Она достала из шкатулки несколько сестерциев и бросила их на стол:

— Смотри на монеты. Их вид тебя успокоит. Расскажешь, заберешь и уползешь.

— Готовиться покушение на какого-то сенатора. — бегающие глазки эдила и правда успокоились при виде серебра. — Мне приказало вычистить все основные проходы ко дворцу императора, да продлят всеблагие боги дни его правления.

— Сколько дней тебе отвели на это?

— Двое суток. Велено задействовать всех рабов, находящихся у меня в подчинении.

— А можно узнать точнее?

— Попробую, — кивнул эдил, уже не знающий. Радоваться ли ему такой выгодной сделке или пойти и утопиться во ввверенной ему канализации.

Меньше чем через час Гайя уже стояла перед префектом в штабной палатке, примчавшаяся сюда на такой скорости, что почти лежала на шее коня.

— Значит, все же они решились… — префект постучал пальцами по столу, переложил с места на место пару свитков. — То есть мы не ошиблись в догадках. Это радует. А вот то, что подобные вещи все еще реальность, вот что плохо. Очень плохо.

Он встал и прошелся по штабной палатке, заложив руки за спину, и остановился напротив Гайи.

— Думаю, ты уже достаточно вошла в курс дела после длительного отсутсвия, да и окрепла. Кстати, выглядишь великолепно.

Гайя улыбнулась ему уголками губ и опять приняла серьезное выражение лица.

Секст Фонтей еще раз окинул взглядом девушку и продолжал:

— Общее руководство операцией я поручаю тебе. Ты там во дворце в гуще событий, к тому же Марциала охраняют ребята, непосредственно подчиненные тебе.

— А ты? — подняла на него глаза Гайя.

— А я беру на себя самое сложное, — вздохнул префект. — Готовиться отвечать перед Октавианом, если что-то пойдет не так.

— Марс не успеет вернуться?

— А ты знаешь уже точную дату вылазки?

— Еще нет, но работаю над этим.

— Вот. Так что придется обходиться теми силами, которые есть. Дарий остается на своем месте. Понятно, что Кэмиллус с Рагнаром свою задачу знают.

— Юлия там как? Рагнар успевает ее видеть? Я тут как-то с ней общалась, все же тоскливо девочке.

— Понимаю. А что я могу сделать? Он фигура заметная, заменить его первым попавшимся не получится. Хорошо еще, Кэмиллус вовремя нашелся. Ну да, ты же его и нашла… — префект снова присел на свое место, тяжело опустил ладони на поверхность стола. — Квинт со своими ребятами на подхвате будет.

— Отлично, — обрадовалась Гайя, потому что с Квинтом ей работалось хорошо. Он не был особо общителен, не обладал особо широкими познаниями в науках и искусстве, которые они с Марсом и Дарием успели получить за годы благополучного детства в своих семьях, и не обладал той потрясающей способностью приспособиться к любым условиям, которой обладал Кэмиллус, выросший практически на улице, хотя и усвоивший от матери ее природный такт и деликатность, не вязавшиеся с его общим обликом и жестким характером.

Как бы то ни было, Квинт был ловок, отважен и честен, а к тому, что служит рядом с девушкой и время от времени вынужден выполнять ее распоряжения, относился философски. С Гайей ему было надежно и интересно — она многое умела и знала, и Квинт ценил ее именно за это. А всего остального Квинт старался не замечать, даже обитая с ней в одной палатке — и, вставая с нею в спарринг на тренировке, дрался так, как будто она была парнем, без малейшей пощады не только к ее силам, но и к красоте, не испытывая ни малейших угрызений совести, если приходилось слегка рассечь ей губу или разбить нос. Он же знал, что и она ответит тем же, и вел себя с Гайей так же, как и с любым другим страшим центурионом их когорты. Вся эта история с расстроившейся свадьбой Марса и Гайи стала ему известна только у погребального костра — Квинт был не любопытен. Он безропотно подставил плечи под всю ту работу, которая свалилась на него в отсутвии Гайи и Дария, а затем и Марса. И эти месяцы пошли ему на пользу — он приобрел необходимую хватку, отличающую спекулятория от даже очень хорошего армейского офицера.

Они обсудили еще некоторые подробности готовящейся операции, и Гайя собралась уезжать, потому что теперь ее пребывание во дворце и участие во всех увеселениях становилось еще более обязательным.

— Новый трибун как тебе? — поинтересовался, провожая ее к выходу из щтабной палатки, префект.

— Пока сказать трудно, что он за человек. Хороший боец, как с оружием, так и без. Но ведь сам понимаешь, палестра это одно, а реальный бой другое. И бой, который принимает легион в поле, тоже совсем не то, в чем участвуем мы. Видно будет…

Все последующие дни прошли в напряжении. Гайя, прогуливаясь и щебеча с женщинами, которых она все же покорила своим безупречным вкусом и умением дать совет в выборе цвета и фасона одежд и украшений, постоянно держала ушки на макушке.

Префект увеличил число караулов во дворце и на подступах к нему, и теперь, проходя в пестрой стайке своих непрошенных «подруг», она ловила сочувствие в глубине глаз ребят, стоящих на своих постах с внешне непрницаемыми лицами.

Она заметила, что Фонтей выполнил ее просьбу и направил во дворец лучников, способных, сменяя друг друга, постоянно быть начеку. Неразговорчивого и стремящегося к одиночеству Авла она знала мало, а вот увидеть знакомое и такое родное лицо Тараниса ей было приятно, хотя и издали — он притаился высоко в темном углу переплетения потолочных балок главного зала дворца, и заметить его смогла только Гайя с ее кошачьим зрением, позволяющим видеть в темноте.

Но сегодня праздник был назначен не в прекрасно охраняемом Палатинском дворце, а в доме одного из патрициев, решившего широко отметить Праздник Мира, а заодно и наступление Поплифугия, посвященного Юпитеру.

Спекулатории прошлись заранее по дому, спустились в подвал с гиппокаустом, внимательно выяснили, нет ли новых или зарекомедовавших себя неважно рабов. Они выставили караулы точно также, как и ставили в Палатинском дворце, пояснив изумленному хозяину:

— Это же очень почетно! Восприми это как знак высшей благосклонности императора.

Начавшийся вечер не предвещал ничего особенного, и Гайя, уставшая от постоянного напряжения в течение прошедших дней, связанных с ожиданием удара, ломала голову над тем, в чем же они просчитались. Эдил так и не появился, и когда она послала ребят найти его, то выяснилось, что он уже вторые сутки не появляется на своем месте и домой тоже не приходит, отправив к жене через раба вощеную табличку с запиской о том, что необыкновенно занят делами канализации и благоустройства сточных решеток. Гайя с помощью Друза попытались искать его везде — но бесполезно, и оставалось сделать вывод, что либо эдил поплатился за свою жадность и привычку продаваться, либо перепугался и дал деру. В любом случае оставался без ответа основной вопрос — а сказал ли он правду?

Сенатор Марциал был и без того лакомым объектом охоты для всех врагов Октавиана — честный, неподкупный, живущий по заветам если не Нумы Помпилия, то уж Катона Порция-страшего точно. К тому же до появления в Риме Секста Фонтея именно Марциалу поручил молодой император создать когорту «тайной стражи и разведки», но сенатор, приложив немало усилий к тому, чтобы продумать, как можно использовать подобный опыт Марка Красса в масштабах всей империи, возглавить спекулаториев отказался. Он искренне признался Августу, что стар, болен, и, хотя сохраняет ясность ума и бодрость духа, быть военачальником больше не может и не хочет.

Гайя, в тончайшей сирийской кольчуге под плотной ткани столой и паллием красивого вишневого цвета, надежно скрывавших и кольчугу, и небольшой короткий меч, скорее похожий на длинный нож, а с ним еще пару метательных ножей, закрепленных на бедрах, всматривалась в лица гостей, знакомых ей по всем предыдущим праздникам — и несколько дней назад пышно отмеченному Празднику века, и отшумевшим до этого Весталиям.