— Эти люди готовят мятеж, — заметил маг.

— Пусть готовят, что хотят, — Квендульф с наслаждением плескался в воде, — Я своё отбунтовал. Я теперь мирный житель.

Сейчас он впервые задумался о своём теле. Он был не в лучшем виде после ночи мятежа и двух недель на грани рабства. А так потемневшее от загара, но по-прежнему белое тело казалось ему совсем обычным. Если бы в их комнате вдруг оказалась посторонняя девушка, она бы выбрала Арад-Нинкилима. Никаких сомнений.

К тому же Арад-Ниникилим — маг. А девушки всегда ждут от мужчины чуда. Достаточно вспомнить Гесту.

Интересно, что с ней сейчас? Почему-то хотелось, чтобы с ней было что-то ужасное.

— Ты говорил, что Ашшурам-Аппи выкупил твоих друзей, — говорил Арад-Нинкилим, — Мы их. правда, не видели, но я уверен, что они ещё с ним. Неужели ты не хочешь помочь бывшим соратникам. Многие из них угодили в эту беду по той же причине, что и ты.

— Я не удивлюсь, что выкупленных рабов больше нет, — ответил Квендульф, — Вдруг он их где-нибудь в горах потерял, или нечаянно съел за завтраком.

— Да, я соглашусь. Для человека с умом и аппетитом Ашшурам-Аппи такое возможно. А вот вопрос куда более важны. Что возможно для тебя?

Квендульф снова посмотрел на приятеля. Арад-Нинкилим, как ни в чём не бывало, завязывал волосы. Юный маг был из тех редких людей, кто выглядит невозмутимо, даже когда стоит совершенно обнажённым.

А вот Квендульфу было неудобно — и быть обнажённым, и отвечать на такие вопросы.

— Никто не знает, на что способен, — ответил северянин, — Пере той ночью я и не думал, что буду сражаться настолько хорошо. И том, что в рабство попаду, как-то не задумывался. Я не знал, победим ли мы, проиграем. Но был уверен, что всё обойдётся. Наверное, все были в этом уверены, кроме яростных дураков, вроде этого Сибби.

— …Очень многие думают, что вообще ни на что не способны, — заговорил Арад-Нинкилим, — Есть одна классическая поэма, в духе тех, которые ты любишь. Называется “Путешествие Бильгамеса”. Она очень древняя, сложена ещё на языке богов. Я учил, что она переведена на сто языков — и на стародраконский, и на новодраконский, и на язык твоей страны. Значит, ты мог её читать. Если помнишь, там есть такая сцена. В начале пятой таблички старшая жрица Инанны очень верную вещь говорит Бильгамесу. На языке богов это совсем красиво, а на новодраконском эти стихи можно передать примерно так:

Человек высокий, но рукой — до Неба не достанет,

Человек широкий, но взором — землю не охватит,

Человек могучий, но телом — не займет все ложе…

— Звучит красиво, — согласился Квендульф, — Если бы я дольше ходил в школу, я бы знал, как это перевели. А поэму я бы прочёл, если жив останусь. Обидно — читать умею, а никак не использую. Хорошо же сказано. Правда жизни жизни.

Но Арад-Нинкилим продолжал гнуть свою линию.

— Получается, ты не собираешься помогать соратникам по мятежу.

— Ну да, мятеж… этот мятеж… сколько лет назад он был?

— Он был две недели назад, — напомнил Арад-Нинкилим.

— Да. Он провалился. И провалился не потому, что среди нас не нашлось героев. Герои были, я видел. Но среди нас не было ни одного барона, ни одного графа… вообще никаких полководцев. Только пасторы, монахи и главари. Что мы могли сделать против гвардии? Могли ли мы вообще хоть что-то сделать?..

— Ничего, — Арад-Нинкилим нахмурился, — Да, чуть не забыл. У тебя остались родственники? Если остались — напиши им или отправь гонца. Скажи, чтобы переезжали. Особенно если они незнатные и из некому защитить. Скоро будет много крови.

Как он догадался, что у меня нет влиятельной родни? Вот что значит великий маг…

— А ты своим написал? — спросил Квендульф.

— У меня родственников нет. Их казнили одного за другим. Знаешь, что человек чувствует, даже когда он жрец, когда так казнят его родичей? Это всё равно, как пальцы отрубают. Только родственников у нас, чем пальцев… Ни одного не осталось — зато теперь я ни на мгновение не могу забыть, что у других людей какие-то родственники тоже есть. Например, у моих врагов. И этих родичей охраняют хуже, чем моих врагов, намного хуже… — глаза Арад-Нинкилим сузились, во рту поблёскивали клыки, — Когда-нибудь я этим воспользуюсь!

Кендульф лишний раз напомнил себе, что ему повезло. Не хотелось бы, чтобы у него был враг вроде Арад-Нинкилима, пусть даже и голого.

— Но война всё равно будет, — продолжал Арад-Нинкилим, завязывая волосы, — От неё не отвертишься. Ты уже решил, чью сторону примешь.

— А если отсидеться? Запереться в доме и делать вид, что внутри гор

— Отсидеться не получится.

— Я буду отсиживаться с оружием.

— Мы, в священных городах, тоже думали, что отсидимся с оружием. У нас есть знания, у нас есть золото — всегда сможем нанять достаточно наёмников. Ты сам видел, как скверно воюет наша стража. Но сейчас, когда царь царей собрал достаточно сил, он просто берёт наши города по одному, как сушёные финики — и отправляет в рот. Ты сам видишь, что старые стены нас не спасают.

— Меня эти стены удивили. Разве маги не защищают надёжнее стен?

— Не всегда. Иначе мы бы не строили стен в наших городах. Но у царя царей есть теперь отличные стенобитные машины — и маги. что следят за их безопасностью. Я думаю, сейчас царю царей служит больше по-настоящему могущественных магов, чем найдётся в любом из священных городов. Ведь в городах платят хлебами и финиковым вином — а в Империи золотом и наложницами. Да, может быть, если собрать всех достойных магов из всех городов, весы могут качнуться и в другую сторону — но и ты, и я знаем, что этого не произойдёт никогда.

— И что ты предлагаешь? Записаться в армию царя царей? Я уверен, там сейчас столько добровольцев, что их проблема не собрать, а накормить и дать всем оружие.

— Я просто намекаю, что самое безопасное место в такие времена — это быть с оружием, в окружении братьев по оружию. Нет лучше стены, чем стена обнажённых мечей.

— Против армии ничего не имею. Но как определить, чья армия — на стороне добра? Кто по-настоящаему прав и в конце концов победит?

Квендульф был возбуждён и не замечал, что по-прежнему сидит голый в бадье и ветер уже хватает его за обнаженные плечи.

— Такое знают только боги, — ответил Арад-Нинкилим. Он наматывал на руку длинные чётки с царапиной, что осталась от удара адепта ЗаБога.

— Мне не волнуют ни боги, ни демоны! Я должен знать одно — на чьей стороне силы добра? Чья армия стоит за правое дело?

— Думаешь, это придаст тебе сил?

— Думаю, только за это и надо сражаться.

— Но ты же сам знаешь — богов много и желаний у них много. Случаются противоречие и даже небесные войны, когда рушатся горы и море пожирает землю. У нас говорят: что угодно Моту — не угодно Балу.

— Я всё это понимаю. Но в книгах их отличить легко. Если армия служит добру, она в конце побеждает.

— Теперь понял. У нас тоже есть такие книги, но они про совсем старые времена.

— А теперь подумай, — глаза Квендульфа горели, — Ты — звездочёт. Ты можешь прочитать по звёздам, кто окажется прав. Так сделай это! Помоги нам угадать

— Не смогу. Это и раньше было невозможно. А теперь ещё и земля сдвинулась. Это знаки большой войны. Великой игры богов. А боги умеют скрывать свои тайны.

Арад-Нинкилим посмотрел в окно, словно надеялся что-то прочесть на светлом утреннем небе. Но звёзд уже не было видно. Читать было нечего.

— Да, вот что сказала блудница богини Инанны, — произнёс он, — Но она сказала эту старую пословицу не целиком. Как эта пословица полностью, знают немногие из магов, кто изучал старые таблицы.

— И ты — один из них?

— Угу. Полностью это звучит так, — Арад-Нинкилим опять заговорил торжественно, сразу переводя на новодраконский:

Человек высокий, но рукой — до Неба не достанет,

Человек широкий, но взором — землю не охватит,

Человек могучий, но телом — не займет все ложе…

— Но ты, подобно буре ревущий,