— Я говорю правду, — хмуро бросил юноша.

— Нет, Юрий Андреевич! — резко подался вперед полицейский, так что Юрка от неожиданности отпрянул и едва не упал с табурета. — Вы не говорите правду! Вы лжете! Причем лжете бездарно! И тем самым только усугубляете свое и без того безрадостное положение! Воля ваша — могу записать всю ту галиматью, что бы тут насочиняли, картина происшедшего предельно ясна и без вас! Если кому-то и нужно ваше признание — то только вам самим: возможно, прокурор и суд примут во внимание ваше чистосердечное раскаяние. Да что там, может быть, тогда вообще дело до суда не дойдет, все разрешится в административном порядке. Если же станете упорствовать — получите по полной программе, это уж я вам гарантирую. Так что выбор за вами. Мне, в принципе, все равно — решать вам. Ну, что скажете?

— Не говорите ничего, Юрий Андреевич! — раздалось внезапно сзади. Юрка обернулся: в дверях кабинета стоял какой-то круглолицый толстячок в светлом деловом костюме с большим поношенном портфелем под мышкой.

— Кто вы такой? — грозно рявкнул из-за стола полицейский. — И что здесь делаете?

— Вам отлично известно, кто я такой, лейтенант, однако, если уж вы так настаиваете, извольте: представлюсь по всей форме. Покровский Иосиф Алексеевич, адвокат, действительный член коллегии адвокатов «Русская правда». И здесь я по указанию моего клиента, Нестерова Андрея Андреевича, поручившего мне представлять интересы его несовершеннолетнего сына Юрия, вот доверенность, — выговорив все это четкой скороговоркой, толстячок вальяжно переступил порог, вразвалочку подошел к столу и положил на него перед полицейским какую-то бумагу, как видно — ту самую доверенность. — И теперь, в свою очередь, я задам вам вопрос, лейтенант, — продолжил адвокат уже с расстановкой. — Почему допрос несовершеннолетнего в нарушение установленной законом процедуры осуществляется в отсутствие его законного представителя и защитника?

— Это не допрос, — угрюмо бросил полицейский, косясь на доверенность, но не торопясь брать ее в руки. — Всего лишь первичный опрос, при котором присутствие названных вами лиц не требуется!

— Вот как? — вознес руки к потолку толстяк. — В таком случае, при всем моем уважении, я вынужден прервать вашу беседу. Раз речь идет лишь о первичном опросе, значит дело на настоящий момент не возбуждено и насильно удерживать моего подзащитного в отделении вы не вправе. Юрий Нестеров нуждается в постельном режиме — вот справка из клиники, — на стол перед хозяином кабинета легла еще одна бумага — адвокат доставал их из своего портфеля, кажется, даже не открывая его — словно фокусник кроликов из шляпы. — Дальнейшее пребывание здесь может фатальным образом сказаться на его и без того подорванном здоровье. Разумеется, вы получите возможность задать моему подзащитному все интересующие вас вопросы — как только на это будет получено разрешение его лечащего врача. Пока же разрешите откланяться!

— Как бы не так, — злобно покачал головой лейтенант. — Где доказательства, что присутствующий здесь юноша — это именно Юрий Нестеров? Его собственные слова? Нет, так не пойдет! Я имею безусловное право задержать его на срок до трех часов — для выяснения его личности. Ну а раз пока она не установлена достоверно — то и вам, господин Покровский, здесь делать нечего, так как нет доказательств, что это именно ваш подзащитный! — осклабился полицейский.

— Я могу подтвердить его личность, — пожал плечами толстяк, — но если вам недостаточно официального заявления лицензированного адвоката — вот, пожалуйста, ознакомьтесь: идентификационная карта жителя мегаполиса на имя Нестерова Юрия Андреевича, — протянул он хозяину кабинета пластиковый прямоугольничек, использующийся в Москве наравне с общегражданским паспортом. — К тому же хочу заметить, что из упомянутых вами трех часов два с половиной так и так уже истекли. Поэтому давайте не будем играть в казуистику, лейтенант — скажу без ложной скромности, на этом поле у вас против меня нет никаких шансов, и ничего, кроме неприятностей, выиграть вы все равно не сможете. Позвольте обратно карточку, — он забрал у полицейского Юркин документ — лейтенант безропотно с ним расстался. — Доверенность и справку из клиники можете оставить себе для приобщения к материалам доследственной проверки. Мы же с подзащитным удаляемся. Юрий Андреевич! — кажется, впервые за время присутствия в кабинете адвокат посмотрел на юношу. — Пойдемте, я отвезу вас домой.

Еще не веря в свое спасение, Юрка робко посмотрел на полицейского — тот демонстративно отвернулся в сторону.

— Пойдемте, — повторил адвокат. — У господина лейтенанта множество важных и срочных дел, не стоит отвлекать его от них!

Как они оказались на улице, юноша не помнил.

В Юркиной комнате они собрались втроем.

Сам юноша лежал на кровати, со всех сторон обложенный подушками. Из больницы его выписали заочно, на день раньше запланированного срока — утром отец забрал оттуда его вещи. Юрка, было, испугался, что его попросту выставили за дверь, а значит, могли вычеркнуть и из очереди на операцию, но Нестеров-старший успокоил сына, заверив, что это исключительно их с адвокатом Покровским решение, на учете в центре трансплантологии юноша как числился, так и продолжит.

Защитник занял кресло возле Юркиного стола, грузно опустившись в его недра и развернувшись в сторону кровати, после чего достал из своего портфеля наполовину исписанный блокнот и открыл его на чистой странице, ближе к концу. Андрей Андреевич принес себе с кухни стул и уселся на него верхом, задом наперед, сложив руки поверх деревянной спинки — в других обстоятельствах это могло бы даже смотреться забавным, но сейчас никому из собравшихся, конечно же, было не до смеха.

Какое-то время все молчали.

— Давайте, Иосиф Алексеевич, — предложил, наконец, Нестеров-старший. — Вам слово. Что у нас на данный момент?

— Согласно полученной мной информации, Институт Человека не станет выдвигать официального обвинения в связи с пропажей препарата из сейфа, — заговорил адвокат, глядя куда-то между Андреем Андреевичем и Юркой. — И это то, что я называю хорошей новостью. А теперь не столь хорошая: доблестная муниципальная полиция закусила удила и рвется в бой. Из офиса прокурора им уже прозрачно намекнули, что без заявления Института дело возбуждено быть не может, но нашим чернорубашечникам все одно неймется. Похоже на то, что помимо случая в клинике у них есть в рукаве еще что-то — нечто, связанное с мини-сити и маломерами. Что именно, выяснить мне пока не удалось, но полиция излучает уверенность в том, что рано или поздно сумеет переубедить прокуратуру. Я же пока знаю лишь то, что ничего толком не знаю, и, как ни заманчиво мнить себя в одном ряду с великим Сократом, мне кажется, пришла пора исправить эту ситуацию. Молодой человек, — обратил, наконец, Покровский свой взор на Юрку, — чтобы защищать ваши интересы, дело должно быть для меня предельно ясным — запутаю его, если потребуется, я уже сам, — невесело усмехнулся он. — Поэтому прошу, расскажите мне все откровенно и с самого начала — только, пожалуйста, без той грандиозной истории про пожарную тревогу, приоткрытую дверь с доводчиком и надетые спросонья перчатки — даже тупоголовый лейтенант в отделении понял, что она шита белыми нитками.

Юноша насуплено молчал.

— Давай, Юр, — подбодрил его отец. — Иосиф Алексеевич прав: чтобы выполнить свою работу, он должен знать больше, чем известно полиции и прокуратуре.

— Не просто больше, — поправил Нестерова-старшего адвокат. — Я должен знать все, о чем знаете вы — и это не считая того, о чем вы не знаете, но догадываетесь, а то и вовсе не подозреваете. Но начнем с самого простого — с того, что известно вам. Давайте приступим, времени у нас с вами не так много.

Закусив губу, Юрка посмотрел на отца — тот едва заметно кивнул сыну — затем перевел взгляд на Покровского: чуть склонив в ожидании голову на левое плечо, Иосиф Алексеевич занес ручку над листом блокнота. Что там говорить, в душе юноша и сам прекрасно понимал, что рано или поздно придется рассказать отцу о Вите, но признаться, что все последнее время обманывал его, было мучительно стыдно. Возможно, будь в комнате один Покровский, без Нестерова-старшего, рассказ дался бы ему куда легче.