— Пощажу на этот раз, хотя бы за то, что не поддавался.
— С какой стати? — ответил Лонгин, поднимаясь с пола. — Ты же тоже не играла со мной.
Она заметила, что он опять потирает правую руку.
— Давно ранен?
— В конце зимы. Если запоминать такую ерунду с точностью до даты, будет скучно. А ты говорила, отпуск у тебя тоже по ранению? И эти твои драконы… прости, но когда держал тебя в захвате, то заметил под ними шрамы.
— Неизбежность нашей работы, — Гайя откинула назад спутанные волосы. — Еще спарринг? Или устал? Рука болит?
— С тобой я бы и до утра бы дрался. И из лука бы пострелял. И побегал.
— Это лесть?
— Нет. Ты отличный воин, и с тобой я чувствую себя в своей стихии.
— Рада быть гостеприимной хозяйкой, — снова улыбнулась Гайя и сбила его с ног незаметной и молниеносной подсечкой.
— Эй, Гайя, — раздался веселый голос Дария. — Ты с самого утра тут ему рассказываешь о нашей когорте? Лонгин, не нужен помощник?
— Не откажусь, — шумно выдохнул начавший уставать трибун, выворачиваясь из-под гибкого, сильного тела девушки, к тому же покрытого драконовыми рисунками и от этого привлекавшего внимание здорового нормального мужчины, много месяцев не видевшего женского тела, совсем не к борьбе.
— Гайя, даже не спрашиваю, готова ли к двум противникам, — крикнул Дарий и вломился в схватку, тоже сдернув с себя все, кроме сублигакулюма.
В душе девушки все пело от радости — Дарий наконец тоже перестал обращаться с ней как с хрупкой амфорой драгоценных благовоний. Она уложила их обоих, чувствуя, что вечером придется выбрать столу поплотнее и завернуться в палий, чтобы скрыть синяки на руках и ногах. Она заметила, что снова сбила костяшки на правой руке — а это уже труднее спрятать, зато придаст ей еще больше загадочности и вызовет новую волну сплетен, чего она и добивалась.
Но тут произошло неожиданное — Лонгин, войдя в раж, поймал ее за ногу и отбросил, а она и пропустила-то его прием, потому что оглянулась на скрипнувшую дверь.
Дарий охнул, и, оттолкнув Лонгина, бросился к девушке, летевшей на мрамор спиной и затылком. Он двери метнулась черно-белая тень — и Кэм успел подставить руки буквально в дигитусе от пола под ее тело и голову, подхватил на руки.
— С головой не дружите? — окинул он взглядом обоих мужчин. — Ладно, новенький. Но ты-то…
Дарий опустил голову, а Гайя отозвалась с рук Кэма, выгибая тело дугой и спрыгивая на ноги:
— Кэм, все хорошо. Так ты с Лонгином знаком?
— Да, мы утром успели с ним все повидаться. Он же в лагере ночевал.
— В нашей палатке? — ревниво поинтересовалась Гайя. — Не на моей же койке?
— Нет, конечно. Твою никто не посмел занять даже после твоих торжественных «похорон», — успокоил ее Дарий. — А Ренита стряхивала пыль с одеяла.
— Ренита иногда бывает слишком чувствительна, — заметила Гайя. — И не всегда ей это на пользу. У нас все же довольно жесткие моменты бывают.
— Когда надо, она умеет собраться. Ты же знаешь, что мне пришлось ее взять на боевой выход. И ничего. Никаких слез.
Кэм усмехнулся:
— Не ты один такой смелый. Пока ты тут отлеживался, ее и Кезон брал.
— Он тоже уходил далеко от города? И мне ничего не рассказал? — возмутился Дарий. — Я вообще об этом первый раз слышу.
— Нет, не далеко. По городу, — успокоил его Кэм. — Я вообще случайно видел, уже когда они вернулись. Но там все тихо обошлось, она просто прогулялась с ребятами.
Гайя облегченно вздохнула и вернулась мыслями к рукопашной схватке:
— Лонгин, у тебя очень интересные приемы, и в конце ты стал двигаться ты не совсем так, как в панкратионе. Что это за борьба? Это же что-то другое! И покажи мне еще раз тот прием, которым меня откинул.
— Только на мне, — вмешался Кэм.
Гайя и Дарий сосредоточенно наблюдали за схваткой двух красивых и сильных мужчин.
— Ты научишь меня? — прямо спросила девушка, видя новые возможности в приемах Лонгина.
— Конечно. И ребят твоих. Ты, как я понял, способная к рукопашному бою, так что в первую очередь подготовлю тебя, и вместе будем вести занятия. Согласна?
— Конечно! — в ее голосе была нескрываемая радость.
— Эх, — махнул рукой трибун. — Вот если бы ты меня поцеловала бы на радостях… И обняла бы…
— Я же потная вся.
— Так и я не лучше. Но ты попалась! И от купания со мной вместе не отвертишься!
— А мы? — хором возмутились Дарий с Кэмом, и вся компания отправилась в ванну, достаточно большую, как это и было принято в хороших римских домах, где и почетных гостей могли принимать в домашнем бассейне.
— Сразу предупреждаю, что вода холодная, — крикнула Гайя, спрыгивая в большую и довольно глубокую ванну, где водазакрывала ей грудь. Конечно, ее ванна не была такой большой, как бассейн в саду у Марса, но и налить ее горячей водой было почти невозможно — для этого у нее была другая, намного меньше.
Мужчины попрыгали следом, тоже не снимая сублигакулюмов. Скучнее всех пришлось Кэму — ему вода едва закрыла талию, и он вынужден был наклониться, чтобы обмыть шею и грудь.
— Может, на дно сесть тебе? — посочувствовала Гайя.
Кэм наградил ее смущенным взглядом — он и правда не знал, в каком положении будет выглядеть менее смешно, и Гайя пришла на помощь:
— Ты мне тогда спину мыл после маяка, а теперь моя очередь.
— Вообще-то, я и краску с тебя соскребал, — напомнил Кэм, поворачиваясь к ней спиной.
— Тем более. Нырни-ка. Только осторожно, не ударься лбом о дно бассейна.
Кэм послушно ушел под воду, а Гайя — следом за ним. Вынырнув у другой стенки ванны, она помассировала под водой ему спину и шею, заставив мужчину закрыть глаза от удовольствия, а затем совершенно бесшумно отплыла от него, собираясь схватить за ноги Дария, который только что о чем-то рассуждал с Лонгином, стоя в воде. Но Дарий опередил ее — темная юркая тень проскользнула над ней, и, когда она высунулась из воды, то предательский строфос мокрой змеей проскользнул по ее животу и застыл, слегка колыхаясь, на белом мраморе дна.
Гайя закрыла груди руками, но они как назло, мокрые и высвобожденные от тугой тряпки, так и норовили выскользнуть из-под ее предплечий.
Дарий хохотал и бил руками по воде как безумный. Кэм, обернувшись на его смех, так и застыл, как лежал, раскинувшийся на воде, вдохнул, хлебнул поднятой Дарием волны, закашлялся, ушел под воду и вскочил на ноги. Лонгин просто остался стоять с поднятыми руками — как собирался умыться, так и застыл, выпуская воду вквозь пальцы.
Кэм первым очнулся от потрясения и подплыл к ней, нырнувшей за строфосом, под водой обернул ее грудь мокрой и непослушной от этого полосой ткани, путавшейся под его подрагивающими пальцами. Он благословлял Нептуна и всех наяд за холодную воду, которая укрощала даже его истосковавшееся по женской плоти тело. Гайя уже справилась с волнением и вместе с ним быстро прикрыла свою необыкновенно большую и налитую грудь строфосом, а Кэм задрожавшими снова пальцами — и он не мог понять, от холода водопроводной ледниковой воды или от близости ее горячего от смущения тела — помог завязать ленты на шее. Он переборол желание коснуться губами хотя бы мельком этой шеи в капельках чистейшей воды и золотистых намокших завитках — а дракон на ее лопатке манил еще больше. Но Кэмиллус вовремя остановился — Гайя не простила бы нежности на глазах у посторонних.
Гайя повернулась и благодарно взглянула ему в глаза — такая маленькая, тоненькая в этих промокших и ставших почти прозрачными лоскутках полотна, через которые просвечивали даже нарисованные на ее коже драконы. Кэм почувствовал, как опять накатывает головная боль — сдержать себя он был не в силах, и просто убрал руки с ее плеч. А Гайя внезапно осознала, что сейчас он похож на Кэма из ее сна — нежный, трепетный и необыкновенно надежный. Ей стало страшно — она любила Марса и скучала по нему безумно, и едва справилась со страстью дария, на которую предательски ответило ее набирающееся сил живучее тело, наконец-то расставшееся с девственностью. Но Кэм был рядом и волновал ее необыкновенно.
