С португальцем Афанасий за время плавания не только не подружился, но они даже стали врагами. То, что Диего Деца (так звали португальца) был проведчиком, Афанасий понял после первых разговоров с ним. Но это было не самое худшее. Диего обладал высокомерием, свойственным людям, возомнившим себя господами. В день встречи, оставшись наедине с русичем, он обозвал капитана черномазым, а об арабах и персах отозвался как о дикарях. Хоробрита возмутил пренебрежительный тон португальца. О своих друзьях хоросанце Мехмеде, тюрке Насреддине, персе Таусене, арабе Лутфулле он всегда вспоминал не просто с уважением, но с любовью. Это были благородные люди. Промолчать в ответ на презрительное мнение Диего означало бы разделить это мнение. Пришлось холодно напомнить португальцу старую истину, что плохие люди встречаются у всех народов, а местные жители вовсе не варвары.

— Вот как! — свысока поглядел на русича португалец, не найдя в нём сообщника. — Эти люди рабы! Грязные мерзкие животные. Господь предназначил белым людям повелевать ими!

Так вот для чего прибыл сюда этот проведчик. Опытный Хоробрит знал много; глядя на его замкнутое лицо, трудно было предположить, сколь велики его знания, он их редко использовал в повседневности, обычно отмалчиваясь, не выдавая своих секретов. Но тут он не сдержался и напомнил Диего, что когда мавры пришли в Испанию, они нашли там жалкие лачуги — приюты дикарей, невежественных и суеверных. Когда же настала их очередь отступать и сдавать свои крепости после шести веков господства, они оставляли испанцам благоустроенную страну с трудолюбивым и сведущим населением, богатые города с сокровищницами знаний, роскошные дворцы, окружённые садами, университеты, являющиеся средоточиями наук, где преподавали риторику, математику, медицину. И первое, что сделали победители, явившись в города, — разрушили бани и выбросили из жилищ ванны.

Хоробрит и Диего стояли возле борта на узком пространстве, прикрытом косым парусом и тюками кожи, оставленными по случаю хорошей погоды на палубе. И разом обнажили сабли. У Диего тоже был дамасский клинок. Изготовленный мастерами, которых он называл дикарями. Он напал первым, и казалось, удар бывалого бойца неотразим. Но Хоробрит легко отбил атаку. Португалец отступил, зло щуря голубые глаза. Звон сабель привлёк внимание маленького капитана. Он возник перед ними внезапно, выйдя из-за тюков кожи, недоумённо моргая.

— Вы чем занимаетесь, чужеземцы? — растерянно спросил он, переводя взгляд с одного противника на другого.

— Упражняемся, почтенный! — хладнокровно ответил Диего, вкладывая клинок в ножны. — Решили на досуге посостязаться, чтобы не потерять сноровку. А что?

— Гм. Осёл осла в долг чешет! — пробормотал индус добродушно. — Раз так, продолжайте, мешать не буду. — И с достоинством удалился.

— Мы встретимся в Камбее! — прошипел португалец. — Я вижу, ты едешь в Индию не за товарами.

— А ты?

Дон Диего смерил его взглядом, промолчал и отправился в свою каюту. Он шёл по палубе наискосок, и тень, отбрасываемая его длинным телом, виделась надломанной. Как любил повторять Ходжа Насреддин, у хромого и тень хромая. Больше за время плавания они не беседовали. Но встречаться им приходилось. Обедали они втроём в каюте капитана. Причём Диего, несмотря на свою надменность, тщательно расспрашивал индуса о его родине.

— Камбей — самый большой порт на побережье! — охотно отвечал тот, не подозревая, что кроется за любознательностью португальца. — Есть ещё Чаул и Дабхол, но те поменьше. Камбей же — пристанище всему Индийскому морю. Триста пятьдесят кораблей заходит в его гавань ежегодно. На рынках в изобилии нард, красная смола, индиго, шёлк, хлопчатобумажные ткани, ковры, драгоценные камни! Много краски, лака, съестного и прочих товаров! — гордо перечислял капитан, чем богата его родина, не замечая алчно прищуренных глаз португальца и блуждающей улыбки на его загорелом лице.

Он говорил, что в Индии много государств-княжеств — Мальва, Гоа, Конкан, Гузурат, Малабар, Орисса, Гуджарат, но все они разобщены, а потому слабы, хотя раджи владеют несметным количеством золота, серебра, драгоценных камней. И только две империи могучи, могут выставить многочисленные войска — это империя Бахманидов и империя Виджаянагар, которой правит махараджа Вирупакша[141].

Именно по этой причине Хоробрит собирался посетить столицу страны Бахманидов Бидар. Однажды, помня о беседах с купцом Мехмедом, он спросил капитана о пророке Кабире. Оказалось, что владелец тавы ученик Кабира, проповедующего «бхакти», что означает «любовь к богу».

— Знайте, чужеземцы, — гремел маленький капитан с воодушевлением, — великий Кабир учит, что Бог един, Создатель всего сущего. Город мусульманского бога на западе Мекка и город индусского бога на востоке Бенарес не являются убежищами истины! Не должно быть посредников между человеком и создателем, а потому не ищите их на западе или востоке, а ищите в сердце своём, ибо только там бог мусульман и индусов! — И обернувшись к Хоробриту, капитан, несколько рисуясь, добавил: — Ты увидишь его! Увидишь великого Кабира, потому что он мой родной брат!

В Индии странноприимные дома называются патхва-сала, то есть «приют для странников», или дхарма-сала, что значит «дом благочестия». Как и в мусульманских завийях, в дхарма-сале путнику могут предоставить на три дня бесплатное питание и кров. Об этом Хоробриту сообщил капитан. Но Афанасий не собирался задерживаться в Камбее и спросил о дороге на Бидар. Оказалось, что на Бидар лучше идти из порта Чаул, откуда дорога ведёт на город Пали.

— А там через горные перевалы выйдешь к городу Джуннару, от него дорога ведёт к Бидару. Но идти придётся через джунгли, опасные для путников. В Пали тебе лучше дождаться каравана на Джуннар.

— Из Камбея на Чаул плавают суда?

— Каждый день. Порой по несколько. Вчера португалец тоже об этом расспрашивал. Почему бы вам не отправиться в Джуннар вместе?

Хоробрит только усмехнулся. Сегодняшней ночью он слышал, как дверь его каюты пытались открыть. Дон Диего явно торопился, поняв, что русич ему соперник. Поразительно, на крохотной индийской таве, затерянной в океане, умудрились сойтись интересы Росии и Португалии. Поистине, пути судьбы неисповедимы. Но Хоробрит хотел попасть в Индию с иной задачей, чем Диего Деца, который разведывал Малабарское побережье с единственной целью — выяснить возможность захвата тамошних портов Португалией. Эта страна стремится на Восток в поисках золота, драгоценных камней, пряностей. И не зря. Фунт восточных пряностей в Ормузе стоил один динар, в Европе же — почти тысячу динаров. Цена неслыханная, но тем не менее возможная. И разумеется, ради удовлетворения алчности португальцы превратят местные народы в рабов, объявив их неполноценными, мерзкими животными, дикарями, варварами. Изощрённому уму предлог для оправдания собственной подлости найти столь же легко, как блуднице прикинуться непорочной девой. Поэтому дону Диего нужно как можно быстрее и без шума устранить русича. Объявив о том, что они встретятся в Камбее, португалец желал усыпить бдительность Хоробрита. Схватка двух иноземцев в большом городе, несомненно, привлечёт внимание местных властей. А этого ни португальцу, ни Хоробриту не хотелось. Кто-то из них должен пойти на корм акулам ещё в море. А плавания оставалось несколько дней.

При благоприятной погоде ночью на палубе тавы находилось три человека — два рулевых и один вперёдсмотрящий на носу судна. Скинуть труп в море незаметно труда не составит.

Вечером Хоробрит, почистив Орлика и дав ему корма, прогулялся по палубе. Вдоль противоположного борта прохаживался Диего Деца, делая вид, что любуется прекрасным закатом, но иногда он быстро и зорко поглядывал в сторону Хоробрита. Каюты пассажиров находились под палубой, и к ним вели три трапа — носовой, палубный и кормовой. Помещение Хоробрита было ближе к носу тавы, а португальца — возле кормы. Так велел капитан, видя, что между чужеземцами возникла неприязнь. Но возможно, что каюту для себя выбрал сам Диего преднамеренно. Больше пассажиров на таве не было. Все пустующие помещения капитан велел заполнить товарами, которые от непогоды могли пропасть.