Величественный закат начал медленно гаснуть, и по мере того, как меркли золотистые краски, море стала окутывать темнота. Хоробрит не спеша направился к носовому трапу. Спустившись по нему, он стремительно пробежал по узкому проходу между каютами, обогнул трап, ведущий на палубу, и одним прыжком взлетел по кормовой лестнице. Оказавшись за тюками кожи, он осторожно выглянул. Диего Деца уже находился возле коновязи и недоумённо озирался, стремясь понять, куда исчез русич. Хоробрит беззвучно рассмеялся. Надменный португалец был не так уж и сообразителен. Высокомерие сродни глупости. Наконец Диего решил, что русич спустился в свою каюту, и направился к палубному трапу. Каюта Хоробрита заперта на наружную задвижку. Даже недогадливый португалец сообразит, что коль задвижка на месте, русича в каюте нет. Но дон Диего поостережётся проверить помещение, не зная, где её обитатель, который может нагрянуть внезапно. Дело не в том, что Диего боялся, что его могут застать врасплох, а в том, что его могли заподозрить в воровстве. А это для самолюбия дона унизительно. Таких, как он, легко поймать на напыщенной гордости.

Голова португальца исчезла в трюме. Он или останется в своей каюте, или поднимется по кормовому трапу на палубу, чтобы попытаться разыскать русича. Пребывать в неведении относительно врага слишком опасно. Хоробрит вышел из укрытия и направился к рулевому помещению, где сейчас находился капитан, давая последние наставления рулевым. Он остановился возле индуса и стал расспрашивать его о дороге от Умри до Бидара. Капитан отвечал охотно, у него была слабость — показывать свою осведомлённость. Слушая, Хоробрит не забывал искоса следить за кормовым трапом. Так и есть, скоро на нём показалась голова Диего Децы. Было уже довольно темно. Закончив свои работы, с палубы разбредались матросы. Поколебавшись, Диего спустился вниз. Но там сейчас вахтенный зажигает фонари, освещающие проход. И там же возле палубного трапа укладываются спать матросы. Простившись с капитаном, Хоробрит отправился к коновязи. Что сейчас предпримет португалец?

Скорей всего, дождётся полной темноты и вновь проверит, в каюте ли русич. Но не найдёт его там и станет искать на палубе. Хоробрит устроился возле коновязи, откуда ему были видны все выходы из трюма на палубу. Наступила ночь. Зажглись в небе звёзды. На носу тавы вперёдсмотрящий зажёг фонарь. То же сделал второй рулевой на корме, потом он прошёл к средней, самой большой мачте и повесил ещё один фонарь над люком. Слабый свет едва рассеивал темноту. Но в море он виден далеко. У коновязи шумно вздыхали и переминались лошади. Хоробрит притаился возле Орлика, верный жеребец изредка тыкался ему в плечо мягкими шелковистыми губами. Где-то впереди и позади тавы невидимые в ночи плыли корабли купеческой флотилии, которую уверенно вёл знаменитый лоцман Ахмад ибн Маджид. Прямо по носу в море виднелся огонёк кормового фонаря ближнего судна.

Хоробрит едва не прозевал появления португальца. Тот выскользнул из среднего люка, остановился на мгновение возле мачты, озираясь, и, крадучись, отправился на корму. Скоро темнота поглотила его. Предугадать действия дона Диего не представляло труда. Скоро он появится у коновязи. Здесь самое шумное сейчас место. Лошади всегда беспокойны, стучат копытами, фыркают, взвизгивают.

Португалец появился со стороны кормы. Держа саблю наготове, он осторожно шёл вдоль борта. И едва не наткнулся на распростёртое между коновязью и тюками тело. Отпрыгнув назад, дон Диего замер, пристально вглядываясь в неподвижную фигуру. Покойник или спящий? Может, конюх заснул прямо на палубе?

— Эй, кто это? — шёпотом окликнул он.

Но фигура не пошевелилась, и обычного храпа не было слышно. Лошади вели себя тревожно. Каким образом здесь оказался покойник? В темноте трудно было разглядеть, кто это. Пришлось шагнуть поближе. Диего склонился над телом.

И вдруг труп ожил. Молниеносно взметнулись вверх две руки, обхватили шею португальца. Он рванулся. Но Хоробрит не выпустил жертву. Пальцы его продолжали душить с яростной силой, скручивая шею дона словно стальными тисками. Португалец не мог произнести ни звука, рухнул на колени, слабеющими руками попытался вынуть саблю, но не успел. Свет ночных звёзд померк в его глазах, дыхание прервалось. Лошади сбились в кучу, насколько позволяла привязь, фыркая и прядая ушами. Они почуяли смерть. Лишь Орлик вёл себя спокойно. На палубе так никто и не появился. Вперёдсмотрящий был заслонён от коновязи грудой тюков. Хоробрит поднялся, не теряя времени перевалил труп через борт. Звук плеснувшей воды показался оглушительным. На кормовом мостике в свете фонаря появился рулевой, прислушался, крикнул:

— Эй, что там упало в воду?

Но ответа не было. Подождав немного, матрос окликнул вперёдсмотрящего. Тот отозвался, что тоже слышал плеск, кажется по правому борту.

— Ну так сходи посмотри, что там случилось? Почему лошади тревожатся?

— Может быть, морское чудовище утащило коня? — предположил вперёдсмотрящий.

О морских чудовищах, обитающих в глубине океана и порой всплывающих на поверхность в поисках жертвы, наслышаны все жители побережья. Поэтому ничего нет удивительного в том, что догадка матроса напугала и рулевого. Он ударил в медный колокол, висящий возле фонаря. Нижняя палуба мгновенно наполнилась шумом, криками. Наверх стали выскакивать матросы. Появился и капитан. Но Хоробрита здесь уже не было. Незаметно спустившись по носовому трапу, он открыл свою каюту и улёгся на лежанке. Вскоре в помещение вбежал капитан с несколькими матросами. Один из них нёс фонарь.

— Ты здесь, чужеземец? — крикнул капитан.

— Сплю. А что случилось?

— Пропал португалец. Его нет в каюте! Ты когда видел его в последний раз?

— Вечером. Он гулял вдоль борта.

— О, аллах! Куда же он делся? Эй, откройте все помещения, обыщите палубу! Беда пришла, чужеземец!

— Для тебя какая беда? — зевая, поинтересовался Хоробрит.

— Какая? Пропал человек с моего корабля. В команде тридцать матросов. Языков не удержат. Скоро по всему Камбею разнесётся слух, что на моей таве исчезают пассажиры! Мне перестанут доверять, русич! О, аллах!

Странно, индус был последователем учения бхакти, а поминал аллаха, как мусульманин. Видимо, мусульманская среда повлияла на его привычки. Горе его и на самом деле было велико. Бедный маленький капитан не подозревал, кто был причиной его несчастья, и остался в совершенном неведении относительно того, что, возможно, его беда на несколько лет отодвинула беду Индии.

Утром он, горестный, подошёл к Хоробриту и сказал, что португальца не нашли и придётся в Камбее сообщить начальнику охраны города об исчезновении дона Диего.

— Один Всевышний ведает, что будет, — уныло добавил он, — я могу разориться.

Чтобы хоть как-то утешить несчастного, Хоробрит произнёс любимую поговорку Ходжи Насреддина:

— У кого шаровар нет, у того и сто богатырей их не снимут.

Оказывается, капитан был любителем народной мудрости и незамедлительно отозвался:

— Ты прав. После бури за чекменём не бегают!

Хоробрит вновь пролил бальзам на душевную рану владельца тавы:

— Умный говорит — пословицами сыплет.

Индус этой поговорки ещё не знал и приободрился. Окончательно развеселился он, когда Хоробрит выдал ещё одно изречение мудрого старика:

— В своей норе и мышь — лев! — И тут же добавил: — Зачем льву перина?

Капитан рассмеялся. И они, весёлые, отправились обедать.

За обедом владелец тавы сообщил, что утром они прибудут в Камбей.

— Завтра я постараюсь разыскать Кабира, познакомлю тебя с ним. Право, ты услышишь много интересного! Но мой брат бродяга, он любит странствовать по Индии и проповедовать бхакти. У него много учеников в разных городах.

Раннее утро только начало рассеивать синюю предрассветную мглу, как тава оказалась в гавани Камбея. Попрощавшись со славным капитаном и сказав ему, что он сам постарается разыскать Кабира, Хоробрит свёл на берег Орлика и отправился вдоль длинного мола на поиски судна, отплывающего в Чаул. В большой гавани было множество кораблей. Пристань напоминала базар — так на ней было шумно от разноязыкого говора, грохота якорных цепей, криков надсмотрщиков. Слышалась фарсидская, арабская, индийская, тюркская речь. В короткое время Хоробрит нашёл несколько кораблей, готовящихся отплыть в Чаул. Один из них уходил даже сегодняшним вечером. Хоробрит тут же сговорился с капитаном, молодящимся стариком с крашенными хной волосами, и вручил ему золотой — полную плату в качестве задатка. В том, что капитан не отплывёт без него, Хоробрит не сомневался, много раз убеждаясь в честности здешних людей.