Волжские булгары запросили мира. Слово «ушкуйники» были у всех на устах. Правители на совете предлагали откупиться. Но всё же булгарский воевода Хаджи-Юсуф решил сразиться. Лазутчики донесли, что на булгар идут всего лишь семьдесят ушкуев — чуть больше двух тысяч воинов, да ещё сколько в Нижнем Новгороде и в Костроме потеряли. Их же так мало!

Взять Великий Булгар с такой горсткой, пусть и отчаянных, готовых на всё сорвиголов, просто невозможно. И Прокопий, и Смольянин начали думу думати.

Прокопий спросил у своих удальцов:

— Кто пойдёт на смертное дело, кого послать?

Все ушкуйники наперебой закричали:

— Меня, меня!

Прокопий, улыбаясь, сказал:

— Иного не ждал. Все вы молодцы, сделаете это дело, но мне нужны самые удалые, двое неразлей-вода.

Тут вышли вперёд Дрегович и Кистень.

— Атаман, — молвил Дрегович, — пошли нас к сатане в пекло, мы и ему рога обломаем!

— Ребята, предупреждаю, идёте на верную погибель!

— За други своя, за Господина Великого Новгорода и Святую Софию готовы хоть в ад, хоть в рай, хоть в огонь, хоть в море! — страстно воскликнул Кистень.

— В преисподнюю, говорите, можете сходить?.. — невесело усмехнулся Прокопий. — Это слишком глубоко. А вот помельче...

— Да говори же, атаман, не томи душу! — вскричал нетерпеливый Кистень.

— У булгар есть заброшенный подземный ход, его ещё при Батые пользовали, да вот забыли, что ли? А строили-то его наши деды, да ту тайну и другим поведали. Через него и пройдёте в город. Если пройдёте... Но он, наверно, гак обветшал, что обвалиться может. Даже если вы и пройдёте его, вас могут узнать. Так что нарядитесь купцами, найдёте наших ребят, а потом сделаем вот как... Да, понадобится вам ещё и мастерство кузнеца. Есть тут у нас от нижегородских удальцов-подорожников Силобор. Мастер на все руки, хоть тебе замок открыть, хоть тебе коня подковать, а то и ещё что испортить из железа... — Прокопий долго ещё потом наставлял друзей.

— Сделаем, атаман, — сказал Дрегович, — не сумлевайся!

Переодевшись на бухарский манер купцами, друзья не без труда нашли вход. Дрегович потянул было заросшую дверь — она не поддавалась. Массивный замок не позволял войти.

— Дай-кось я попробую, — прогудел здоровенный Силобор, внушительным видом вполне оправдывая своё прозвище. Он вставил в скважину замка гвоздь, повернул его — и ржавый замок отомкнулся! Затем кузнец потянул дверь на себя — та медленно открылась, и трое друзей скрылись в темноте.

Идти приходилось на ощупь зажигать факелы Прокопий запретил. Вначале всё шло гладко, только летучие мыши, пища, задевали их перепончатыми крыльями. Но вдруг храбрецам преградила путь куча земли. Это рухнула не выдержавшая от времени подгнившая опора.

Целый час возились друзья, потом в пыли, в поту и грязи пошли дальше. Ещё им попались две запертые двери, но для Силобора не было преград. Полтора километра ушкуйники пробирались больше двух часов. В конце пути их ждало ещё одно несчастье: последняя дверь была забита наглухо!

— Что будем делать? — шёпотом спросил Дрегович. — Ломать?

— Так ты ведь, медведь, аккуратно сломать не сумеешь, шум подымешь на весь Булгар, всё войско татарское сбежится, — резонно возразил Силобор. — Как стемнеет, будем делать подкоп.

Ждать пришлось около трёх часов, которые для друзей стали вечностью. По потемневшей щели под дверью Кистень понял, что наступила ночь, и начал копать с помощью кинжала нору. Её пришлось прокопать гораздо глубже и шире, так как могучим Дреговичу и Силобору дыра нужна была в полтора раза больше, чем худощавому Александру. Затем ушкуйники тщательно замаскировали лаз.

Блуждая по городу, они напоролись на караул из двух человек. Те попытались их задержать — удальцы не сопротивлялись. Александр даже низко поклонился им чуть ли не до самой земли. И вдруг, выдернув из-за голенищ сапог заговорённые ножи, воткнул их в самые сердца булгар — те без крика рухнули на землю. Ушкуйники оглянулись: кажись, никто не заметил.

— А теперь, — молвил Кистень, — ходу.

После этого им начало везти. Новгородцы быстро разыскали дом, где находились их тайные помощники. Кистень трижды стукнул в ставни. Через некоторое время раздался недовольный грубый голос:

— Кого ещё чёрт несёт в такую ночь?!

— Святая София, — произнёс Кистень условный обзыв.

— И Господин Великий Новгород, — раздался ответ после минуты молчания. — Заходите, земляки, — сказал здоровенный детина. — Мы как раз вечеряем, присоединяйтесь, да и побаем.

Вместе их стало около двух десятков. Кистень распределил роли каждого удальца. Утром они были уже около городской стены с большими коробами, в которых якобы лежала пища и вода для воинов Аллаха.

Булгарский военачальник вывел всё войско (около десяти тысяч) на поле, и, взвизгнув, татарская конница ринулась на ушкуйников. Те стояли неподвижно. Татары изготовили луки, ещё мгновение — и враги окажутся в досягаемости их стрел.

«Ну же!» — напряжённо подумал главный воевода. Раздался залп двухсот самопалов, и тут же в татар полетели сотни стрел из арбалетов. Внезапный гром и серьёзный урон враз деморализовали противника: сотни людей и лошадей были мертвы. Живыми овладела паника, передние ряды повернули было коней, но на них напирали задние, ещё не совсем понимая, в чём дело.

Ушкуйники, обнажив мечи, бросились в преследование. С правого и левого флангов на татар обрушились два отряда удальцов, что ещё более усилило панику булгарского войска — воины разбегались, каждый думал только о своём спасении.

Булгарский воевода вместе с остатками войска думал спрятаться за стенами города, но и тут его ждал сюрприз. Со стен и крепостных башен по ним тоже начали стрелять из арбалетов и луков. Кистень, Силобор и Дрегович с их новыми друзьями стреляли не целясь, и стрелы находили свои жертвы в толпе, которая ещё недавно называлась войском.

А до того в городе произошёл неприятный для булгарских военачальников эпизод. Вся стража, отвечающая за охрану ворот, была перебита. Нападение было внезапным. Ужас охватил и простых горожан, которые вышли посмотреть, как доблестное войско Великого Булгара проучит зарвавшихся разбойников, но получилось совсем другое. Разбитое войско, предательство внутри города, а сколько ещё этих переодетых головорезов в великом городе?

Почти все военачальники были уничтожены. Так задумали Прокопий и Смольянин. На башнях и в городе ничего не понимали: где ушкуйники, где правоверные — сумятица была всеобщей. Оставшийся за главного в Великом Булгаре военачальник Салим-бей попытался отбить ворота и приказал поднять мост, тем самым оставив основное войско на произвол судьбы. Но его приказ запоздал. Силобор и трое помощников, разобравшись в конструкции городских ворот, сломали механизм. И теперь мост оставался лежать между рвом и воротами: для того чтобы его убрать, потребовалась бы не одна сотня человек, а чтобы отремонтировать механизм — не один день.

Но ещё страшнее была паника в войске. Крики: «Окружили!» — деморализовали воинов. А сзади и с боков всё наседали ушкуйники.

Давка на узком мосту усугубила положение булгарских воинов: они десятками падали в ров, сбитые своими же соратниками. Сопротивление на этом закончилось. Булгарские багатуры стали поднимать вверх руки.

Ушкуйники не потеряли ни одного человека! Только десятка три были легко ранены. Головка ушкуйников была довольна. Ещё бы: так быстро захватить город, даже перемёт[55] не понадобился. Опасаясь показать малочисленность своего отряда, Прокопий приказал под страхом смертной казни всем жителям сидеть в домах, а пленённых воинов вместе с их оставшимися начальниками согнал на большую площадь и заставил сидеть целый день без воды и пищи.

Ушкуйники разграбили все основные постройки булгарской столицы: Соборную мечеть (там прятались жёны и дети знатных булгар), Малый минарет, Ханскую усыпальницу, Малый городок, Белую, Чёрную и Красную палаты и мелкие усыпальницы. Прокопий обошёлся с жителями достаточно милостиво, но взял большой выкуп — семьсот рублей. Кроме того, он разоружил всё булгарское войско, с мёртвых и пленных воинов содрали доспехи и отправили в Хлынов.