Она не помнила ничего из того, что случилось, когда их с Димой нашли. Ровным счётом ничего. Словно она отсутствовала там. Но ведь она была. Альбина отчётливо помнила то, как проснулась среди ночи и не обнаружила Диму рядом. Помнила, что встала, чтобы найти его, а затем… пропасть. Это стало демаркационной линией её жизни. Вот она всё ещё счастлива, рядом с тем, кого любит, и ждёт их первенца. И вот она игрушка Набаева. Любимая, холёная и утопленная в сознании того, что все, кто держал её на этой земле, мертвы.
Альбина медленно опустилась на кровать, подтянула ноги к животу и неуклюже натянула на себя одеяло. Мысли начали постепенно замедляться, прекращая толкать её в неизвестность. Подействовало успокоительное. И на грани своей неустойчивости и даримого медикаментами покоя Альбина словила себя на мысли: она знает, что увидела в ту ночь, открыв двери. Пусть и не помнит наверняка. Дима был мёртв или же, возможно, его убили на её глазах. Эта боль разрушила всё в ней раз и навсегда. И Альбина забыла. Забыла, чтобы выжить.
Ничто не могло рассеять атмосферу мрачного спокойствия, царившего в этом месте. Ни приветливое апрельское солнце, светившее с самого утра, ни пение птиц, ни шум дороги, находившейся неподалёку. Здесь царил вечный покой, который обретала душа после смерти. Как и следовало в месте, где человек находил своё последнее пристанище.
Альбина застыла на развилке дорожек, не решаясь шагнуть вперёд. Огляделась вокруг, тяжело вздохнула и всё же свернула в нужном направлении. Она не приходила сюда ровно три года. Три года с тех пор, когда впервые пришла на могилу Димы после смерти Набаева. Три года с тех пор, когда всё могло завершиться. Всё казалось так просто. Так кристально ясно. И было столь варварски прервано.
Альбина боялась приходить сюда после. Но сама не могла бы объяснить почему. Боялась: то, что удерживало её где-то посредине, испарится. Боялась, что свихнётся, что боль окончательно её захлестнёт. Боялась столь многого! И боролась. Но всё вновь возвращалось. Три года передышки. И снова сначала…
Альбина застыла у одного из надгробий. Медленно нагнулась и положила на каменную плиту цветы. А затем так же медленно опустилась на колени.
— Я не могу так больше, — выдохнула она едва слышно. — Не могу. Я устала. Это похоже на… нескончаемый ад. — Девушка слабо улыбнулась и коснулась рукой плиты. — Прости, что я ушла. Я думала, что сумею… но не смогла. Ты ведь знаешь, я пыталась.
Альбина тяжело вздохнула, подняла глаза на надпись на плите и на миг зажмурилась, словно не желала этого видеть. С её губ, словно она читала молитву, в скороговорке слетали слова:
— Я обещала тебе, Дима, что ему не сойдёт это с рук. Я сдержала слово. Этот ублюдок заплатил за вашу с малышом смерть. И за ту всю кровь, в которой измазался. И я больше не могу. Это меня убивает, — её голос дрогнул. — Прошу, помоги мне всё завершить. Ты ведь поможешь мне, правда?
Девушка резко открыла глаза и медленно вдохнула.
— Но сперва… — добавила она уже громче, выдохнув, — сперва мне предстоит ещё одно дело.
Казалось, улыбка намертво приклеилась к губам. И казалось просто несусветной глупостью то, что журналисты, окружившие её, не чувствовали того невыносимого желания поубивать любого из них, которое Альбина ощущала всё сильнее с каждой пройденной секундой. От постоянной улыбки губы болели всё сильнее. Раздражение становилось всё ярче. А вопросы — настойчивее.
Почему она так долго скрывалась от света? Это связано с ранней и глубоко ранившей её утратой любимого мужа? Поэтому она решила заняться благотворительностью? Будет ли создан фонд имени Михаила Набаева? Да только через её труп! Через её, чтоб они все провалились, труп и не раньше! Этот ублюдок не заслуживал даже надгробной плиты на своей могиле, а не того, что имя его было увековечено хоть на некоторое время. Фонд, надо же! Его имя могло быть присвоено только учреждению, где мучительной смертью подыхала грязь, подобная ему самому!
И уж точно наверняка её ни капли не ранила утрата горячо любимого супруга. Эти надоедливые акулы пера удавились бы, узнай они, что Альбина испытывала на самом деле.
— Какие проекты вы наметили на будущее?
— Пожалуй, госпожа Демидова дала достаточно ответов на сегодня. Спасибо.
— Тогда хотя бы пару фото, господин Князев.
— Если только пару, — отмахнулся Руслан, приблизившись к Альбине. — Позволите? — с усмешкой спросил он, прежде чем приобнять её за талию.
— Словно вам нужно моё разрешение, — едва слышно с улыбкой уколола его Альбина, смирно стоя под вспышками камер.
— Слышу осуждающие нотки. Мне казалось, мы договорились о мире.
— А мне казалось, мы договорились, что вы оставите меня в покое.
— Ещё бы несколько минут — и вы бы поубивали этих ни в чём неповинных людей. Я не мог допустить такого.
— Да кто бы сомневался, — выдохнула Альбина и резко отстранилась. — Боюсь, что это всё. Спасибо.
Девушка резко развернулась на шпильках, остановила официанта и забрала с подноса бокал вина.
— Я тебя чем-то обидел? — Руслан последовал примеру собеседницы и взял с подноса фужер.
Альбина усмехнулась, словно мужчина только что пошутил, и, сделав глоток, тихо произнесла:
— Ты меня достал, Князев.
Затем взглянула ему прямо в глаза и добавила:
— Причём даже сам не понимаешь насколько.
— Возможно, тебе уже хватит? Ты пьяна.
— А ты не мой папочка, — не давая Руслану забрать у неё бокал, с издёвкой напомнила ему Альбина. — Так что…
Она демонстративно отпила ещё немного, показывая, что плевать хотела на его замечания.
Было ошибкой прийти на этот вечер. Альбина впервые появилась на людях после благотворного аукциона, который организовала и который наделал много шума. Её раздражало абсолютно всё в сегодняшнем празднике. Она видела подоплёку, скрывающуюся за всеми этими масками. Видела, и её тошнило. Потому что слишком долго сама была такой. И потому что не желала сюда возвращаться. Но ей почему-то и в голову не пришло, что идея Руслана привлечёт так много внимания общественности. Она просто не подумала об этом. И вот вам расплата. Те, кому было плевать на неё, вдруг вспомнили о несчастной вдове Набаева. Лицемеры чёртовы! Надо ли говорить, что появление Князева стало последней каплей её терпения?
— Если память не изменяет мне, у нас был уговор. Так что будь правильным мальчиком, Князев, сдержи своё слово. Иначе я снимаю с себя всякую ответственность.
— Тебе и правда хватит, — голос Руслана похолодел. Он быстро оттащил в сторону, где на них обращали бы меньше внимания, и буквально вырвал из тонких женских пальцев бокал с остатками спиртного.
Альбина со снисхождением наблюдала за его действиями, а затем негромко рассмеялась:
— Чёртов рыцарь… И что дальше? Я сейчас пойду и возьму себе новый, а ты ничего не сможешь сделать, если не хочешь скандала, конечно. А ты не хочешь.
Альбина сделала шаг к Руслану, подошла настолько близко, что чувствовала тепло его тела. Её руки в насмешливом жесте поправили сперва галстук Князева, затем расправила лацканы пиджака.
— Потому что правильные мальчики не участвуют в скандалах, — прошептала она на ухо Руслану и отстранилась. — Так что чао, милый.
Руслан никак не отреагировал на провокацию. С улыбкой кивнул кому-то из знакомых, затем оставил бокалы с вином на столике, стоявшем рядом.
— Ты, несомненно, права, — со вздохом ответил Руслан. — Разве что только ты самую малость пьяна, — всё так же улыбаюсь, он крепко впился пальцами в локоть Альбины и потянул её за собой.
— Это только третий бокал.
— Тебе хватит.
— Сама разберусь! — процедила Альбина, пытаясь освободиться. И тут же сквозь зубы что-то прошипела, когда его и до того не нежные пальцы сжались ещё сильнее. — Какого чёрта?
— Улыбайся. Здесь не место для выяснения отношений.
— Да нет у нас никаких отношений! Если не считать той ночи, конечно. А мы тр***ись вообще? — вваливаясь в какую-то комнату от толчка Руслана, тут же уточнила Альбина. — Ни черта не помню.
