— Ты кто таков?

— Сенька я, государь, — холоп князя Бориса Андреевича Голицына — ответил мне мой тайный преследователь, поклонившись.

— Почто идешь за мной, таясь?

— Боярин просил меня и брата моего охранять тебя государь тайно.

Из-за другой колонны вышел ещё один оружий человек. А за ним показались и Степан с Андреем Матвеевым. Степан с вызовом поглядел на Голицынского "боевика" и подошел ко мне.

— Государь, дозволь проводить тебя обратно к царице. Стрельцы опять к Кремлю пришли.

— Хорошо, веди! — Мы уже впятером скорым шагом поспешили обратно.

У царицы я застал только Никиту и Бориса Голицына. Теперь в прихожей было значительно больше вооруженных людей. Матушка обрадовалась моему приходу, улыбнулась. Тепло этой улыбки обдало всего меня, и я почувствовал, как внутри проснулся Пётр. "Дядь Дим ты куда ходил?" "Потом расскажу Петя. Надеюсь, что это спасет и нас, и дядьку Ивана".

Вскоре подошел Иван Кириллович и с ним стрелец. Они сообщили, что большое количество стрельцов пришло вслед за челобитчиками в Кремль просят принять челобитную. Многие из них были оружие, но теперь бунтовщики вели себя куда смирней вчерашнего. Встретить их надо уже не на Красном, а на Постельном крыльце, куда и боярам не всем дозволялось обычно быть. При этом вид у Ивана был встревоженным и отчасти растерянным. Он не стал сопровождать нас, забрал Степана и вновь ушел в покои к Марфе.

На крыльце практически повторилась картина предыдущего дня. Стрельцы, барабанный бой, шум, выкрики. Только теперь впереди толпы стоял Иван Хованский вместе с группой выборных. Наверху столпились опять ближние к Софье и к нам бояре, разве что Софьиных было больше. Когда я вышел, по толпе пронеслось "царь, царь вышел" и многие, кто был ближе к крыльцу, упали на колени. Матушка, также как и вчера, крепко держала меня за руку. Тут же был брат Иван и сестры во главе с Софьей. Стоявший на крыльце Патриарх Иоаким благословил меня, матушку и остальных царедворцев.

— Государь! — громко начал князь Хованский — Холопы твои, стрелецкие люди, бьют челом за неправды, чинимые боярами, да просят извести измену, что во дворце твоём обитается и зовется Ивашкой и Кириллкой Нарышкиными. Отдай ты в приказ разбойный для спытания замыслов речёных Ивашку да Кириллку, да других изменников боярских, кои в челобитной тебе названы.

Он поднялся и с поклоном протянул свиток. Челобитную из рук Хованского принял Борис Голицын.

Стрельцам сказали о царском указе собрать завтра после обедни Думу и звать на неё Патриарха да выборных от стрельцов, да от посадских людей московских.

Утром следующего дня в моем кабинете собрались все вселенцы, которые обнаружились на тот момент. Слуг выставили в сени, оставив лишь глухую мамку Натальи. Никита объявил обо мне и Лиде. Майор Дудыкин, наверное, удивился, но по лицу его носителя — Бориса Голицына этого было не видно. Подтвердились ещё раз называться только именами и титулами носителей.

— Государь, ты сказал, что говорил с Софьей. Не определил случайно — с вселенцем ли она? — спросил меня князь Голицын.

— Нет. Я и не ожидал, что смогу поговорить с ней. А потом сильно мешало мне то, что она так похожа на мою жену. Там была полная импровизация. И не прерви нас Васька Голицын, не представляю, чем бы всё окончилось.

Дудыкин задумался. Взгляд его буквально сверлил меня. Я глаза отводить не стал. Через минуту он вздохнул и сказал:

— Мы готовились к побегу Ивана в Троицу, где он попытался бы собрать ополчение супротив стрельцов. Ты же нам все планы поменял. Что ты наобещал ей? — я уловил в голосе князя тень раздражения.

— Ничего существенного. Постращал тем, что её участие в подстрекательстве доказано, и предложил взамен её усилий по усмирению смуты отдать ей власть до своего совершеннолетия.

— Как? — воскликнула Наташа.

— Зачем? — вскинулся Иван, не выпускавший её руку.

— Пётр, ты хорошенько подумал? Надо было с матерью посоветоваться — вчера ведь так ничего и не решили. — Встрял Зотов.

Я смутился. Действительно — влез в чужие планы. Люди ведь неделями от реальности не бегали как я, а работали. Ну да теперь назад повернуть трудновато будет.

— Неважно это сейчас. Когда шел к ней вспомнил, что тебя Иван сегодня должны выдать стрельцам и поэтому поторопился.

— И что мне сейчас делать? Стрельцы меня в живых врядли оставят, даже если Милославские будут уговор соблюдать. — Александр с иронией, смотрел на меня. Я решился на вопрос в лоб:

— Иван Кириллович, ты в ссылку не хочешь?

— То есть, государь? Зачем меня в ссылку. С кем вы на Москве останетесь?

— Князь Борис нас прикроет, надеюсь. Да и не надо много народу в Преображенском сидеть. Я думаю, господа попаданцы, что хорошо бы коротко определиться с планами на ближайшие пять-семь лет. Генерал какие-то установки давал тебе Борис Андреевич?

— Только самые общие. — По его лицу было видно, как ему не хочется отчитываться перед "мальцом". — Утвердиться у власти и постепенно создавать структуру СБ. Да спасти Софью-Лиду от монастыря. Год первоначально стоял 1687-й. Почему был сбой — непонятно. Мы с Михалычем успели отправить девять человек, кроме тех, кто здесь присутствует. Двое или трое из них, насколько точно пересказал твой рассказ о последних минутах там, в 21 веке, Никита, возможно, попали под удар. Если Ирина не успела вселиться, то медика у нас нет. Опыт Лидии не в счёт. Ещё будут проблемы либо с мореманом и агрономом, либо с химиком и железнодорожником. Строитель, электрик и возможно юрист с полицаем должны нормально вселиться.

— Юрист с полицаем — это Семеновы? Елена с мужем? — Борис кивнул в ответ. — Но ведь я по списку помню около 30 человек.

— Так вторая смена должна была прибыть в день нашей отправки. — Процедил князь — Вместо неё твои хозяева, Дмитрий, отправили спецназ.

Борис помолчал с минуту и, видя, что остальные тоже молчат, продолжил:

— Одного я не понимаю, почему получилась такая катавасия с носителями. Я-то вообще должен был в Гордона попасть. Даже шотландский язык специально учил всю последнюю вахту.

— Ладно, с этим ясно, что не всё понятно. Если Михалыч объявится, то он прояснит. У генерала временной лаг на три года установлен, так? — И Голицын и Нарышкин кивнули. — А пока у нас намечается перерыв от забот текущих, надо развивать базу. Поэтому дядька Иван езжай-ка ты в Верхотурье организовывать уральский промышленный район. Ты хорошо помнишь карту тамошних месторождений?

— Конечно, я ведь там вырос и там начал геологией увлекаться. — Откликнулся Иван (Александр).

— Думаю, никто не будет возражать, что нам необходимо золото. Много золота. Особенно левого золота. Особенно в период двоецарствия. Если сможешь нам на пол-лимона в год добычу до двухсотого года обеспечить, то этого полагаю, хватит, что бы развивать и здесь производство, и за границей чего надо прикупить.

— На пол-лимона врядли смогу наскрести сразу. Месторождения не очень богатые и надо для начала технику кой-какую создать. Да и с народом там не густо. — Ответил мне Иван, почему-то пряча глаза.

— Ну и жадный ты, аудитор! — проскрипел Голицын — Что, в Москве серебряниками хозяева обижали, и сейчас решил оттянуться? Промышленность развивать надо, реальную экономику! А ты лишь бы мошну набить! Монетарист!

Я даже растерялся, не ожидая такого выпада по такому ясному вопросу. Никита Моисеевич поднялся:

— Не заводись князь! Я так полагаю, что золото нам лишним не будет. Коли позволено мне будет предложить, то я бы, Государь, сослал Ивана в Архангельск. В поморье вообще, считаю, условия лучше и торговля развита, и народ более грамотный. Новое там скорее приживется, чем здесь, в Московии. У Двины потихоньку и лес для флота можно начать заготавливать, да и импорт весьма поспособствует с редкими материалами. А Урал развивать будем набегами. Строгановым пару новых технологий показать. Демидовых можно туда отправить.