— Ольга, — вмешался в мои размышления Тео, — взгляните.

Он открыл ладони, на которых лежал цветок. Живой и как будто только что сорванный, нет, гораздо более живой, чем был до того, как его сорвали. Этот наконец стал похожим не на зелень Заповедного Сада, а на цветы нашего мира. И еще в нем было что-то такое…тонкие корешки, отходящие от стебля. Связь с землей, которой не было раньше.

— Думаете, если его посадить, он выживет? — осведомился Тео шепотом. На цветок он смотрел с недоумением и, пожалуй, с восторгом и вообще выглядел самим собой впервые с начала нашего сегодняшнего разговора. Казалось, еще немного, и он заявит, что быть стихийником — не так уж…

— Прелестно.

Я человек пуганый, но голос Виолы впечатлял. Тео как-то невольно прикрыл ладонью многострадальный нос и обернулся: триаморфиня стояла в двух метрах, уперев руки в бока. Вошла она совершенно бесшумно, как и полагается человеку, одной из сущностей которого является пантера.

— Так тебя, значит, интересуют цветочки?

— Но я только что…

— Ну, надо же, какой прогресс! А у нас тут, знаешь ли, война наклевывается. Совсем-совсем маленькая, и погибнуть мы можем, просто так, чуть-чуть, но это же так прикольненько, да?

Более жуткого тона, чем этот аномальный сплав сюсюканья Бо и стальных ноток Виолы, я в жизни своей не слышала. Йехар и тот вздрогнул — а уж странник в жизни навидался гораздо более страшных вещей, чем я. Про Тео говорить нечего: у него был совершенно прибитый вид, а сил хватило только на один вопрос:

— Я разве… могу что-то сделать?

— Ты можешь перестать твердить на каждом углу, что ты человек и сделать то же самое, что сделал с четырьмя Сиамами!

— Но согласно теории Веслава — это всего лишь защита, и я действительно че…

У него хватило ума не договаривать: как раз в этот момент триаморфиня сжала правый кулак так, что побелели костяшки. Ноздри Виолы раздулись, какое-то время она боролась с собой, а потом тихо, почти ласково проговорила:

— На площадку. На тренировку. Сейчас.

Тео поднялся, обогнул ее по максимально широкой дуге и неуверенно направился к двери.

— Живо! — рык Виолы заставил библиотекаря перейти на быстрый шаг, временами переходящий в рысь. Сама Виола оставалась в комнате еще ровно столько, чтобы выпалить все, что она думает о своем ученичке.

— …тряпка! — закончила она и на этом удалилась тоже.

В последние дни такие сцены были мне до боли привычны, так что я даже не стала вмешиваться, тем более что проклятая голова закружилась опять. Весл, зараза, чем ты меня пичкал эти двенадцать часов?

— Ольга, — окликнул меня на этот раз Йехар. — Какой стихией нужно обладать, чтобы воскрешать цветы?

— Быть алхимиком, — брякнула я наобум, вспомнив засушенную розу, которую как-то оживил Веслав. Желудок в ответ на простейшее воспоминание о розе тут же скрутился жгутиком.

— А если маг? Стихия земли?

— Стихийник земли может прорастить семена или ускорить рост растений, течение соков. Но то, что один раз оторвано и убито, оживить не сможет даже профессор, не знаю, как насчет Повели…

Справочник, который я так и держала открытым, захлопнулся сам собой. Я подняла голову и посмотрела на Йехара — странник сидел на том месте, которое только что оставил Тео, и пристально рассматривал цветок. Наверное, библиотекарь его в спешке обронил.

— О, Господи, — выдала я в точности по здешним сценариям. — Да ну… да получается, что Виола права… что ему все-таки дали что-то такое… во что же его превратил этот источник?!

Йехар наклонился ко мне, будто опасался шпионажа, и заговорил тихо:

— Веслав тогда, на поляне, назвал его Книжником — и это нам почти ничего не сказало. Но теперь мы припоминаем, что в древних пророчествах это наименование встречается в ином качестве. В светлых пророчествах, — добавил он, — Веслав же пользуется источниками серыми и темными. Так вот, в пророчествах светлых тот, кого темные именуют Книжником, называется еще Светлым Щитом, Защитником… Не могу припомнить — как ещё, но знаю лишь, что под ним понимается маг, маг невероятной силы, который может появиться в мирах, как противовес…

— Мне.

Веслав иногда умел входить едва ли не тише, чем Виола.

Вид у алхимика был раздраженный и подавленный одновременно. В ответ на наши вопросительные взгляды он качнул головой и пробормотал:

— Ничего. Никак. Даже самое сильное, что у меня было, — досадливое дерганье уголком рта, — словом, ничего. Правда, туда заявилась Ыгх, кстати, в виде Мандрила, перепугала всех, теперь вот помощь предлагает. Эдмус, ты бы приглядел за ней, вы достойная пара.

Женатый спирит-отец с достоинством направился к двери, но у двери достоинство растерял, показал Веславу в спину длинный язык, подмигнул мне и упорхнул в коридор — вправлять мозги Ыгх.

Остались я и рыцарь. И хотя нас беспокоила участь Шукки, мысли наши так и крутились вокруг того, что Веслав сказал, вернее, того, что он в очередной раз не сказал.

— То есть, ты…

— Знал. Кроме Светлокнижника, Книгу Миров с одного движения мог бы захлопнуть разве что Повелитель Тени. И то — вполне освоившийся со своей властью. Интересно бы знать, как это дошло до вас.

Йехар молча протянул цветок, и Веслав понимающе хмыкнул, рассматривая тоненькие корешки.

А у меня все это время было такое ощущение, что о Книжнике я уже где-то слышала, да не от кого-нибудь, а от самого Тео — оно возникло тогда, на поляне, а теперь вот понемногу начало оформляться.

— Веслав, а Книжник не может быть связан с Дружиной?

Алхимик поощрил меня кивком.

— У него есть еще одно имя. Поводырь. Поводырь Великой Дружины. Той самой, которая придет, когда явится Повелитель Тени.

— Тео?!

— Ирония, а? Этот источник магии мира, вполне возможно, просёк, кто явился в его мир. И наклепал из библиотекаря моего основного противника. Олицетворяющего жизнь, в то время как Повелитель Тени несет противоположное. Или, вернее, Тео должен будет стать моим противником, если Виола ему прежде шею не свернет.

Йехар повернул голову и молча уставился на алхимика тяжелым взглядом.

— Я не собираюсь, не бойтесь, — отрезал тот.

Все это время мне казалось, что они как минимум забыли, о ком говорят.

— Тео? Тео?! Поводырь Дружины?! Да вы… да он… он же как этот цветок! — он изумления я прибегла к излишней образности. За что и была вознаграждена недоуменными взглядами алхимика и рыцаря.

Потом Йехар медленно покивал и поинтересовался хорошо знакомым мне тоном светлого странника:

— Как часто ты видела цветки, которые не пригибаются после падения на них гранитных скал?

Я остановилась. Если задуматься, Тео уже не раз давал нам возможность удивиться. И в случае с той девушкой — Корой. И после того, как мы узнали о тех допросах, в Конторе.

Вряд ли всё же его вызвали просто так.

— И ты думаешь, что он когда-нибудь возглавит Великую Дружину в бою против тебя?

— Там видно будет, — отрезал Веслав. — Учитывая все новости — в ближайшем будущем этого не предвидится.

Для разнообразия я посмотрела на Йехара, но и странник как-то не торопился выдавать сентенции о важности для этого мира такой персоны, как Теодор. Вместо этого рыцарь с очень усталым вздохом опустился за стол.

— Что-то показывает мне, — пробормотал он, — что для нас не это должно быть самым важным. Я уже обманывался, когда считал ничтожной одну человеческую жизнь по сравнению с делом света… но сейчас, когда оказалось, что в опасности жизнь ребенка…

За спиной рыцаря Веслав со злостью саданул кулаком по моей тумбочке.

— Полное квакство!

Очень подходит к нашей ситуации.

Можно было бы долго отвечать, где мы находились в данный момент. Говоря очень цензурно — в унынии. В тотальном.

На базе умирал ребенок, а мы не знали, чем помочь. Хуже — мы знали, что не могли помочь. Потому просто сидели на кухне и демонстрировали полный упадок сил.