— Джеральд этого заслужил, а раз заслужил, значит, воодушевлённо шёл к своей цели…

— Даже не верится… Были моменты, когда он был таким добрым.

— Это на него затмение нашло! — засмеялся дедушка, но как-то нервно. — Бывает на добрых людей, как будто бы, затмение находит, их будто бы прорывает, и они нехорошо себя вести начинают. И злодеев тоже, только наоборот — добрые дела неожиданно начинают творить! Помяни моё слово — Джерри не такой уж и раскаявшийся преступник, каким хочет казаться.

— Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то страдал, заслужил он того или нет…

Гарольд не знал, что ему ответить, вернее, знал, но от волнения не мог сформулировать. Он слишком любил своего внука, чтобы причинить ему боль. Мать Адриана умерла много лет назад, а если сейчас подвергнуть такой опасности ещё и его отца, значит, оставить юношу круглой сиротой. Да, Его Светлость этого, естественно, не хотел, и, — что там говорить?! — конечно же, в глубине души жалел и своего сына и не хотел ему смерти. Но преступник должен понести своё наказание, и, вспоминая всё то, что Джеральд сделал его внуку, сэр Гарольд ещё сильнее утверждался во мнении. И его огорчало, что Адриан этого не понимает. Не слишком ли далеко зашёл их земной ангел в своём милосердии? Читай на Книгоед нет

— Меньше всего на свете я хотел бы, чтобы что-то омрачило твоё счастье, которое я хочу дать тебе, моё мальчик, — медленно сказал Его Светлость после долгого раздумья. — И меньше всего на свете я хотел бы ему помогать. Хоть он и мой сын, к сожалению, я хочу, чтобы он сдох в тюрьме, в неволе, а до этого, работал от ранней зари до поздней ночи, чтобы продуху ему не было, чтобы били его каждый день, и чтобы он приглянулся какому-нибудь придурку… Пойми меня, пожалуйста. Эту скотину воспитал я. Джеральда знаю прекрасно. Подумай: если его ненавидит родной отец, что это за человек такой, подумай, за кого ты заступаешься!

— И всё же он подарил мне жизнь…

— Я с этим не спорю, — прервал его дед. — И сам же Джеральд её тебе и сломал! Но и ещё твоя мама подарила тебе жизнь. Не надо, ангел мой золотой, не спорь со мной. Я этого мерзавца, эту шкуру продажную, прекрасно знаю. Он и про меня пакости рассказывал. Я ему говорю: «Какая ты бестолочь», когда он учиться не хотел, а он всем разносил, что я в лицо его дебилом обзываю. Трус Джерри к тому же знатный! Мягкотелый и ленивый! Как Конни, такая сильная, с характером, за него замуж пошла? Я всегда этому удивлялся!

— Она, наверное, его любит очень… В глубине души он дорог и мне… Хотя я и боюсь его до ужаса. Мне бы не хотелось жить и знать, что он отбывает пожизненное заключение в тюрьме.

— Хорошо… — глубоко вздохнул Гарольд, — я очень тебя люблю, просто не передать словами, насколько сильно! Так и быть…. Но только моя безумная любовь к тебе спасёт твоего папашу, вернее, облегчит его участь. Я делаю это ради тебя. Ведь не хочу, чтобы всю жизнь тебя мучило чувство вины, хотя ты ни в чём не виноват. Но я-то тебя знаю! — он засмеялся и продолжал снова серьёзно: — Но я не хочу и сам испытывать угрызения совести, оттого что так и не наказал твоего мучителя. Поэтому я спасу мерзавца от пожизненного заключения, хотя он его достоин. Попробую спасти. Суд возмущён этим делом… Посмотрим, можно ли что-то сделать…

— Спасибо, дорогой дедушка! — Адриан встал и обнял его крепко-крепко. — Ты такой добрый!

— Только ради тебя, — ответил дедушка. — Мне бы этого хотелось меньше всего, но если такой поворот может повредить тебе, я даже на частичное помилование этой скотины согласен. Но только частичное!

— Спасибо дедушка, — он выпустил его из объятий и встал, уступив ему место.

— Сиди-сиди, не вставай. Я в другое кресло сяду. Или ты хочешь убежать от деда? Побудь со мной.

— Нет, конечно, никуда я не хотел уходить.

— Я верю. Пошутил просто, — Гарольд взял свою книгу, которую читал, когда тот вышел, и достал из неё поздравительную открытку: — Вот смотри, что я нашёл. Хранил её тут, оказывается, а потом забыл. Мне Ричард прислал, поздравлял с Рождеством, когда я был в Европе. Посмотри, что он пишет.

Адриан взял открытку в руки, в первую очередь посмотрел картинку, а потом только перевернул обратной стороной с текстом. Среди прочих пожеланий было такое: «…и чтобы ты наконец-то воссоединился со своей семьёй, чтобы твои внуки были счастливы!».

— Одно желание сбылось, — сказал Гарольд. — И я теперь с вами, осталось только сделать вас счастливыми. Филипп женится на такой красивой, хорошей девушке, успешно управляет своими фирмой и имениями. И я благодарен за это Господу. Твой брат счастлив, осталось сделать счастливым тебя.

— Но я счастлив. И только благодаря вам. Спасибо большое тебе и всем остальным… И без вас я не знаю, что бы делал.

Гарольд посмотрел на него и вместо ответа ласково улыбнулся.

Адриан восхитился красивому почерку сэра Ричарда. И дедушка ответил, что друг к тому же очень талантливый художник и попросил обратить внимания, какая у него подпись. Просто каллиграфия!

— Очень красиво!

— Тебе нравится? Возьми себе! Дарю!

— Но это же для тебя, это же личное…

— Ничего страшного. Он мне, знаешь их сколько присылал, таких открыток? Пачка целая!

— Но здесь такое пожелание. Наверное, тебе важно это.

— Он мне это желал на каждый праздник. Так что найдётся ещё много открыток с таким пожеланием. Внучок мой, не стесняйся, бери.

— Спасибо большое, дедушка!

«Вот, значит, как роспись выглядит!» — подумал Адриан. Он понимал, что личные письма нехорошо давать кому-то, но ради такого дела, как грамматика, решил по секрету показать открытку Мэрбл. Ей ведь надо до свадьбы придумать себе роспись, а она не представляет, какой та должна быть!

У Гарольда получилось на другой же день уговорить судью и прокурора как-то смягчить приговор Джеральда. Августин и Ингвар сначала и слышать не хотели, но потом согласились отправить преступника на каторгу на неопределённый период времени, то есть длительный, но с возможностью освободиться за хорошее поведение. И туда же они решили отправить и Ларри с Берти. «Они его ненавидят и, наверняка, решат отомстить ему!» — решили Августин и Ингвар, но с отцом преступника, конечно же, этими соображениями делиться не стали.

Что лучше: пожизненное заключение в тюрьме или ссылка на каторгу? Неизвестно, но по крайней мере при последнем наказании заставят работать, а ни всю оставшуюся жизнь просидеть в темной камере, и, может быть, будет жить в поселении.

Джеральда лишили родительских прав, лишили права в любое время видеть своего сына, а только по разрешению опекуна, которым стал сэр Гарольд. Будущий ссыльный на коленях умолял дать ему возможность в последний раз увидеть молодого милорда и попрощаться с ним. Отец, с Августином и Ингваром, посоветовавшись между собой, разрешили ему. Всё равно не собирались давать ему амнистию в будущем и были уверены, что это станет действительно последним свиданием горе-отца с Адрианом. Кто знает? Может быть, когда-нибудь они сменят гнев на милость, но пока были тверды в своём решении.

Рано утром во двор замка въехала коляска. Сэр Гарольд молчал всю дорогу, преступник-аристократ, которого везли на последнее свидание с сыном перед поездом на каторгу, тоже. «Все кончено, — думал Джеральд. — Доизмывался, что теперь уже нет возможности всё исправить и вернуть его! Теперь я так одинок! И он никогда не будет моим сыном!».

Уже в замке Гарольд сказал отпрыску-преступнику:

— Не смей садиться на диваны и прикасаться к господской мебели! А если я узнаю, что ты хоть слово грубое сказал Адриану, твой приговор тут же изменится на тот, который хотели выставить первоначально!

Сразу после завтрака Мэрбл спряталась в большой комнате с балконом и цветами. Она втайне ото всех читала учебник грамматики. Тут-то и нашёл подружку Адриан, у которого тоже была какая-то книга.

Когда юноша спросил, что она читает, девушка покраснела и молча показала обложку. Милорду это напомнило случай, когда он тоже читал грамматику, и зашёл Гарольд. Покраснев, Адриан показал невесте брата свою книгу: тоже учебник по тому же предмету. Мэрбл рассмеялась. Он присел рядом.