Они помогли друг другу содрать с себя многодневный пот, покрывавший их тела липкой коричневой грязью, причем Дарий откровенно хулиганил и, пользуясь теснотой палатки и прикрываясь необходимостью помочь Гайе то отмыть спину, то и вовсе ягодицы, всячески норовил провести своей грудью по ее груди, соприкоснуться животами, размазывая по ним обоим нежную, густую пену местного мыла с одуряющим запахом троянды. Эти ощущения будоражили Гайю, несмотря на усталость.

— Гайя! Ты такая теперь чистенькая, — не унимался Дарий. — Так и хочется тебя всю обцеловать, как приносящую удачу статую. Всю-всю, не пропуская ни единого куточка твоего прекрасного тела.

Он прижал ее к себе, такой же отмытый дочиста, влажный от прохладной воды и тоже полностью обнаженный. Стал целовать губы, продвинулся к уху, спустился по шее. Она сначала вяло протестовала, а затем ее тело стало невольно отзываться на его ласки.

— И твои потайные складочки я тоже поцелую, — игриво шепнул ей Дарий, опускаясь медленно перед ней на колени, спускаясь губами по животу и ниже.

Она невольно издала короткий стон, а он мгновенно выпрямился и подхватил ее на руки, опуская на расстеленный плащ.

— Гайя! Забудь все. Я люблю тебя. И всегда любил. С первого раза, как увидел. Но ты любила Марса, и я не стал тебе мешать. И не важно, что ты старше меня на четыре года. Война всех сравняла.

Она унеслась к ярким сирийским звездам в его руках.

А ночью их подняли по тревоге — поганцы прорвались к самому форту. И вот уже Дарий кусает губы, силясь вырвать стрелу, пробившую пластину его доспеха на животе…

— Гайя, — хрипел он, пока она его бинтовала. — Не плачь. Все образуется. И я еще снова и снова буду тебя целовать. Тебе же хорошо со мной?

Она кивнула:

— Конечно! И я вовсе не плачу. Это песок попал в глаза.

Она чувствовала себя виноватой перед Дарием — эта стрела предназначалась ей, как и та, что летела в нее на лестнице императорского дворца. Дарий второй раз закрыл ее собой. Она ни к месту вспомнила, что вовремя их безумной ночи Дарий вдруг шепнул:

— Я Дарий, а не Марс…

Видимо, имя Марса невольно сорвалось тогда с ее губ.

Марс, видевший, в какой палатке скрылась Гайя, не сдержался и все же решился зайти к ней. Он долго выжидал, пока форт погрузится в относительный покой и не будет столько лишних глаз.

Наконец, неслышной тенью он скользнул к палатке и еще успел подумать про себя, что если бы вот так просочился бы враг, то Гайя была бы мертва. И караул не заметил его. Марс решил, что во что бы то ни стало завтра же вместе с Гайей покинет это проклятое место.

Девушка спала, раскинувшись на плаще, и совершенно обнаженное ее тело, на котором причудливо выделялись дочерна загорелые лицо, шея, руки, ноги и молочно-белое тело с похудевшими, но все равно упругими грудями, нежно светилось в темноте.

Марс приблизился и поцеловал ее губы, сухие и растрескавшиеся.

Она пошевельнулась и пробормотала его имя. Он прислушался — нет, он не ошибся. Во сне она все же звала его, а не Дария.

— Я здесь, моя хорошая, — и он уже не смог остановиться.

Он целовал ее, покрывая поцелуями все ее исхудавшее, ставшее еще более крепким тело, наслаждался вкусом промытой нежной кожи, гладил короткие завитки золотистых волос. И, уже совсем готовый пойти до конца, он раздвинул рукой бедра девушки, усталой и измученной настолько, что у нее не было сил не только отогнать его, но и открыть глаза. Но, увидев стертые песком до кровавых ран ее бедра, он в ужасе отдернул руку — не из отвращения, а из страха причинить ей еще больше боли.

— Милая моя Гайя… Прости меня, — бормотал Марс между поцелуями и ласками. — Прости, если сможешь. Знаю, ты вышвырнешь меня вон, как только проснешься… Но позволь мне напоследок насладиться прикосновениями к тебе. Моя нежная, милая, прекрасная Гайя… Как же я, дурак, виноват перед тобой! Что же ты с собой позволила им сделать!

Он обнял ее осторожно и бережно, положив рядом меч — надежды на гарнизон форта у него не было окончательно, да и Гайя спала настолко крепко, что вряд ли бы проснулась сейчас при приближении врага. А ведь он знал, что она сумела в лудусе, даже напоенная Ренитой сонным отваром, сразиться с наемными убийцами, проснувшись за мгновение до своей смерти.

Наутро, проснувшись в его объятиях, Гайя прикрыла глаза снова, взмахнув густыми, даже здесь не выгоревшими ресницами.

— Марс…

— Да, моя любимая.

— Зачем? Зачем ты будоражишь прошлое? Оно осталось за сотни миль отсюда. И Гайя там мертва. К кому ты пришел сюда этой ночью? На что надеялся?

— Я здесь, с тобой. И больше уже никуда никогда тебя не отпущу! Нет, ты, конечно, можешь служить хоть в Парфии, хоть вовсе в Гиперборее, но я везде буду с тобой.

Она недоверчиво взглянула на него:

— А жена тебе позволит?

— Какая жена, к Эребу?! У меня есть только ты!

— Но у меня никогда не будет детей. И полно шрамов. А теперь еще больше. А у тебя невеста же была, так разве ты не женился?

— А ты тут не к Рису отправилась?! — в тон ей возмутился Марс. — Может, пожалела, что не приняла его предложение, и отправилась догонять?

— Как ты можешь! Как ты мог так подумать! — вскинулась она, но он спеленал ее по руками и ногами.

— Лежи и не рыпайся. И слушай. Я без тебя жить не хочу и не буду. Знаешь, я же чуть нашего старика Фонтея не укусил за ляжку!

Она улыбнулась, а он поцеловал ее ушко и шепнул:

— Хочешь, расскажу?

— Хочу.

— Но сначала я посмотрю твою руку. Мне даже сам вид повязки не нравится, — он ножом смахнул витки пропитавшейся гноем ткани и в ужасе присвистнул.

Ни слова не говоря, он раздул угли возле палатки и раскалил нож. Она с расширенными глазами, не поднимаясь, смотрела за его приготовлениями, понимая их смысл. И, когда он подошел к ней с раскаленным добела клинком, она просто доверчиво прижалась к нему и прикрыла глаза.

Марс, не услышав от любимой ни единого стона, сам был готов кричать в голос, зная, какую безумную боль она терпит.

— Вот и все, — он опустил на скудное ложе обмякшее внезапно тело девушки, показавшееся ему необыкновенно легким. — Моя милая, мужественная Гайя…

Марс бережно перевязал ей руку и прилег рядом, обнимая ее и баюкая в своих объятиях.

Справившись с ошеломительной болью, Гайя постаралась осознать, что же происходит: Марс явился сюда не просто за ней, он прибыл с приказом Октавиана. С таким же успехом могли послать и Квинта, и Друза и еще пару сотен воинов их когорты. Но он пробрался к ней в палатку, ночью — и сквозь сон, Гайя, конечно слвшла его слова, чувствовала объятия, но предпочла отпустить все на самотек, потому что сил спорить и бороться в тот момент не было. А сегодня утром он помог ей справиться с раной, которая начала уже пугать и ее самою — девушка привыкла одинаково уверенно держат оружие в обеих руках, и возможность потерять левую ее настрожила.

— Марс, так что за приказ? Понимаешь, я не могу сейчас вот так взять и бросить здесь все.

— Но ты же сама сказала, что банда разгромлена, и теперь нашим ребятам ничто не угрожает по пути домой.

— Банда… Да кто их знает, сколько их тут. Надо выждать, понаблюдать. И к тому же, я не могу бросить солат форта. Сам, наверное, заметил, что за кусок навоза этот Порций. А ребята поверили в себя, научились воевать и чувствовать себя при этом единым кулаком. И уехать сейчас, будет означать предать их.

— Они не маленькие дети. Взрослые мужики, легионеры. О чем ты?!

— Любому отряду нужен командир.

— Понимаю. И что, лучше тебя не нашлось? Ты не переоцениваешь себя?

Она вспыхнула:

— Что ты знаешь о войне здесь?

— Но и ты провела здесь не так долго. За полтора месяца все равно не спасти границу империи. К тому же ты ранена, измождена.