— …

— Ты же сам говорил, что готов помочь.

— Говорил, да, — чуть слышно согласился Тео. — Но вы… вы не дали мне оружия!

В разговоре наметилась короткая пауза. После того, как я привела нос архивариуса в порядок, Виола соизволила объяснить, что речь идет о магии.

За моей спиной Веслав и Эдмус побились об заклад, что следующая фраза будет: «Но я человек».

— Но… а нельзя договориться? — разочаровал их Тео.

Виола тихо зарычала сквозь зубы, отвернулась и шепнула в микрофон:

— Ыгх, начинай, пока мы еще живы!

Ыгх начала четко в соответствии с планом. Сперва послышалось грандиозное «топ-топ-топ», от которого в заповедном Саду задрожали деревья. Потом из-за ближайшего холма высунулась огромная волосатая морда. Уродливая, но… странно-знакомая.

— Берегись! — загрохотала она. — Я — выхухоль-мутант, и я вас уничтожу!

Тео, которого Виола вытолкнула вперед, остолбенел. К счастью, потому что не видел наших яростных взглядов. А уж мыслеобмен, который после этого последовал…

— Эдмус, это ты выбирал ей имя?

— Я и морду посоветовал. А что? В наших краях это самый страшный зверь. Знаете, сколько на нем блох?! А уж какие кусачие… Да к нашим выхухолям даже мооны не приближались!

Не уследили. Оказалось, неугомонный спирит умудрился подредактировать Ыгх еще и текст:

— От моих суперзлобных блох нет спасения! Мое дыхание — смерть! Бу-га-га-га!!!

— А… ну, это же не проблема, — наконец отмер архивариус. — Немного ментолового экстракта или просто освежитель полости рта — и…

На наших глазах обалдевшая гигантская выхухоль дыхнула на лапку и понюхала воздух. И скривилась.

Виола за моей спиной издала что-то вроде тихого поскуливания.

— От блох тоже есть средство, — продолжал мотать ей нервы архивариус. — И в принципе необязательно желать смерти всем именно из-за этого…

К счастью, тут Ыгх вернулась в роль. Хотя и в стереотипическую.

— Жалкий червяк! Прочь с моей дороги! Я чую плоть! Я уничтожу все-ех, все-е-е-ех…

— Зачем?

— А, ну… ну, характер такой. Да.

Кажется, выхухоль немного покраснела под шерстью.

— Но разве мы не можем договориться? — предложил между тем Тео. — Ну, скажем, мы можем предоставить вам питание на некоторый срок, и вы увидите, что это гораздо приятнее, чем…

— Квак ты на свете-то живешь с такой позицией?! — возопила гигантская выхухоль, на секунду сбиваясь на лягушачий акцент, но тут же продолжила пугать, надвигаясь на Теодора. — Я вижу, с тобой люди, сейчас я их съем…

Этот момент был особенно хорош.

— Нет-нет, ни в коем случае! — Тео раскинул руки и загородил нас собой. — Я просто обязан не допустить этого! Во-первых, они не люди, во-вторых, вон тот, в пальто, вас сразу же отравит! И я уж не говорю о том, каково вам будет глотать меч…

Все. Ыгх оказалась в окончательном ступоре. За моей спиной Виола безнадежно билась головой о плечо Йехара, почти со слезами повторяя: «Я говорила вам — он просто монстр! Он чудовище!»

— Ну, тогда я съем тебя! — сделала последнюю, отчаянную попытку Ыгх, и потерпела сокрушительный крах. Тео сложил руки на груди, облегченно вздохнул и заявил:

— Не вижу к этому никаких препятствий, хотя пуговицы от моей рубашки едва ли вам придутся по вкусу.

Определенно, философская позиция Теодора меня пугала, и не только меня. Несчастная Ыгх закашлялась, а в ответ на участливое предложение Тео принести воды или похлопать по спинке разошлась еще больше.

Самое прекрасное во всем этом было то, что Тео и не думал издеваться, и все это совершенно ясно понимали.

Но в тот момент, когда гигантская выхухоль уже готова была превращаться в таракана и бежать под вожделенную тапочку, да и Виола была недалека от такого же состояния — в этот момент прозвучал ностальгический голос Эдмуса:

— Ого, а я не знал, что у вас тут еще и снег идет, в вашем-то мире!

Один за другим мы запрокинули головы: сверху на нас и правда опускалась белая пелена. Вот только это был не снег: я не чувствовала ни капли воды в белом снижающемся покрывале, да и Виола качала головой: не в этом мире.

Ниже. Еще. Это был не снег, это были птицы. Размерами не больше колибри, похожие на лепестки белых пионов, они спускались плавно и неторопливо, и… в каждом их движении был рок.

— «Саван грешника», — сдавленным голосом выговорил Йехар.

Старинное заклинание, убивающее раскаянием. Каждого — светлого, темного и нейтрала, потому что любому магу есть, в чем каяться. То, от чего нельзя убежать — оно последует за теми, для кого предназначено, везде. А чтобы от него избавиться нужно минимум быть магистром любой из стихий.

Не в этом мире.

Все это я соображала уже под панические вопли Ыгх:

— Не-е-е-ет! Не-е-е-ет! Это ж надо — умереть молодой! А-а-а-а! Умереть молодой гигантской выхухолью с таким дыханием!

Мы невольно в момент сгрудились, прижались ближе друг к другу, и я поймала ладонь Веслава, тоже невольно.

— Не надо, — попросила я его, я знала, о чем прошу, я видела, как темнеют его глаза, я невольно вспомнила слова Галки, нашего спеца по аурам, о его истинной ауре…

Слиток золота в черном бархате.

Черноту он сейчас сдерживал из последних сил, потому что перед мучительной смертью его натура Повелителя страстно рвалась наружу, а золото… Золото было. Золотом почему-то вспыхивал воздух вокруг нас.

Белые воздушные птички опустились на достаточное расстояние и с неожиданно хищным клекотом рванулись на нас пулей — и тут Тео наконец перестал стоять столбом.

Он так и не сказал никакого заклинания, едва ли даже он сам соображал, что делает, просто вытянул руки — в нашу сторону и в сторону Ыгх — и вокруг меня вдруг возник водный смерч, а Веслава — нам пришлось разомкнуть руки — заковало в такой же, только из земли и песка. Сквозь крутящуюся вокруг воду я смогла различить огненное кольцо, защищавшее Йехара и воронку воздуха вокруг Виолы, что защитило Эдмуса — было неизвестно.

Белые птички, ринувшиеся на меня, попали в водную круговерть и закружились в ней, как в центрифуге. Постепенно белого становилось все меньше и меньше: «Саван Грешника» слабел на глазах. Я рискнула поднести к воде ладонь и обнаружила, что она вполне меня слушается. С ее помощью я могла видеть, что происходит вовне.

Ыгх почему-то не было видно. Тео остался без защиты, и руки он тоже уже опустил. Кольцо из оставшихся белых пташек смыкалось вокруг него, но не могло сомкнуться. Архивариуса все это не очень волновало: он даже вытянул ладонь, на которую приземлились несколько белых комочков. Тео рассматривал их какое-то время, потом подул на ладонь — и в воздух взлетели лепестки цветов.

Лепестками цветов они медленно и опали на землю — все до единой. Водный смерч вокруг меня неторопливо осел за землю и растекся по ней огромной лужей. С защитой остальных произошло примерно то же самое.

Непонятное выражение лица Веслава заслуживало отдельной премии в этой церемонии.

— На него не действует «Саван грешника».

Я прекрасно понимала, что Веслав имеет в виду. Это заклинание доводит до смерти даже детей-стихийников, и едва ли в нашем мире нашелся бы светлый, который отмахнулся бы от него с этаким выражением «лети-лети, лепесток, через запад на восток…»

— Стихийный универсал, — провозгласила между тем Виола. — Шукка была права со своей теорией. Поэтому было так трудно заставить его призвать своего медиума. Если у него их несколько… Ладно, как ты это сделал?

Последняя фраза была адресована Теодору. Архивариус оглянулся — на нас смотрели Простодушие и Невинность в одной ипостаси.

— Сделал что?

Его нос уберегло или расстояние или то, что Виола не решалась калечить универсального стихийника.

— Пять разных стихийных щитов одновременно!

К Простодушию и Невинности присоединился еще Ужас.

— Я?! Честное слово, я ничего такого…

— Виола, — спас нас всех от помешательства Эдмус. — Я, конечно, дурак, но уж ты объясни мне, как можно сделать пять этих самых разных стихийных щитов в мире, где и стихий-то нет!