– Долгих лет вам, господин. Наконец-то, вы отыскались. Хвала Яхве, все на месте, трогаемся домой.

Отряд покинул Тивириаду. Погони не было. Полночи двигались без остановок, и только возле небольшой рощи на берегу озера решили остановиться.

– Видимо, никто не хватился этого лекаря, если за нами нет погони, – сказал Ферхат, поднося Мириам на привале воды. Говорил он тихо, чтобы не разбудить Ису. Тот всю дорогу крепко спал, не стали его будить и на остановке. – Хотел бы я узнать, как прошел пир. Ну, ничего, через два месяца снова повезу во дворец ткани, расспрошу Иоанну обо всем.

– Она очень помогла нам, почтенный Ферхат. Не мог бы ты отблагодарить эту женщину, когда снова увидишь её?

– Конечно, моя госпожа, – купец присел рядом. – Всё, что только пожелаешь… Ты довольна теперь, луна моя? Что-то я не вижу радости на твоем лице, счастливых глаз…

– Я нашла его, – женщина попробовала улыбнуться, но у неё это плохо получилось. Что-то сдавило ей грудь и не давало дышать. – Я нашла его, что ещё нужно?

Мудрый Ферхат видел в её глазах горе и счастье, надежду и безысходность, веру и растерянность. Лишь тяжелый, тихий вздох вырвался из его груди. Никогда не сможет понять он тайну женского сердца, секрет женской души. Никогда…

После возвращения в Магдалу, в дом Мириам, Иса принялся за лечение маленького Якова. Приготовленное снадобье втиралось в поясницу ребёнка утром и вечером. Каждый день Иса переносил его на руках в маленькую комнатку, отведенную ему на первом этаже дома, и закрывался с ним наедине. Входить туда кому-либо строго запрещалось. Мириам хотела проявить свою заботу и участие, простаивала под дверью часами в надежде, что её позовут. Но Иса ничего не просил, ничего не спрашивал. И она просто ждала.

Жить рядом с её спальней на втором этаже дома он сразу отказался. Не хотел лишний раз беспокоить её по ночам, проходя через общие комнаты. Поэтому Мириам отдала ему две просторные комнаты на первом этаже. Но и от этого он любезно отказался. В небольшой пристройке под лестницей, ведущей на второй этаж дома, Иса обнаружил кладовые комнатушки для хранения зерна и амфор с маслом. Их-то он и попросил у Мириам. В одной, что окном выходила в сад, он спал и отдыхал вечерами, в другой с отдельным входом со стороны двора занимался врачеванием Якова. А ночами Иса любил гулять по саду, сидеть под кроной тутовника во дворе и подолгу смотреть на звёзды, наслаждаться прохладой и тишиной. Однажды Мириам спросила его:

– Что ты ищешь среди звёзд, Иса?

Он незаметно улыбнулся, долго молчал, затем ответил.

– Свою душу, Мириам.

– Разве твоя душа там? – удивилась женщина. – Ведь ты здесь, со мной.

Иса ничего не ответил, только молча продолжал наблюдать за небом. Его ответ показался ей странным и пугающим.

После возвращения он не изменился. Всё также молчал, улыбался, о чем-то подолгу думал и временами растерянно оглядывался по сторонам, словно обнаруживал себя здесь впервые и не знал, как он тут оказался. В доме со всеми говорил тихо, почтительно, никогда ни с кем не спорил и не повышал голоса. Если ему что-то нужно было на кухне или в хозяйской части, всегда, долго извиняясь за беспокойство, просил об этом Есфирь. Ел он только вместе с Мириам, но не спеша, через силу, будто никогда не испытывал чувство голода или вовсе не хотел есть. Он любил козье молоко, ел рыбу, персики, но вина не пил никогда.

Одно только огорчало Мириам: она видела, что он тяготился её присутствием. Находясь возле неё, он всякий раз старался сгладить как бы возникающее напряжение, пытался завести разговор, рассказать что-нибудь. Но каждый раз так и не мог довести до конца свой рассказ, путался, сбивался и совсем замолкал. Одно ему нравилось несомненно, и она это знала: сидеть неподалёку от Мириам, когда та чем-нибудь занималась, и глядеть на неё. Он наблюдал, как её красивые длинные пальцы нанизывали жемчужины на прочную нить, как ловко они поддевали иглу через ткань и тянули её из вышивки узора, как умело раскрашивали глиняные плошки и блюда. Он мог сидеть так часами со своими пергаментами, любоваться ею и молчать. Всего лишь однажды приметив её лукавый взгляд, Иса смутился и нерешительно проговорил:

– Ты очень красивая женщина, Мириам.

От неожиданности она уколола палец, упустила иглу. Не знала, что ему ответить. Но Иса тут же встал и быстро вышел из комнаты.

На следующий день с утра явился Яруф. Он долго переминался с ноги на ногу, пока Мириам украшала головку Сарры яркими лентами, вплетая их в непослушные черные завитки волос. Наконец она заметила слугу.

– Что, Яруф? Что тебе?

– К вам опять пришла вдова Марфа, госпожа. Ждёт у ворот.

– Пусть проходит сюда. Почему ты её не привел?

– Не хочет, госпожа, – возмутился Яруф. – Говорит, дальше ворот шага не ступлю. Что мне делать, госпожа? Прогнать её?

– Зачем, Яруф? – удивилась Мириам. – Я сама к ней выйду. Отведи Сарру на кухню, пусть её покормят.

Через минуту Мириам уже подходила к воротам. Там её ожидала высокая, очень худая женщина в черном хитоне и траурной накидкой на голове. При виде Мириам склонилась чуть ли не до земли, хотела поцеловать ей руку, но та не позволила, спрятала руки за спиной.

– Яхве с тобой, Марфа, – Мириам заговорила тихо, прикрывая створку ворот за вдовой. – Я тебе, что госпожа, чтобы ты мне руки целовала? Тебя никто не видел возле моего дома?

– Нет, Мириам. Я прошла через рощу объездной дорогой, так же и вернусь.

– Хорошо. Почему в дом не вошла? Кого боишься?

– Не сердись, Мириам, но лучше, если твои слуги меня не увидят. Меньше сплетен будут обсуждать на базаре.

Мириам потянула вдову за рукав в сторону конюшен подальше от любопытных глаз. Там в углу у колодца их никто не увидит.

– Опять сплетни? Кто их разносит? Иуда?

– Ты знаешь про Иуду? – Марфа перешла почти на шепот.

– Ферхат предупредил меня. Его люди следят за ним днём и ночью.

– Хвала Яхве! Хоть кто-то может заступиться за тебя, Мириам!

– Что же говорят обо мне люди?

– Разное… – Марфа потупила взгляд.

– Я знаю, – кивнула головой Мириам. – Но ты же в это не веришь?

– Нет, Мириам. Я знаю тебя с детства. Ведь ты моя подруга. Помню, как мы играли возле дома моих родителей, катались на ослице, забрасывали назойливых, сопливых мальчишек гнилыми персиками. Ты никому спуску не давала. Хорошее было время. – Женщина помолчала. – Я не верю этим наговорам, Мириам. Но люди обозлились на тебя, даже женщины. Будь осторожнее… А теперь все говорят о мужчине, который живет в твоем доме. Сама понимаешь, это только подливает масло в огонь. Я не хотела тебя расстраивать, – поспешно добавила женщина, увидев, как омрачилось после её слов лицо Мириам.

– Ничего, Марфа. Ты зачем пришла?

– Закончился твой бальзам, и я не беспокоила тебя. Но на днях опять боли замучили…

– Конечно, я всё поняла, – Мириам сжала холодные ладони вдовы. – Я приготовлю тебе лекарство. Приходи завтра поутру. Бальзам будет готов.

Женщины простились. Мириам выпустила подругу за ворота, закрыла их на засов. Иса сидел под тутовником и растирал травы в глиняной плошке. Казалось, он весь был сосредоточен на своем занятии и ничего вокруг не видел. Мириам захотелось подойти и присесть рядом.

– Кто это женщина? – поинтересовался Иса.

– Какая женщина?

– Та, – он кивнул головой в сторону закрытых ворот.

– Это вдова Марфа. Мы знакомы с самого детства. В прошлом году на озере утонул её муж. Он был рыбак. Теперь она живет одна, детей нет.

– А чем она занимается? – последовал следующий вопрос.

– Особо ничем… берется за любую работу. – Мириам не хотела говорить, что последние полгода она регулярно приносила вдове деньги на пропитание. За это Марфа вышивала ей праздничные накидки. – Раньше в детстве мы много играли с ней в разные игры. Детство давно прошло, а боль осталась…

Она задумалась. Для ливанского бальзама нужна была фиалка. Где можно было найти посреди лета корни цветка, если солнце выжгло всё до былинки? Может, в саду возле пруда удастся найти пару зеленых листочков.