Наутро Олёна вышла из спальни уже в шамшуре[24]. Все гулявшие на свадьбе отпивались ячменным пивом. И — опять в пляс! Но на следующий день все уже были на работе: купцы — в лавках и лабазах, а удалые упражнялись на скрытном месте в лесу. Дом молодым построили на окатистом круглом холме. Гребень крыши его венчал гордый конь. Дом был открыт для всех братьев-ушкуйников.
В промежутках между походами новгородцы-удальцы не только учились воинскому искусству, но и били зверя, ловили рыбу. Благо, и того и другого в дремучих новгородских лесах, озёрах и реках было полным-полно.
Удальцы с удовольствием ходили на медведя, тура, били куницу, соболя, лисицу. Особенное раздолье было во время ходовой, то есть кочевой, белки, идущей стаями на новые урожайные места. Здесь только стрелы успевай доставать. Ушкуйники брали дань у северных народов рыбьим зубом[25] и торговали с Европой, где он очень ценился. Нередко и сами отправлялись за ним в дальний поход. Морского зверя били крутой, или крутилом. Оружие представляло собой копьё-гарпун на коротком древке и ремне.
Прокопий, достаточно известный в то время полководец ушкуйников, изучив тактику западных и татарских военачальников, пришёл к выводу, что противника можно бить и гораздо малым числом воев. Какими бы ни были сильными и искусными в военном деле ушкуйники, но от главного начальника зависело многое.
Прокопий, например, усовершенствовал стрельбу из лука: ушкуйники-лучники в боевом порядке, стоя в два ряда, стреляли в татар намного быстрее и кучнее, нанося при этом серьёзный урон. Причём одни стреляли, припав на колено, другие — стоя вполоборота к противнику, не мешая друг другу.
Конные ушкуйники могли, рассыпавшись, предложить татарам ратоборство, оканчивающееся весьма плачевно для всех без исключения противников. В сущности, поединка и не было. Когда поединщик подъезжал на определённое расстояние, в него невесть откуда летел нож, дротик, топор, а то и пуля из самопала, спрятанного в одежде. Это была всегда верная смерть. Ушкуйникам же, защищённым панцирем, налокотниками и наколенниками, татарские стрелы и дротики вреда не причиняли.
В боях удальцы нередко использовали природу: снег, дождь, наст, гололёд, грозу, которую татары страшно боялись и часто прятались от неё в палатки или кибитки. Ушкуйники могли атаковать крепость во время проливного дождя, когда противник, не подозревая, что грозный враг может отважиться на штурм в такую непогоду, укрывался от ливня в домах. В поле выбирали место, чтобы солнце слепило глаза неприятелю.
Головка ушкуйников испокон века уделяла большое внимание психологии боя: деморализовать противника, устрашить его, посеять панику — вот результат, к чему стремились начальные люди новгородских головорезов. Сам Прокопий обдумывал план очень долго и затем делился своими замыслами с побратимом Смольянином, который поправлял, высказывал опасения. На что Прокопий, внутренне соглашаясь, обычно говаривал: «Так-то оно так, но смелым Бог володеет!» По сути, это был штаб, мозг небольшой дружины. Расчёты велись до мелочей: каждый сотник, десятник и рядовой воин знал своё дело. Предательства не было.
Походы ушкуйников были хорошо продуманы, не случайно на пути набегов у них были базы и свои люди. На этих тайных базах находились запас оружия, продовольствия, лошади, там же можно было и отдохнуть, и подлечиться. Больных, раненых, выбывших из строя ушкуйников заменяли другие. Тем самым создавалась иллюзия их бессмертности и непобедимости.
Для устрашения противника удальцы использовали и опыт татаро-монголов. Известно, что их воины перед сражением начинали громко кричать, порой им помогали в этом и женщины, которых брали в поход. И всё это делалось с единственной целью: посеять панику, создать видимость громадного войска.
Ушкуйники действовали несколько иначе. Их засланные глубоко в тыл противника немногочисленные группы громко кричали: «За Софию!» либо «Новеград!», создавая ощущение своей многочисленности и вездесущности. Но иногда, подкрадываясь на полёт стрелы из лука, бросок дротика, копья или ножа, они молча расстреливали вражеское войско. И это было страшно. Это была демонстрация силы. Хладнокровное молчаливое убийство было наглядным доказательством противнику, что тот имеет дело с бесстрашными воинами-профессионалами. Обычно внезапный бой заканчивался быстро.
Прокопий перед решительными схватками всегда обращался к патриотическим чувствам своих удальцов. Он часто приводил факты из истории русичей, напоминал про воинов Святослава, осаждённых превосходящими силами византийцев, которых более всего волновал вопрос о славе русского оружия, до тех пор остававшегося непобедимым, а не жизнь или богатство.
Новгородские удальцы привыкли побеждать малочисленной дружиной и не могли даже думать о поражении. Это вошло у них в традицию. Прокопий и Смольянин отлично понимали моральную сторону боя, поддержание боевого духа. Это делалось ненавязчиво. Но каждый ушкуйник знал всё о богатырях прошлых времён и старался им подражать. Обычно немногочисленные поражения не вспоминались, а если и вспоминались, то в качестве поучения об ослушании начальных людей.
Ротники долгое время упражнялись в военном искусстве. Для головки ушкуйников и тех, кто вкладывал в них деньги, важна была не столь отчаянная, сколько разумная смелость. Была и благородная цель — победив, сохранить как можно больше бойцов. Это диктовалось и экономическими затратами, и моральными, и боевыми качествами. Ведь кто пойдёт в ушкуйники, если те мало живут? И кто будет содержать их, если они погибают сотнями? Вполне понятно, почему эти ротники были вооружены лучше бойцов княжеских и великокняжеских дружин и почему так серьёзно относились они к физическим упражнениям... Конечно, если на захваченной территории кто-то оказывал сопротивление, то он безжалостно уничтожался: жизнь воина-ушкуйника ценилась очень высоко.
Военачальники древнего спецназа особенное внимание уделяли оружию, и прежде всего — метательному: лукам, самострелам, копьям, дротикам, метательным ножам. В рукопашный контакт старались входить как можно реже. У них была особая техника стрельбы: в отличие от воинов Запада русские бойцы стреляли из лука, становясь боком к цели и натягивая тетиву к левому плечу вдоль груди. Стрелы были длинными, более метра. Тяжёлая стрела, с оперением на конце для точности, летела далеко и пробивала кольчугу. Арбалет (самострел) новгородцы переняли у западноевропейцев, у того же Тевтонского ордена в XII веке. Он представляв собой небольшой, сделанный из рога или железа лук и прикреплялся к деревянному ложу, на котором в желобок закладывался болт (так называлась раньше тяжёлая стрела). Именно арбалеты и ручницы (огнестрельное оружие) ушкуйники использовали против немецких псов-рыцарей. Арбалет превосходил лук мощностью боя: тяжёлый болт пробивал доспехи всадника и даже валил закованного в броню коня на расстоянии двухсот шагов, а максимальная дальность стрельбы из него достигала 600 метров.
Но стрельба из арбалета была в пять раз медленнее, чем из лука, поэтому ушкуйники использовали его при обстреле крепостей или целей, находящихся на дальнем расстоянии, и сильно удивляли татар своей меткостью.
Из рубящего оружия предпочтение отдавалось сабле. В конном бою она была незаменима. Ушкуйники первыми усовершенствовали защиту тела и лица: они стали использовать наборную броню, то есть комбинацию металлических пластин с кольчугой. Это позволяло быть более раскованным в движении, а главное — придавало лёгкость. Шлемы представляли собой шишаки с поршнями и кольчужной сеткой, которую называли бармицей. Большое значение имел щит: для новгородских витязей он служил средством не только защиты, но и нападения: нижний край щита был заточен под бритву.
Удальцы хорошо владели не только любым оружием, но и могли прекрасно ориентироваться в лесу, ночью — в открытом море, управлять как речным, так и морским судном, скакать на лошади. Это кажется простым с современной точки зрения, но в то время... У представителя древнего спецназа в бою любое подручное средство могло быть смертельным — этому учил русский бой, — будь то обыкновенный камень, кусок дерева или металла. Даже простая ветка в руках ушкуйника могла быть грозным оружием. Если все восточные единоборства обучали ударам зверя (или насекомого) (одни только названия их приёмов чего стоят: удар тигра, удар кобры, удар богомола!), то русский бой учил спасению от хищных зверей в лесу: медведя, волка, рыси, кабана, росомахи. Не случайно русской истории известны многочисленные случаи, когда невооружённый человек убивал медведя, засовывая ему в пасть камень. Вспомним охотников, выходивших на медведя с ежовой рукавицей и с ножом...
