— Веселое название.
— Так и дорога у него веселая. И напоминаю, никому ни слова. Даже друзьям.
Марс без приключений добрался до сирийского порта. Едва трирема «Ворон Аида» разгрузилась, как рабы стали грузить на нее бочки с водой и корзины с провиантом, готовая в обратную дорогу. Марс, прощаясь с капитаном, с которым даже сдружился за время путешествия, заметил:
— Даже отдохнуть тебе не дают! Хоть несколько дней бы здесь погулял, — обвел он рукой шумный и пестрый портовый город, бурливший у причала.
— Какое там, — вздохнул немолодой морской трибун. — Сейчас и главный груз привезут, сам поймешь, почему я так спешно отплываю назад.
И точно, не успел Марс осмотреться в порту и понять, куда ему двигаться дальше, как причал заполнился повозками, которые тащили облепленные мухами мулы, издающие характерные неприятные звуки. На повозках лежали и полусидели изможденные люди, в которых, несмотря на худые, измученные лица и покрывавшие их тела выношенные, потемневшие от грязи туники, Марс узнал легионеров. Все они страдали или от тяжелых болезней, или от ран, закрытых пропитанными желто-зеленым гноем повязками.
Марс остановился, наблюдая, как раненых грузят на трирему. Вдруг на одинх носилках, что пронесли мимо него, он увидел знакомое лицо и кинулся следом:
— Дарий!
Рабы, повинуясь жесту Марса, поставили носилки на песок, и Марс опустился на колени возле друга:
— Крепко тебе досталось?
— Ничего. Жить буду, — попытался слабо улыбнуться Дарий.
Марс вглядывался в его дочерна загорелое, исхудавшее лицо, от этого казавшееся намного старше, да и глаза Дария, и без того жесткие, сейчас стали еще более холодными и пронизывающими.
— Дарий, а я тебе приказ вез. О возвращении вас с Гайей в Рим по окончании задания, — растерянно проговорил Марс, боясь спросить про Гайю. Но Дарий сам догадался:
— Гайя жива. Позавчера точно жива была. Они опять в рейд ушли. А меня вот, как видишь… Лечиться отправляют домой. Она и настояла.
— Жарко вам тут пришлось?
Дарий пожал полуголыми плечами, на которых расползалась разорванная, очевидно, при перевязке, туника:
— Да тут вообще не холодно. Да и я здесь не первый раз. Гайе тяжелее пришлось. Знаешь, я постарался быть с ней рядом. И вообще — быть. Как же ты смог…
— Как она? — жадно выспрашивал друга Марс, но говорить Дарию было трудно, он впадал в забытье, приходил в себя снова, а рабы торопили Марса, им надо было закончить погрузку скорее.
Марс сжал ладонь Дария:
— Ты держись. Тебе главное, до Рима добраться. А там уж Ренита тобой займется.
— Добраться бы, — прошелестел Дарий, рука которого лежала на забинтованном животе, словно оберегая рану от неосторожных прикосновений. — И да… Учти…
Но тут мужчина вновь заскрежетал зубами и потерял сознание, а рабы подхватили носилки, опасаясь крика выходившего из себя на жаре надсмотрщика, руководившего погрузкой.
Марс проклинал себя. Если бы он не устроил скандал, может, префект бы направил бы его пораньше сюда, и он бы успел — не пропустил бы тот бой, в котором тяжело ранили Дария. Оставалось надеяться на Нептуна, который донесет трирему до ближайшего мирного порта, где раненых встретят настоящие римские врачи, где будет вдоволь еды и питья.
Все его мысли были только о Гайе.
Еще несколько дней ушли на то, чтобы, купив нового коня, потому что везти животное капитан «Ворона Аида» категорически отказался, и коня пришлось оставить в Остии в тамошней вигилии, отыскать затерянный в приграничных песках оазис, в котором располагался крошечный римский гарнизон.
Командир равнодушно прочитал приказ:
— И что? — устало спросил он Марса, тоже, конечно, за время путешествия подрастерявшего столичный лоск, но не до такой же степени.
Командир форта был небрит и немыт, несмотря на то, что Марс видел колодец в оазисе, и даже довольно большую поилку для коней, куда и отвел своего скакуна после того, как дал ему остыть после бешеной скачки по пустыне.
— Как что? — не понял Марс, вглядываясь в эти потухшие, воспаленные от песка и яркого солнца глаза.
— Что я должен делать с этим приказом, центурион? — устало повторил командир, и совсем другим тоном добавил. — Выпить хочешь? Тут неплохое местное вино. Не фалерн, но по мозгам дает. И сразу все забываешь.
— Что именно, центурион? — холодно осведомился Марс.
— А все, — махнул рукой офицер, и Марс догадался, что он и сейчас пьян. — Этот бесконечный песок, отупляющий ветер, этих дикарей, налетающих из пустыни.
— Ясно, — присвистнул Марс. — Так что с приказом будем делать?
— А ничего. В костер. Дарий? Так отправили его с партией раненых. Доживет ли? Не знаю, у нас и врача-то нет. Был, да сам заболел. Пожелтел да и помер.
— И ты не сообщил в Рим? Не попросил прислать замену?!
— А толку? Да плевать на нас Риму. Мы далеко. У нас песок, ветер и дикари. Это вы там в Риме жрете лежа соловьиные языки в меду, — офицер терял контроль над собой, к тому же он и во время разговора несколько раз приложился к небольшому бурдюку, валяющемуся тут же на полу палатки, заваленной в беспорядке разбросанными доспехами.
— Гайя где? — взяв его за грудки и встряхнув пару раз, рявкнул Марс.
— Так вот в том и дело, — пьяно возразил ему командир гарнизона, так и не удосужившийся представиться. — Что никакой Гайи и не было.
— Что?! Да я Дария видел в порту! И он мне сказал. Что здесь она! Да без него я бы не нашел твою задницу мира, которая по ошибке называется римским фортом. Распустился! Еще одна пьяная выходка, расстреляю, как собаку. Перед строем. Хотя, наверное, у тебя и солдаты такие же… Так где Гайя?!
— Да что прилип? Нет Гайи. С Дарием вместе мальчишка какой-то приехал, — от нешуточной угрозы Марса офицер начал трезветь. — И надо сказать, лихой разведчик. Отчаянный. Под все стрелы лезет. Так он тут как в рейд ни пойдет, так банду и разнесет. Еще рейд — еще банда. Так что простительно, что парень греческому греху подвержен. Да пусть спит с мужиками, все одно баб тут толком нет, зато воюет неплохо.
— Как его зовут? — уточнил Марс, с ужасом пытаясь осознать последнюю фразу.
«Неужели Гайя спала с Дарием? И при этом все же выдавала себя за парня? Как ей это удалось-то при ее красоте? Эти глаза, эта грудь, это все не спрятать. И принять на себя такой позор…» — у него не укладывалось в голове, и припомнились слова Дария про «только учти…». Что хотел сказать друг, прежде чем впал в беспамятство? Предупредить, что Гайя переодета в мужчину и работает под прикрытием? Или признаться, что спал с ней все это время?
Марс настороженно ждал ответ командира форта.
— Хель. Сам понимаешь, это же не его настоящее имя. Вроде, припоминаю, Дарий его Гаем вроде как-то назвал. Да, вот, на днях, когда ранили его, в бреду. Хель его сам перевязывал и настоял, чтобы отправили все же с кораблем в Рим.
В душе у Марса все запело. Это могла быть только его Гайя.
— Да вот и они вроде возвращаются! — ткнул его в бок локтем командир форта.
Вдали показалось облако пыли. Небольшой отряд в десять всадников ворвался на территорию форта. Впереди скакал хрупкий юноша, в котором сразу можно было распознать великолепного наездника, тем более конь под ним был полудикий, местной горячей породы — сам Марс намучился с таким вдоволь только что, а этот парень управлял бешеным животным одной рукой, потому что вторая висела на перевязи у груди. Лица всадника Марс не видел — оно было обернуто тряпкой, как и у остальных. Но фигура, движения, с которыми он спрыгнул с еще не остановившегося скакуна, как бросил поводья подбежавшему караульному и выслушал его доклад — Марс окончательно узнал любимую.
Он бросился к ней, увязая в сухом и колючем песке, сразу набившемся в кальцеи:
— Гайя!
Юноша повернул к нему голову, распуская здоровой рукой закрывающую лицо ткань:
— Гайя мертва, — и медленно, равнодушно развернулся к нему спиной, намереваясь идти дальше.
