Среди ушкуйников имелось много всякого народа: и дети купцов, и бояр, и житьих людей, и ремесленники, и даже худородные или опальные князья. В дружину не входили только несвободные жители и священники. Но в отряде различий не было. Летописи и историки изображают ушкуйническое движение как какие-то хаотичные, разовые набеги. Но это далеко не так: у них были базы, так как без помощи извне навряд ли они смогли бы совершать дальние походы. При движении на Предуралье, Урал и Западную Сибирь ушкуйниками построены города Чердынь, Соликамск, Усолье и многие иные.

Мы мало что знаем о духовной жизни ушкуйников, почти не знаем, как и где они отдыхали. Лишь скудные исторические данные говорят про остров Соловки, который служил удалым для различных целей.

Соловки — база для ушкуйников в борьбе со шведами, норвежцами, финнами и чудью белоглазой. Остров — 22 версты длиной, 12 шириной, озёр в нём — 345. Штормы там очень редкие, и это привлекало ушкуйников. Издревле монахи — часто бывшие ушкуйники. Соловецкий остров — перевалочная база на пути к Ледовитому океану, где можно было набить ушкуи “рыбьим зубом”, который на Западе был на вес золота. Там удалые, вдалеке от боярской головки, строили себе знаменитые ушкуи, никому не доверяли, зная, что хорошее судно спасёт, а плохое подведёт во время битвы и трудных переходов. Загодя искали лес, конопатили и смолили суда.

Именно там отдыхали удалые от боёв праведных, бурных кутежей и залечивали раны. Сама Соловецкая обитель зачалась от новгородских ушкуйников, которые через Ильмень-озеро шли к Ледовитому океану или плыли на ладьях (а то и тащили их на себе!) через систему рек к Каменному поясу, как они называли Урал. Приобщали к цивилизации лесных людей, среди которых было много чухломы, мери, веси. Но были и ушкуйники-монахи, которые жили по Священному Писанию. Именно они принимали туда ушкуйников-воинов. Соловецкий монастырь — изначально большая богадельня для увечных и одиноких ушкуйников, а также для тех воинов, которые хотели замолить грехи. И сейчас Соловецкий остров — своеобразная пустынь, которая способствует общению с Богом, говорит о суете сует мирской жизни. А тогда... Безлюдность и богатство природы — зверьё пушное (куница, чернобурая лиса, соболь), рыба, грибы — поразили первых ушкуйников. Соловецкие монастырники сохранили боевой дух на многие века. Об этом хорошо говорит десятилетняя осада монастыря стрельцами царя Алексея Михайловича, боровшегося не на жизнь, а на смерть с оплотом старообрядцев. В соловецких монашеских жилах всё же текла кровь новгородских удальцов, и в их сердцах горел огонь древних воинов-героев...

Удальцы, по мере продвижения вниз по Волге, ставили базы. Срубали засеки, устраивали городки, которые впоследствии были не только пристанищами вольнолюбивых новгородских витязей, но и форпостами для борьбы с коварными набегами татаро-монгол. Известны, например, два таких городка в XVI веке недалеко от села Переволоки, которые контролировали не только водное движение по Волге, но и дорогу на Дон. Это была обычная практика всех завоевателей. Вспомним, как отряды немецких орденов меченосцев и тевтонцев ставили тачали крепость, а затем и город по мере их продвижения по Прибалтике и к Новгороду Великому (их потом разрушали и сжигали новгородцы). Беглое русское население волжских городков давало потом ушкуйникам не только хороших разведчиков и проводников, но и подпитывало их дружины отличными воинами, лошадьми, лодками и продовольствием.

Ушкуйническая вольница часто выполняла заказы новгородского купечества, да она и сама нередко была частью купечества, точно так же, как и разбойники-викинги. Но для новгородских богатырей деньги не главное: главное для них — показать русскую удаль, стремление уйти за горизонт, к чёрту на рога.

Они нередко были карающим мечом Господина Великого Новгорода, а потом и Московского княжества и часто наказывали зарвавшихся татаро-монгол, шведов ши немцев своими яростными, опустошительными и внезапными рейдами, разграблениями речных и морских судов и городов.

Вот факты:

В 1382 году Тохтамыш разграбил Московское княжество. Ив 1385 году ушкуйники, до того десять лет ничем себя не проявлявшие (кроме грабежей кораблей), у чинши страшный погром татарских селений на Волге и Каме.

В 1408 году Едигей стал разорять Русь и осадил Москву. В 1409 году — поход ушкуйников во главе с воеводой Анфалом на Волгу и Каму, правда, не совсем удачный. А сколько было разбоев на Волге, Каме, уничтожений небольших татаро-монгольских отрядов?!

В Новгороде Великом были разные привилегированные сословия: житьи люди (новгородские феодалы, владеющие землёй и деревнями), гости (купцы, торгующие с другими городами и странами), купцы (торговцы внутри Новгорода). Но были и рабы. В Древней Руси мужчину-раба называли холопом, а женщину — рабой. На их долю приходилась сажная тяжёлая и грязная работа. В национальном отношении ушкуйники были также неоднородны: на территории Новгородской республики были различные народы: славяне, предки эстонцев, карелы, вепсы, коми, удмурты.

...Как-то Кистеня вместе с двумя ушкуйниками пригласили на супрядки[20]. Русичи, особенно женщины, не любили сидеть без дела: и работой занимались, и в то же время знакомились. Там Александр и повстречался со своей судьбой.

Олёна очень любила Александра, но её отец, именитый купец, был против свадьбы.

— Чтобы моя кошенилевая[21] Олёнка да была бы женой этой голи?! — кричал Онуфрий-отец. — Она ведь у меня одна-единственная.

— Ну зачем тебе этот прощелыга, человек без роду-племени, да к тому же и нищий? — увещевал Онуфрий Олёну. — Ведь он отпетый: сегодня жив, а завтра ты вдова с детьми. Кому ты потом нужна будешь, Олёна? Да и долго ли он будет с тобой: то татьба, то походы, а то и полон!..

Но Олёна была в своего тятю — упрямая. Вот нашла коса на камень!

Выручил названый браг. Дрегович подарил когда-то припасённые и запрятанные им сокровища, добытые ранее в походах. Кистень долго не брал, но любовь оказалась сильнее. И когда Онуфрий увидел скатный жемчуг, мешочки золотых гривен, кораблеников, десятки штук скурлата, камки, рытый бархат[22], то не выдержал, растаял. И как ни старался Кудрила помешать этой свадьбе, ничего не вышло!

— Ну ладно, я подожду, — говорил он, — будут ещё эти голодранцы на виселицах болтаться!

Свашить Олёну вместе со свахой приехали удалые богатыри-ушкуйники в нестерпимо блестящих, серебряных доспехах-вальяках. Быть женой ушкуйника, с одной стороны, и лестно, а с другой — и опасно. Это были не какие-нибудь изгои и разбойники, а люди мужественные, имена которых прославлялись в былинах и песнях. И бояре, и купцы относились к ним благосклонно, с уважением, а что уж говорить о рядовых новгородцах!

На свадьбе было много сверстниц Олёны, многим из них приглянулись пригожие и удалые ушкуйники. Да и сами они так нарядились — хоть сейчас под венец! Молодцы все как на подбор — в червлёных рубахах и белых портах, приехавшие на аргамаках, щётки которых были перевязаны белым бархатом, а девушки — в багряных, пурпурных, фиолетовых сарафанах из шемаханской ткани, словно васильки в поле, ярко выделялись среди толпы.

И началось столованье! В то время умели пировать и веселиться. Пили много, ели вдоволь. Тесть Кистеня даже два раза свалился со своего кресла. Да и кто тогда ушёл со свадьбы на твёрдых ногах?! Лишь Дрегович, выпив море вина, сидел как истукан. И не сдвинуть с места его, и не поднять — одним словом, богатырь!

Ушкуйники надарили столько добра, что Кистень стал богаче своего тестя, который сидел во время одаривания, выпучив глаза. А денег было столько, что даже трёх калит[23] Кистеня не хватило. Это была сыпь — доля в братчине, вклад в неё. Её собирали в исключительных случаях: удальцы сбрасывались на выкуп товарища, на выручку его из тюрьмы, на свадьбу. Денег не жалели: даже старались покрасоваться друг перед другом, зная о превратностях судьбы.