Я действительно был какой-то не такой. Точнее — таким как прежде, я уже никогда не буду. Вспомнив, как нож вошёл в тело негра, как его рукоятка задёргалась в моей руке, я закрыл глаза и трудно сглотнул. Выпить бы… Хватит, всю ночь пили. Костя меня в порядок приводил старым проверенным способом… Однако — всю жизнь за стаканом не просидишь, за бутылкой не спрячешься, а сделанного не воротишь. Зачем Костя это со мной сделал? Сломать захотел? Или наоборот — решил разбить ту хрупкую стеклянную сферу весельчака и своего парня по имени Афанасий, которую я создал вокруг себя и привычно поддерживал столько лет? А ещё точнее — подсказал мне, что цыплёнок-то уже вырос и пора уж ему разбить скорлупу и выбираться из ставшего тесным яйца на свет божий.
— Я убил человека, Лом. Точнее — казнил человека… Вот так вот, старший помощник. Тебе не противно на меня смотреть?
Лом немного помолчал, обдумывая ситуацию.
— Ты говоришь — «казнил»… Значит, был суд? Был приговор? Ты веришь тому человеку, который вершил этот суд и отдал тебе приказ?
Я вспомнил, как Костя допрашивал молодого Педрозу. И чего тот успел наговорить своими губами-котлетами, булькая горлом и со страхом лупая на Костю большими влажными глазами. Как у оленёнка Бэмби… Как этот нежный и робкий Бэмби рассказывал о сожжённых деревнях, изнасилованных и убитых медсёстрах и учительницах, лихих налётах на караваны с гуманитаркой. Как о пустяках, не стоящих упоминания. Пришли, постреляли, сожгли… Ерунда, в общем-то. Дело житейское… Тогда у меня горела душа. Почему же сейчас она ноет, почему? Я не прав? Костя не прав?
— Да, Лом. Я верю этому человеку. Он воин и защитник нашей Родины. Он с оружием в руках её бережёт дольше, чем я живу. И он вправе карать, вершить суд и приговаривать врагов к смерти. А я… я ещё пацан зелёный и слабак. Но я уже другой. Буду ли я лучше — не знаю… Но и к прежнему возврата нет. Ты меня извини, Лом, я слушал, я внимательно слушал тебя. Семь процентов это ерунда. Так в какой банк ты перевёл деньги?
— «Дрезден-Банк». У него, кстати, есть филиалы в России. И на Урале есть, я проверил. Туда я перевёл большую сумму в рублях. На строительство базы, на подготовку к исследованию планет. Дело это дорогое, затратное. Вы хоть готовитесь?
— Не так, как хотелось бы, Лом. Всё время строительство базы отбирает. Вот уж правильно говорят: «Не было бабе заботы, так купила порося…» Но ничего — народ там подобрался деловой, крепкий, с делами освоился, с поставленными задачами справляется. А нам, это ты верно говоришь, нам пора готовиться к высадке на планеты. Заждались они нас, пожалуй. Да и Костя заждался. Молчит, нас не торопит, не погоняет, а душа-то у него наверняка болит. Пора их вызывать на базу. Пора готовиться к выходу! Спасибо тебе, Лом! Пошёл я…
Наш лагерь встретил меня суетой, шумом строительной техники и людской разноголосицей. Хорошо организованный бедлам, по-иному и не скажешь! Да, строительство — это интереснейшая штука! Смерч какой-то, который создаёт не разруху, а порядок. Никак привыкнуть не могу.
Поздоровавшись с Егором и отбившись от Степана Аванесовича, который сразу решил меня припахать на нескольких важных, ну просто режь, задачах, я скрылся в своей шахте. Официально застолблённая мной шахтная пусковая установка теперь называлась «промежуточным складом металлопроката и спортинвентаря», а я носил гордый титул экспедитора. На высокую должность завскладом я претендовать не мог, мне был нужен свободный график работы, чтобы успевать мотаться по разным местам. А экспедитора, как известно, ноги кормят. Кстати, через два дня надо опять к Лому, в кастрюлю, ноги лечить. Сколько я уже процедур принял? Четыре, что ли? Улучшение налицо, хожу я уже почти нормально, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
Но сейчас особо ходить мне некогда. Я забрался в Шарика, и мы плавненько спланировали на самое дно шахты. Будем строить посадочную площадку для старта в неведомое.
Особо я не изгалялся. Всё делал сам Шарик, по командам Лома, как я думаю. Шарик выверил вектор направления на основную трассу маршрута, прожёг необходимые туннели, а потом укрепил их затаренным ранее железом. Было интересно смотреть, как расплавленный металл растекался по вращающимся как ввинчиваемый шуруп невидимым силовым полям, послушно принимая форму колец диаметром чуть более полутора метров, застывая и меняя свой цвет, отдавая жар и приобретая прочность. На этом, собственно, строительство стартовой площадки было завершено. Обкладывать станцию метро плиткой и лепить барельефы в смету заложено не было. Чем проще — тем оно и лучше!
Я удовлетворённо посмотрел на готовый объект и полез на солнышко. Хотя, какое там солнышко. Вечереет уже. Значит — будем не обедать, а ужинать. В столовке меня уже поджидал Степан Аванесович. Ослабев от голода, сопротивления старому хитровану я оказать уже не смог…
— Слушай, Афанасий, что я тебе хочу сказать… Гидрогенераторы подошли. Ставить их нужно.
Я одобрительно пробурчал полное согласие набитым ртом. Нужно, так ставьте!
— А ставить их придётся у той расщелины, ну, с водой, помнишь?
Я опять угумкнул. Рот был занят.
— А это такая головная боль! Столько работы, столько бетона заливать, провода опять же тащить до трансформаторной — у-у-у!
Я проглотил последнюю ложку гуляша, с сомнением посмотрел в пустую миску, потом на окно раздачи, решил, что «много — вредно!» и потянулся за большим чайником. Размешивая чай черенком ложки, я пристально уставился на руководителя строительства.
— А чем же скромный экспедитор может вам в этом деле помочь, уважаемый Степан Аванесович?
Уважаемый Степан Аванесович бросил по сторонам острый взгляд, призванный враз засветить гестаповских ищеек, севших нам на хвост при конспиративной встрече, выложил на стол план стройки и страстно зашептал мне прямо в ухо.
— Вот, смотри, Афанасий! Видишь, вот здесь расщелина с водой… Вот здесь базовый лагерь. Расстояние по прямой пять километров, перепад высот… хм-м… метров четыреста? Где-то так, не важно. Лагерь — это наш географический центр, так уж получилось. Вот если бы ты… если бы запитаться от этого озерца и бросить воду по трубам вот сюда, к лагерю, а? Ты представляешь скорость потока воды в трубах? А гидрогенераторы разместим прямо в них. Они же как торпеды формой-то… Выше поставим заглушки, для ремонта там, обслуживания и всё такое… Ухватил? А с генераторов кабель бросим прямо на трансформаторную, тут, считай, рукой подать будет, а уж с неё остальная раздача по объектам. Ты представляешь, как удобно, компактно получится? Сколько мы кабеля и провода сэкономим? И вообще…
— И вообще — после того, как разоримся на прокладке этих самых труб. Да и опасно это — воду прямо в лагерь заводить! А, не дай бог, землетрясение, а? Всё тут смоет к чертям, Степан Аванесович! Нужно вести воду вот сюда, на другой склон. И сбрасывать её после прохождения генераторов в этот ручей. А для лагеря сделать отвод воды для хозяйственно-бытовых нужд. Разместить бассейн-накопитель примерно вот здесь… тут он никому не помешает. Только расчёты нужны — объём подаваемой воды, расход при полном заполнении лагеря людьми и лошадьми, что ещё? Ну, вы специалисты, вы справитесь. Это всё точно посчитать нужно, чтобы нашу расщелину полностью не осушить. А то водолазы нас просто утопят! Если там вода ещё останется… Да! Ещё сброс ведь нужен! Всю эту воду ниже лагеря нужно куда-то прятать, так ведь? Нужны естественные фильтры… песчаная линза или слой глины. Интересно, интересно… как бы тут всё ухватить по уму…
— Вот видишь, Афанасий, как интересно, какая задача сложная! — жарко шепнул мне в ухо Степан Аванесович, сверкая глазами. — Ты бы занялся на досуге, а? С дорогой-то у тебя как ловко получилось, Афанасий! Ты уж помогай старику, тебе чего — шепнул «по щучьему велению, по моему хотению…»
Я строго посмотрел в глаза старому интригану. Тоже мне, нашёл, понимаешь, Емелю! Афоня я, а не тот лодырь на печи! Степан Аванесович разом поперхнулся и засуетился уходить. А план, между прочим, оставил лежать передо мной! Чувствую, придётся нам с Шариком опять в ночное выходить!
