Проводить друзей Гайе и Дарию толком не удалось — Ренита, ретиво взявшись за дело, разложила их по постелям, распаренных с травами и натертых ее маслами, которые помимо облегчения боли дарили еще и успокоение своим ароматом.

Кэм забежал по очереди к ним обоим — с Гайей попрощался с порога, чтобы не искушать себя желанием прижаться к ее губам, таким выпуклым и желанным, да и не только к губам. Пока она лежала на корабле такая беззащитная, затянутая повязкой, и эти красивые губы были постоянно прикушены от невыносимой боли — он и в мыслях не мог себе представить вожделения к девушке. Но как только она стала уверенно ходить по палубе, и к ней вернулся ее прежний ровный и уверенный голос — Кэм потерял покой. К тому же он понимал, что на его стороне все силы Олимпа, хотя и пополам с Марсом, что его несколько огорчало, но не ставило в тупик. Больше гораздо он боялся поставить в тупик Гайю — она была слишком целомудренна, как успел он убедиться за те дни, что ухаживал за ней. Девушка никак не могла смириться с тем, что он помогал ей — и, стиснув зубы, медленно, теряя силы и покрываясь холодным потом, она вставала сама и буквально ползла на корму, с презрением глядя на тот сосуд, который он пытался приспособить для нее. Кэм и сам пережил подобное состояние — и знал слишком хорошо, что чувствует Гайя и душой, и телом. Оттого и его восхищение ею только росло с каждым днем.

— Гайя, — глаза Кэма смотрели весело и в то же время изучающе. — Я еще раз хотел поблагодарить тебя.

— За что? — она приподнялась на локте, и мужчина сразу же замахал обеими руками.

— Лежи, лежи, не вскакивай! — его глаза наполнились такой нежностью, что Гайя почувствовала ее даже от двери и удивилась про себя, почему же он тогда не подойдет к ней, не положит свою ладонь на ее руку, как она уже привыкла. — Благодарен за то, что мне поверила. Сама понимаешь, если бы не твоя поддержка, мне бы еще и десяток допросов бы устроили. А так удостоверились у тех, кто направлял.

— А Дарий? Он же подтвердил?

— Естественно. Тебе не представить себе, как я рад. Что вы с Дарием друзья!

— Подобное притягивает подобное, — ответила Гайя и сморгнула, борясь с наваливающейся после все встреч и процедур дремотой.

Кэм заметил движение ее глаз:

— Спи, моя хорошая. Завтра навещу. Спи, ешь. Развлекай Дария. Мне он тоже очень дорог, и я рад, что он выжил в той переделке. Мы же год ничего друг о друге не знали. Даже чуть больше.

— Дарий замечательный, — пробормотала девушка. Проваливаясь в глубокий и спокойный сон.

— Друг мой, — Кэм присел на край постели Дария, устраивая меч и наконец-то чувствуя привычную тяжесть римских доспехов. — Ты молодец, что согласился поехать с Гайей. Понимаю, что с ребятами тебе и веселее, да и я хотел с тобой повидаться как следует. Поболтать, вспомнить. Но сейчас ей нужна защита.

— Гайе? Она по-моему, в любом состоянии способна за себя постоять. Ребята, Рагнар и Таранис, ты с ними тоже позже познакомишься, рассказывали. Она в лудусе с раной через половину ребер уничтожила то ли двух, то ли трех наемников, пока они не подоспели. И это ночью, и под действием лекарства.

— Верю, — кивнул Кэм. — В этом вся она. Ее когда ранили, она еще и нас с Марсом успокаивала. Сказала, что от такой ерунды не умрет. Хорошенькая ерунда! Там лезвие под лопатку вошло и едва через грудь не вышло, в ребро уперлось. Легкое так и нанизалось. Врач корабельный бегал и пел погребальные песни.

Дарий побледнел:

— Всеблагие боги! Я и не подумал, что все так серьезно. Думал, речь идет о руке.

— Если бы… Кстати, начнете когда тренироваться, бороться там или с оружием упражняться, а ведь Гайя и завтра за меч схватится… Ты поосторожнее с ней. У нее левая рука так и не действует толком. То есть действует. Но с мучительной болью. Она просто вида не показывает.

— А Ренита что?

— Спрашивал. Но я и Рениту-то эту первый день вижу. Сказала, что массажи и припарки. Обещала заняться.

— Она поможет, — заверил Дарий.

— Ага, — насмешливо сверкнул глазами Кэм. — Очень! То-то ты тут лежишь. Может, я скажу дяде, он подыщет вам с ней другого врача? Того, что его самого пользует?

— Нет! — остановил его Дарий. — Ренита тут многих вытащила. Она чудная иногда, конечно, хотя вот тот же Таранис в ней что-то нашел и любит без памяти. Они, кстати, женаты по римскому закону. А что касается меня, так я себя просто переоценил. Думал, пока молодой, здоровый, все заживет на ходу. А не вышло.

— Ну теперь тебе придется болеть ровно столько, сколько нужно будет нашей Гайе для полного выздоровлении. Учти, я на тебя надеюсь. А если что, ты мой кулак знаешь, — закончил он грозно, но с шальными искрами в глазах, и Дарий рассмеялся в ответ, легонько стукая своим кулаком по его кулачищу.

Как и предсказывал Кэм, Гайя в первый же день, едва встав на ноги, устремилась проверить, на месте ли коллекция мечей и кинжалов. Которую начал собирать еще ее дед. В ее великому облегчению, все осталось на местах — а Гайя знала здесь каждый клинок еще с детства. Когда был жив дед, он разрешал живой и любознательной внучке брать в руки остро заточенное боевое оружие — и только подстраховывал, не переставая удивляться, откуда у крошечной пятилетней девочки такой искренний интерес к оружию и мужская хватка. Он сам сражался в молодости под началом Гнея Помпея и Марка Красса, оружие любил и воинов тоже воспитать сумел — и отца Гайи, и его старшего брата. А вот внуков боги не дали ни одному из сыновей — одни девчонки, на приданое которым так и уйдет все семейное достояние. Единственной отрадой его глаз была Гайя — крепкая, настойчивая и терпеливая — в отличие от своих сестренок, тихо сидевших возле кормилиц и нянек, Гайя росла настоящим сорванцом с неизбежно сбитыми коленками, но жалоб от нее никто не слышал. Дед стал брать ее с собой на охоту, куда отправлялся, конечно, не ради пропитания, а ради того, чтобы не чувствовать себя немощным и почивающим на лаврах стариком, и давать небольшой, сделанный по росту девочки лук — его отобрали у нее, когда дед мирно отошел к Ларам и Пенатам. Запретили и подходить к коллекции оружия — не женский интерес. Но Гайя умудрялась гораздо лучше своих женственных сестер выполнить урок по вышиванию или напрясть шерсть такую тонкую, что удивлялась даже опытная рабыня из племени медов, учившая девочек искусству пряжи и ткачества. Да и на арфе играла Гайя гораздо лучше сестер и своих подруг — но после внезапно исчезала, причем через окно на старую смоковницу. А оттуда через высокий каменный забор — и носилась там со всеми мальчишками, обитавшими в инсулах за чинной и тихой Полотняной улицей.

И вот теперь она проходит по гулкому атриуму дома, ставшего ее собственным — и управляющий кланяется ей подобострастно, потому что он недавно нанят и не знал ее в детстве. Он видит красавицу, рослую и сильную, такую, как обычно изображали богинь-воительниц времен Троянской войны — и с такими же золотыми кудрями, только слегка усталую и бледную даже под слоем крепкого загара. И ему, управляющему, сказали, что эта девушка с тихим голосом, его новая хозяйка — офицер преторианской гвардии, как и тот сероглазый парень, которого поселили в гостевой спальне. И управляющий если бы мог, то не ходил бы, а летал бы, причем над одной полосочкой в стыке мраморных плит пола — особенно после того, как встретился взглядом с глазами молодой хозяйки.

— Несравненная матрона Гайя, прикажешь подавать завтрак?

Гайя растерялась — она привыкла, что за порцией еды надо бежать вместе со всеми, прихватив котелок по звуку букцины. И с тем, что еду подают вышколенные рабыни на серебряных подносах, после детских своих лет в этом доме сталкивалась лишь дважды — у Марса и во дворце на Палатине, но там не она распоряжалась.

Гайя спокойно кивнула головой — в конце концов, она отдавала приказы на штурм здания с засевшими там злочинцами, неужели она не решит вопрос с завтраком.