Стали потихоньку изучать проблему, вспоминать, как это всё произошло. И наткнулись на такую вот старую традицию. Выбор всадника. Этот выбор осуществляли драконы. Ежегодно старшие драконы прилетали в людские селения, и им выносили родившихся детей-годовичков. Драконы очень внимательно изучали заливающуюся криком малышню. Внимательно осматривали, обнюхивали, только лишь на зуб не пробовали. А потом, отобрав по своим критериям подходящих для наездничества детей, драконы подпускали к ним своих самок. Те лёгким касанием когтя по попе пускали детям кровь, а затем слизывали её. Как оказалось, без этого самки не могли приносить живых детёнышей. Так две расы — человеческая и драконья, — схватили друг друга за горло и начали медленно душить. Чем больше становилось всадников на драконах, тем меньше рождалось людских детёнышей. А чем меньше их рождалось, тем меньше самок драконов могли принести своих малышей. Ведь в других племенах и родах людей всадники не рождались вообще. Да, кстати, те драконы, которые побратались с людьми, потомства тоже не приносили. Вот так-то… Одна петля на двух шеях. Что-то необратимо испортилось в генетике искусственно созданного симбиоза.

— У меня никогда не будет дете-е-е-й! — Некрасиво раззявив рот, завыла Гуль. — Никогда-а-а! А-а-а!

— Тихо, тихо… Придумаем что-нибудь… А что ты там говорила про пропасть?

Гуль снова завыла. Из её всхлипов я понял одно — если кто-то из пары дракон-человек погибал раньше напарника, то второй кончал жизнь, бросившись с высоты вниз. Одиночка просто терял желание жить…

Гуль сотрясалась у меня на груди. Я гладил её волосы, что-то бормотал тихим голосом, успокаивал. Наконец она замолчала. А у меня в голове стали бродить всякие разные мысли. В основном касающиеся женских образов в рекламе женских товаров, представьте себе!

Для начала я решил проверить, а не теряют ли волосы Гуль мягкость и объём после 16-ти часов дня? Нежно коснувшись её волос, я решил, что нет. И объём есть, и мягкость. Я зарылся в волосы носом. И пахнет приятно, травами, солнцем… Гуль как-то странно засопела. А я вдруг поцеловал её в ушко. Сам не знаю, почему я это сделал! Потом я решил проверить, а не оставляет ли её дезодорант белые следы на чёрном и жёлтые следы на белом? Для этого мне пришлось расстегнуть курточку девушки. Но никаких следов я не увидел, поскольку было абсолютно темно. Зато, случайно коснувшись девичьей груди, я понял, что силикона тут нет и быть не может. Единственно, что тут может быть — так это только пружинки. Ибо грудки вызывающе и нахально торчали вверх. Я поощрил их поцелуем и продолжил свои научные изыскания. Почему-то теперь мы с Гуль сопели, как два поросёнка с насморком. Вспомнив про «Скафа», я шуганул его прочь. Это записывать нельзя! Это секретные исследования.

Следующим интересным вопросом было наличие тату и пирсинга. Тату я не увидел, а колечка в пупочке не было. Я это знаю наверняка, потому что исследовал пупок языком. Чтобы не ошибиться. Тут что-то стало давить мне в… э-э… ниже пояса… в камуфляже. Я судорожно содрал с себя куртку, бросил её на траву, и осторожно положил Гуль сверху. Она слабо отбивалась. Очень слабо, пока случайно не ухватилась рукой за мой брючный ремень. То ли у них ремни такой же системы, то ли Гуль такая наблюдательная девочка, но руки у неё сильные, как у воина. Я почувствовал мощный рывок, можно сказать — подсечку, и ремень мгновенно ослаб, оставив меня полностью беззащитным в руках этой хищницы. Пока я проверял, бреет ли она ноги замечательным пластмассовым станком э-э… забыл его название, штаны, как-то сами по себе, с меня сползли… После ног, очередь, сами понимаете, была за изучением её интимной стрижки, но тут Гуль издала какой-то глубокий стон-вздох и обхватила меня небритыми ногами. Я и забыл про все остальные пункты осмотра… Поэтому про её крем для умягчения пяток я ничего путного сказать и не могу.

Минут пять я вообще сказать ничего не мог. После того, как мы прекратили кричать хором в ночной тишине. А когда я повернулся к ней лицом чтобы что-то спросить, эта хулиганка снова кинулась на меня. Мне пришлось защищаться. Сначала раза два, а потом, отдохнув, агрессором выступил уже я.

Ну что вам сказать? Первые лучи рассвета мы встретили как единственные мужчина и женщина на этой прекрасной земле. Но мы ошибались. Невдалеке качнулась глыба мрака, и к нам вышли три чёрных дракона.

— А вот и чрезвычайная тройка! — подумалось мне. — А я одет не по форме… Даже знаменитого исландского начленника нет. Стыдоба!

Но тут героический поступок совершила Гуль. Она вскочила, обнажённая, светящаяся в свете зари, раскинула руки крестом, как бы прикрывая меня, и закричала во весь голос: «Старшие! Этот человек убил мою сестру и взял мою девственность! Дайте ему счастье полёта!»

Искренне скажу, такого честного, прямого подхода к изложению сути тяжбы, я давно не встречал! Как она заботилась, чтобы мне было хорошо! Правда, она думала, что этот счастливый полёт будет последним в моей жизни… Я это оценил. Сидя на заднице и судорожно натягивая штаны.

— «Скаф», если я прыгну в пропасть, ты меня вытянешь?

— Легко, Афанасий! Прыгай! Летать будешь, как принц фей… то есть — феев принц. Короче — прыгай и ничего не бойся!

— Значит, это вы Старшие будете? — я наконец-то справился с ремнём и затянулся. — Хм-м… А я уже почти год как пенсионер. Значит, я постарше вас буду, ящерицы вы мои антрацитовые! Ну, что? Судебное заседание объявляется открытым?

И тут, представляете, я похолодел. В голове студёным ветерком сквозанула чья-то мысль: «А он смешной, этот человек!» А в ответ другая: «Ты ошибаешься, сестра… Он страшный человек… Он не нуждается в нас…»

Я радостно оскалился. Мыслеречь упала мне на шару. Даже учить не нужно! Красота!

— Ты что же, паршивец, делаешь, а? Ты что творишь, Афанасий? — От ласкового шипения деда не только кролик, но и лев бы жидко обделался. — Ты же нас со всей планетой рассоришь! Ты экспедицию на грань провала поставил! Во-о-н отсюда! Домой! Забирай свою всадницу безлошадную — и домой! Немедленно!

Дед грохнул кулаком по каменной столешнице и зашипел уже от боли, замахал рукой. Петрович с Костей старались на меня не смотреть. Шла семейная разборка — дед учил и воспитывал внука…

А мне и крыть было нечем. Я, как всегда, снова отличился…

— …Ну, что? Судебное заседание объявляется открытым? — Я смотрел прямо в глаза самому крупному дракону, стоявшему прямо напротив меня. Глаза были жёлтые, с вертикальным зрачком. Ни понимания, ни гнева, ни снисхождения в них не было.

— Почему ты убил младшую сестру, человек? — холодком пронёсся в голове чей-то вопрос.

— Я не сестру убил. Я убил дракона, который охотился на человека… на девушку. Я хотел спасти её. Прямо перед этим на нас нападали драконы… Двух мы скрутили. Но убивать не стали. Однако их когти и зубы я видел и оценил.

— Спасти… Да, теперь её надо спасать. Она должна умереть. Она сейчас умрёт. Попробуй спасти её, человек!

Солнце уже немного приподнялось над горизонтом, и я увидел, что мы стоим на ровной площадке поля, которое обрывалось прямо в пропасть.

— Иди, всадница. Твоя сестра ждёт тебя…

Девушка вздрогнула и поникла. Потом, ни на кого не глядя, она повернулась и пошла к обрыву. Всё быстрее и быстрее… Плечи её развернулись, голова гордо поднялась вверх. Казалось, она смотрит в небо и бежит, чтобы слиться с ним. Миг — и фигурка обнажённой девушки взметнулась в высоком прыжке и исчезла.

Я опоздал. Просто не ожидал, что всё это так обыденно и быстро произойдёт. Мыслей не было, я мчался к краю обрыва. Как я прыгнул вниз — уже и не помню…

— «Скаф», лови её гравизахватом! — Ветер уплотнился и давил на глаза. Слёзы мешали рассмотреть падающего человека. Гуль неслась вниз сломанной куклой. Но тут, наконец, «Скаф» дотянулся до девушки. Её тело перестало вращаться и резко приблизилось ко мне. Я вытянул руки и жёстко столкнулся с самоубийцей. Однако ухватить её я успел. Нас крутануло, закружило в каком-то беспорядочном танце. Гуль закричала от боли — уцепил я её крепко. Синяки уж точно будут… Подхватив девушку на руки, я мельком глянул вверх. Вокруг ещё было сумрачно, а наверху, на фоне подсвеченного солнцем утреннего неба, я увидел трёх летящих за нами драконов.