— Папа, не вини себя. Такое трудно забыть, он помнил, ни на минуту не забывал, просто научился это скрывать. Ты ничего не воскрешал… Слишком мало времени минуло, чтобы забыть. Даже полгода не прошло.

Его Светлость, утирая слёзы, сказал, что Адриану всё равно лучше, по крайней мере он надеется, что это так. Если юношу отвлекаешь чем-то, делился с дочерью Гарольд, так вообще хорошо. А первое время бедняжка плакал, спать боялся, везде ходил за дедом… Как маленький, а ни как восемнадцатилетний парень. Мужчина утешал внука, как маленького ребёнка, а порою его бедный ангел засыпал, если родной человек сидел рядом с его кроватью в кресле… А утром Адриан испытывал глубочайшее чувство вины. В такие моменты сэр Гарольд проклинал Джеральда за то, что сделал со своим сыном.

Фелиция, роняя слёзы, тоже назвав бедным ангелом племянника, шептала, как это ужасно.

Его Светлость тут же попросил дочь не подумать, что Адриан плакса, трус и тряпка, как его папаша по молодости. Наверное, решил проявить мужскую солидарность. Да, несмотря на то что всем так нравится, что все к нему сразу привязываются, что, в конце концов, так красив, мальчик их обладает жутко-низкой самооценкой, у него напрочь отсутствует чувство собственного достоинства. Но вынести весь этот ужас изуверств и не стать после этого такой же скотиной, как папаша, не проклинать судьбу, не обозлиться на весь мир, сохранить в себе ангельские доброту и милосердие может только сильный человек.

Выслушав, Фелиция, назвав Гарольда папочкой, ответила, что знает. Но её почему-то не оставляет впечатление, что племянник ещё совсем дитя.

— Адриаша, бедняжка, многое пережил, — согласился с леди её отец. — И до сих пор переживает. Он много страдал. Нуждается в заботе, поддержке и любви. Может быть, поэтому кажется ребёнком.

Фелицию словно бы осенило, и она прошептала, что ей кажется, их мальчику нужна мать… Отец же ответил просто, что она нужна всем….

— Папочка, я не могу понять, в какой момент пожалела Джеральда, ведь там на ранчо сама хотела отнять у него сына…

Но в этот момент кто-то постучал в дверь и не дал ей договорить.

— Дедушка, можно к тебе?

Гарольд странно посмотрел на Фелицию, не сердясь, но с видом, что, мол, тебя я спрашивать не собираюсь.

— Да-да, конечно, Фил!

Молодой человек вошёл.

— Мама… — прошептал он, не ожидая её видеть.

— Сынок! — Фелиция соскочила со стула и бросилась на шею к сыну. — Прости меня! Ты был прав!

Она заплакала. Филипп был немного шоке и, придя в себя, обнял мать.

— Мамочка, не плачь, пожалуйста! С Рождеством тебя, и пусть всё будет чудесно!

— С Рождеством, мой хороший! Сынок, ну, как же я раньше не понимала? Ты простишь меня?

— Да разве я могу не простить? Я не сержусь на тебя, и никогда не сердился…

Гарольд улыбнулся и тихо вышел из кабинета, не желая мешать им. Мужчина прикрыл дверь и обернулся, чтобы уйти, как вдруг увидел взволнованную Констанцию.

— Конни?

— Сэр Гарольд! — женщина подбежала к нему. — Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества!

Свёкор и невестка обнялись.

— Простите меня, пожалуйста, что не смогла принять приглашение. На самом деле мне очень хотелось встретить праздник с Адриашей.

— Он был счастлив, осмелюсь предположить. По крайней мере, казался таким. Я его сегодня ещё не видел. Мы все ещё спим.

— А я только что от него. Меня мистер Морис встретил. И сказал, что Фелиция уже тут, я решила вам не мешать и пойти к Адриану.

— Ну, хорошо, — улыбнулся Гарольд. — Прости меня, Конни, что испортил тебе праздник, но иначе было нельзя — я не мог тянуть, чем скорее бы забрал его, тем лучше…

— Ничего страшного! — перебила его женщина. — Я понимаю… Теперь понимаю. И только теперь мне стыдно и…страшно…

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу порвать с вашим сыном, сэр Гарольд.

Констанция и Джеральд встречали праздник с дочками и мистером Стюартом, Эвелиной и Мартином, и Томасом. Папа Геральдины должен был приехать позже. Он хотел раньше, но из-за каких-то проблем с транспортом не смог вырваться.

Они быстро легли спать, почти в час ночи, но муж и жена о чём-то ещё поговорили. После чего леди в слезах убежала наверх в спальню для гостей.

Конни встала рано, все ещё спали. Она быстро собралась, даже завтракать не стала и, захватив с собой подарки для Адриана и сэра Гарольда, приказала кучеру отвезти её в замок свёкра и там не ждать.

… Констанция тихо вошла в комнату к Адриану. Он ещё спал. Леди осторожно, чтобы не разбудить пасынка, присела на край кровати и невольно залюбовалась им. Спящий красавец. Почему она так полюбила этого мальчика? Первая симпатия, потом жалость, какое-то женское сочувствие к тому, кто по возрасту годился ей в сыновья?

«Почему ты мне не рассказал? — подумала Конни, и в глазах её заблестели слезы. — Я бы тебя увезла сразу же… Тебе очень больно было?». И погладила юношу по голове. И этим ненароком разбудила. Адриан открыл глаза и, увидев леди, улыбнулся.

— Ма…моя госпожа…

— Адриаша, милый, ты же знаешь… Не зови меня так. Больше никогда не зови.

— Хорошо… Простите, пожалуйста…

— И на «вы» не зови. На «ты» лучше…

— Но…

— Никаких «но»! — рассмеялась леди. — Прости, что разбудила. Я пришла поздравить тебя с Рождеством.

— Спасибо большое! Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества!

Тут залаяла Люсинда. Констанция везде таскала домашнего питомца за собой. Собачка запрыгнула на кровать и весело завиляла хвостом.

— Это что ещё такое? — поразилась хозяйка, возмущаясь такой наглости. — На кровать залезла! А-ну, слезай!

— Она всегда у меня в ногах спала, — заступился Адриан за свою любимицу. — Я даже не знал первое время.

— Она у тебя в ногах спала? — возмутилась Конни. — Вот это да! Солнышко, нельзя собакам на кровать. На диван ещё ладно, а в постель нельзя.

— Ну, она не совсем в постели, в ногах ведь.

— Все равно, нехорошо это, Адриаша. У неё ведь корзинка есть. Прости, пожалуйста, что разбудила тебя. Я не хотела. Ты будешь спать?

— Нет, я встаю.

— Хорошо. Тогда я подожду тебя внизу.

Тот кивнул. Констанция встала с кровати и покинула апартаменты молодого милорда, чтобы не мешать. Внизу леди встретила сэра Гарольда, у них возник тот разговор.

Его Светлость застыл на месте, не в силах первое время вымолвить ни слова. Она хочет уйти от мужа. Этого он ожидал меньше всего и меньше всего… хотел бы такого поворота событий.

— Ты… ты… хочешь развестись? — наконец проговорил сэр Гарольд.

— Да, — быстро и как-то нервно подтвердила Констанция.

И потом быстро заверила, что он не виноват в этом. Женщина призналась, что ей очень стыдно покидать мужа в такой момент… Но она всю ночь проплакала, всю ночь об этом думала и всё-таки пришла к выводу, что не сможет так жить…

Гарольд ушам своим поверить не мог. Он мысленно перенёсся в прошлое и вспомнил, как Конни любила его сына, и как тот в первое время тосковал по Алиссии… Еле подбирая слова, Его Светлость спросил невестку, что случилась.

— Я была готова ждать Джерри, сколько потребуется, потому что всё же люблю его… Любила… Это всё перечеркнуло! Понимаете?

Гарольд покачал головой и даже как-то испуганно ответил, что, нет, не понимает… И даже попросил прощения, что никак не может это сделать…

— Я всё знаю! — прервала свёкра леди. — Теперь я знаю всё, полностью, целиком. Вчера Джеральд рассказал мне всю правду о своём приказе… Это было не простое наказание, это была пытка и бесчеловечное унижение…

— Не продолжай…. Тебе тяжело, я понимаю. Но как он осмелился это сказать? Я не думал, что у него хватит храбрости.

Конни, опустив голову, почему-то взглянув на конверты, что сжимала в руках, ответила, что хватило смелости. А потом взглянула снова на сэра Гарольда, и в её глазах мужчина заметил слёзы. Женщина, выдавив из себя вымученную усталую улыбку, словно, чтобы приободрить саму себя, сказала, что не важно уже. Потом попросила ничего не «перемывать», ведь слишком всё это грустно, а сегодня Рождественское утро. Констанция только хотела, чтобы свёкор знал, что намеревалась ждать Джеральда, сколько потребуется, несмотря ни на что. Она не собиралась бросать его. И только эта жестокая правда, которая не даст леди спокойно жить, заставляет её уйти.