— Изможденные и голодные люди так не гребли бы. Наверняка их подлечили. И кормят вполне нормально, приглядись, варят же им прямо тут, на палубе. В лудусе тоже не скупились, вспомни. Хоть и не баловали разнообразием и пряностями.

— Гайя, тогда можно не волноваться за них. Себя до конца подлечи. Рука же еще не зажила, — он досадливо махнул рукой и уставился в море, не переставая все же играть пылко влюбленного молодоженов и обнимая ее второй рукой за тонкую пружинистую талию. — А в Остии сразу доложим, за ними вышлют пару кораблей Императорского флота и разберутся. Это же даже не по нашей части.

— Ах, не по нашей? А ребята на веслах? Они солдаты Римской армии. И мы не можем бросить их тут.

— А если не получится? Не забывай, что их обвинят в поддержке нашего заговора и исхлещут плеткой.

— Их и так хлещут. Вот, прислушайся.

Снизу, под самыми их ногами, и правда раздавались крики, щелкание плетки с вплетенными в концы свинцовыми шариками, чей-то стон. И все это перекрывал неизменный, мерный рокот барабана.

— Гайя, а как тебе удалось уговорить Дария уехать?

— А разве не надо было? Он бы здесь не выжил.

— Наоборот. Я удивился, что ты сумела ему доказать это.

Она усмехнулась:

— Военная хитрость. Сказала ему, что мы сами на себе должны убедиться, что дорога свободна. Хотя в этом есть и горькая доля истины. Ты же не видел, кого именно грузили на корабль?

— Честно говоря, я увидел сразу Дария и остальных даже не рассматривал…

— Эх, — вздохнула она и зажмурила глаза, чтобы он не увидел ее слез.

Прошло еще несколько томительных дней путешествия по однообразной глади моря. Удары весел, журчание воды, барабан, гудение натянутого паруса.

Гайя надсадно искала выход, потому что Марс был прав — рисковать жизнями гребцов они не могли, надеясь только на удачу.

Все решила случайность. Гайя по обыкновению, стояла на корме, глядя в море, а он отошел ненадолго к другой стороне той же кормы, чтобы справить, как и полагалось здесь, свои надобности. А возвращаясь, увидел роющегося торопливо в его вещах одного из матросов — щуплого, неприятного на вид, с похожим на гриб-дождевик носом, но удивительно злобного и завистливого настолько, что даже сами пираты его старались отогнать от себя.

— Что ты делаешь? — спросил Марс.

Тот отскочил было от частично распотрошенного им узла, но тут же взял себя в руки:

— Плата за воду!

— Какую воду? Что ты городишь? Я расплатился с капитаном. А ты не лезь не в свое дело.

Гайя обернулась на шум и похолодела — в тряпках были аккуратно сложены и завернуты их доспехи, а оба меча Марс так и хранил на своем теле, плотно обложив тряпками и примотав к спине.

Она уже даже начала жалеть товарища, вынужденного много дней не мыться и спать, не раздеваясь. Она и сама сейчас не рисковала раздеться и облиться водой, как это делали они с Дарием и вся команда «Ворона Аида». Здесь она лишь украдкой умывалась и обтиралась намоченной в морской воде тряпкой, а бедолага Марс так и обтекал потом под ставшими заскорузлыми одеждами на палимой солнцем палубе, ополаскивая только лицо и шею. Гайя, засыпая в его объятиях, чувствовала, что еще немного, и Марс станет пахнуть хуже, чем гребцы, но ничего ему не говорила и старалась не показать отвращения, хотя запах его прокисшего пота преследовал ее даже во сне — понимала, что он страдает за их же благополучие.

И вот теперь все пошло прахом.

Завязалась перебранка, которая постепенно перешла в потасовку, на Марса и вредного пирата уже стали засматриваться остальные члены команды. И тут нервы Марса не выдержали — он схватил обидчика за шиворот и швырнул в море.

К удивлению всех, пират булькнул и пошел ко дну — оказалось, что он не умеет плавать, чего не ожидал никто.

На палубе воцарилась тишина. Неспешной, развалистой походкой, цепко ставя босые ноги, пришел капитан. Оценивающе посмотрел на Марса:

— Торговец? Странно. Прыти в тебе много.

Он обвел взглядом свою замершую в ожидании суда над провинившимся пассажиром команду.

— Что ж, Уховертку и вы не жаловали. А как вам этот молодец? — он показал на Марса, и команда загудела, переговариваясь. — А что? Молод, сил вышвынуть Уховертку хватило, значит, не так уж и слаб. Заменишь его на парусах до Сицилии. У меня команда маленькая, раз в пять меньше, чем обычно на таких посудинах. Каждая пара рук на счету.

Марс кивнул.

— Вот и отлично. Раздевайся.

— Мне не мешает.

— Зато мне мешает. И вонь твоя тоже мешает. Снимай свою хламиду, — и капитан сдернул с Марса его широкий, из плотной ткани плащ.

На спине мужчины явственно обозначились привязанные какие-то вещи. Капитан прищурился:

— А это что?

— Ах, это? — с улыбкой махнул рукой Марс. — Товар. Не знаешь разве, что все перевозят и деньги, и золото поближе к телу.

— Знаю, — спокойно согласился капитан. — И знал, что у тебя что-то есть на теле, иначе б ты не сидел бы в этой тряпке день и ночь и не вонял бы старым козлом. Вот только предположить не мог, что у тебя там. Думал, золота мешок. Сам покажешь?

Марс замялся.

Капитан сделал знак своим подручным и снова обратился к Марсу другим уже тоном:

— Торговец, значит. Нееет. Плечищи-то у тебя, как оказалось, не хилые. И стрижен по-военному. А это что у тебя? — он заметил старый шрам на плече Марса. — Товар очередной защищал? Нет, брат.

Подручные капитана сорвали с Марса тщательно привязанные мечи, и пираты тихо ахнули — такие гладисы были только у римской армии, а у этих и вовсе у перекрестья рукоятки были выбиты символы преторианской гвардии.

— Лазутчик ты и есть лазутчик. Вот только даже на весла я тебя не посажу, не то что к парусам пустить. За борт его. На веревке. Я честный моряк, и деньги за то, что доставлю своим кораблем до Сицилии, взял. Доставлю. Может, рыбы что по дороге и отгрызут, но тут уж я не виноват. Рыбам он не платил.

Пираты связали Марса по рукам и ногам и подтащили к самой кромке кормы, заставив перешагнуть через ограждение.

— А с девкой твоей мы позабавимся, — крикнул он, сталкивая Марса вниз, в воду.

Увлеченные зрелищем пираты не сразу заметили, что Гайя скинула с себя одежду и, оставшись в одном хитоне, ласточкой прыгнула в воду, даже не подняв брызг. Они закричали, но было уже поздно — волны сомкнулись над головой молодой женщины, и пираты только успели заметить, что она коротко острижена:

— Не иначе тоже парень, только глаза накрашенные всегда, чтоб нам глаза отвести. Да и разве девка так в воду прыгнет красиво? Жаль, не выплыл, бедолага.

Гайя изогнулась в толще воды и, стараясь экономить набранный в уже начавшие гореть легкие воздух, выхватила нож из набедренных ножен.

В несколько гребков она оказалась возле Марса, перерезала намокшие и с трудом поддающиеся веревки. Ей пришлось несколько раз осторожно всплывать, приподнимая над водой только рот и нос, захватывать воздух и выталкивать так же точно Марса, успевшего нахлебаться воды.

Наконец, они оба оказались свободно плывущими в воде. Гайя успела ухватить кусок ускользающей от них веревки, привязанной к ограждению кормы:

— Держись. Мы не выплывем одни в открытом море к берегу.

— Что ты предлагаешь?

Она сверкнула глазами и изложила свой план, от которого Марс чуть и правда не выпустил веревку из ослабевших рук.

— А я пролезу в отверстие для весел?!

— Как кот. Главное, чтоб голова пролезла.

Они подобрались почти вплотную к борту корабля, и Гайя протянула ему второй нож:

— Не вырони. Сможешь забраться по борту?

Он кивнул — получалось же по обрывам германских гор.

Самым сложным оказалось приблизиться к борту корабля так, чтобы не получить удар веслом, но им удалось примериться к ритму работы гребцов и проскочить. Проскользнув так, чтобы не попасть под непрерывно двигающуюся рукоятку весла, они сразу же, промогавшись от соленой воды еще пока лезли вверх, заметили надсмотрщиков, и пока те от неожиданности всматривались в полутьме в неизвестно откуда появившиеся мокрые фигуры, просто перерезали им глотки.