Гайя не помнила, как взлетела на парапет, перемахнула вниз, пробежала по узкой каменной дорожке, окружающей огромный котел с остатками догорающей пакли, пропитанной земляным маслом — котел заправляли днем, а поджигали вечером, с наступлением темноты, и количество масла и пакли было четко расчитано умелыми мастерами. Разбойникам оставалось только аккуратно соблюдать пропорции да время от времени чистить котел от нагара.

Девушка и не остановилась, сбрасывая за парапет вражеского лучника — просто схватила сзади за шиворот и пояс и перебросила вниз. Она не боялась сбить его телом кого-то из своих ребят — они все рванули за командиром и тоже уже вступили в схватку с оборонявшими маяк разбойниками. Им на помощь один за другим спешили воины, приведенные Марсом — они уже успели зачистить лестницу, а в нижних помещениях вовсю хозяйничали те легионеры, которые приплыли в лодке Кэма. Она слышала краем уха дикий вопль летевшего вниз лучника, хриплые и азартные крики легионеров, освобождающих этаж за этажом маяка, лязг оружия — но среди всего этого гама боя не было слышно голоса Марса.

Она выбежала к лестнице, на ходу подхватив меч, выпавший из рук разбойника, которому она перерезала живот двумя взмахами своих ножей так, что кишки выпали на закопчённый камень, и этот контраст синевато-белых шевелящихся петель, густой крови и черноты сажи почему-то врезался ей в память.

Следующим ударом, уже мечом, отворачиваясь от брошенного порывом ветра в лицо едкого и смрадного дыма догорающей с чадом пакли, она, не глядя, перерезала горло еще одного попавшегося ей на пути разбойника, даже не успевшего отразить ее удар.

Третий встретившийся ей разбойник оказался сильнее, первым ударом ее даже отбросило к парапету и она ощутила разгоряченной спиной холодный камень, нежный от покрывающего его войлока накопленной годами сажи. Она отбила его меч, летевший ей как раз в обнаженную часть груди над строфосом, и на выдохе полоснула ниже едва прикрывавшего талию армейского доспеха, совершенно не подходившего громиле по размерам — явно снятого с убитого или взятого раненым в плен легионера. От этой мысли ярость затопила ее выше головы, и, перепрыгнув через хрипящее и бьющееся в фонтане крови, бьющей их паха, тело, она опустилась на одно колено у начала лестницы, уходящей в толщу стены строения. Доспехи Марса она узнала сразу — отряды Марса и Кэма были вооружены полностью, в отличие от ее группы. Марс лежал на лестнице головой назад, даже сохранив ту позу, в которой бежал, но был застигнут вонзившейся между грудными пластинами панциря стрелой. И эта белая, свежеструганная стрела на фоне темных стен, тоже бросилась в глаза Гайи и заставила ее вскрикнуть так, как будто это она сама приняла ту стрелу в свою грудь.

— Марс, — она протянула руку, забрызганную чужой кровью, к его смертельно бледному лицу, видневшемуся за налобником и нащечниками шлема. — Марс…

Все звуки боя, даже победные крики легионеров, сбрасывающих с парапета последних разбойников, отступили назад. Гайя не чувствовала ни обволакивающего их, несмотря на порывистый ветер, удушливого чада, ни сырого холода, поднимающегося снизу, от напитанных влагой насквозь камней. Она видела только эту стрелу, торчащую из груди Марса, его безвольно лежащие на ступеньках руки, полусогнутые на бегу ноги. И то, что ни капли крови не было ни на его доспехах, ни под ним на ступеньках, объяснялось только одним — он умер мгновенно. Гайя прикрыла глаза — пусть лучше так, в бою и быстро. В конце концов, Марс был воином и вряд ли хотел себе другой смерти. Вот только жаль, что так быстро все оборвалось. Она так мало была счастлива рядом с ним. Пусть он и заверил ее сотню раз еще в Сирии, что ни на ком и не обирался жениться — все равно такая рана в душе заживает слишком долго, слишком много боли она приняла. Но сейчас вся та боль ушла — и пришла новая. Марса больше нет. Не о чем спорить. Не с кем делить его любовь.

Гайя почувствовала, как перед глазами все затуманилось от непрошенных слез, и упрямо сглотнула, не давая слезинкам стекать вниз. Она наклонилась, чтобы поцеловать сжатые губы Марса — пока еще сюда не прибежали ребята и пока не настала пора уносить тела.

— Марс… Я никогда тебя не забуду… И да, спасибо тебе… Это твой прощальный подарок, эта стрела. Да только мне-то зачем моя жизнь?!!! — она прижалась губами к его бледному рту, не замечая колючей щетины, покрывающей щеки и подбородок мужчины.

И вдруг ощутила, что губы Марса теплые. И что они поддались под ее губами, приоткрылись, и вот уже его длинные темные ресницы медленно приподнимаются.

Она отстранилась от него, заглядывая в глаза — нет ли ошибки? Может, это запоздалый воздух покидает уже мертвые легкие оттого, что она дотронулась до тела?

Но тут девушка увидела его вполне осознанный взгляд и улыбнулась от облегчения. И Марс уже не смог остановиться — притянул к себе ее хрупкой и такое беззащитное в своей полуобнаженной красоте тело и поцеловал ее выпуклые розовые губы. Гайя даже не стала сопротивляться — слишком велики были пережитое напряжение и сменившая его радость — он жив.

— Ты жив? — радость затопила ее. — Не шевелись. Не трогай стрелу.

Марс недоуменно посмотрел на нее, перевел взгляд на стрелу, торчащую у него в груди.

— Странно, но боли нет.

Она закрыла ему рот новым поцелуем, удерживая в лежачем положении, но не забывая подхватить его голову. Гайя осторожно распустила одной рукой кожаные завязки шлема и снова взглянула в его глаза:

— Как ты?

— Затылок немного больно. Похоже, приложился.

— Я помогу тебе лечь поудобнее. Сейчас тебя отнесут в лодку и переправят на трирему, чтобы врач вынул стрелу.

— Гайя, — Марс пробежался рукой по своей груди, второй же рукой продолжая удерживать обе ладони Гайи в своей. — Похоже, мне разве что помощь оружейника нужна. Выправить помятую пластину.

Она пригляделась внимательнее — действительно, наконечник застрял между пластинами, но тела не достиг буквально на полпальца.

Гайя, еще не веря в свое счастье и в чудесное спасение Марса, помогла ему встать — и Марс не отказался от помощи, слегка потирая пальцами затылок. Она взглянула на его голову — но и там крови не было, видимо, выручили и шлем, и густые, немного отросшие за время их скитаний волосы.

Марс не дал ей отстраниться — и Гайя снова оказалась в его объятиях. И теперь уже Марс целовал ее исступленно, не замечая ничего вокруг. Гайя ощутила слабость в ногах, но взяла себя в руки — все же за ее спиной стояли почти две сотни воинов их триремы, и операция еще не была завершена.

— Марс, — она как можно нежнее и осторожнее отодвинулась от его затянутой в панцирь груди, только сейчас ощутив, как кованые пластины впиваются в ее обнаженную кожу. — Сейчас не время и не место… Прости…

— Что? — рассеянно спросил он и снова дотронулся до затылка. — Ах, да… Конечно…

Он подхватил свой шлем и поднял со ступенек успевший отлететь на следующую площадку меч:

— Я готов. Командуй, старший центурион.

Гайя не смогла понять, шутит Марс, говорит серьезно или же выражает свою обиду. Она тоже перехватила меч поудобнее и вернулась на площадку маяка, где уже ждали ее все ребята. Она оглядела свое воинство — все были целы, хоть и устали, а некоторые ухитрились в драке извозиться о закопчённые стены парапета.

— Победа?

— За Рим! — слаженно отозвалось два десятка мужских голосов.

Она наконец-то нашла глазами Кэма — и снова вздох облегчения. Кэмиллус тоже был абсолютно цел, хотя, как и все, покрыт потом и сажей.

— Кэм, — она встретилась взглядом с его васильковыми глазами. — Что там внизу?

— Пленные. Они действительно захватывали корабли и перепродавали людей в рабство, — глаза Кэма сощурились в злые щели.

— Где они? — Гайе передалось его чувство, и у нее невольно сжались кулаки.

— Внизу, ребята их вывели, разбираются. Вроде все целы, идти могут своими ногами. Во всяком случае, никого не выносили. Все сами вышли.