«Купить румынских пограничников, притом задешево, — дело нехитрое… И вскоре я уже был на другом берегу Днестра… В Киеве удалось сесть в поезд, следующий на север… К великому сожалению, капитан Ростовцев не смог сообщить мне ничего нового: все те же отрывочные и малодостоверные сведения… Но я напал на другой след! Сослуживец Алексея Петровича рассказал мне, что примерно год назад, отгружая художественные ценности для Русского музея, он будто бы своими глазами видел саблю наследника цесаревича… Простейшая логика подсказывает, что там же должны быть и прочие сокровища Романовых… Сильно поиздержался, но в случае удачи сорву такой куш, что небесам станет жарко…»

— История вас не забудет, дорогой Дмитрий Иванович, — Ростовцев вынул из портфеля и разложил на обеденном столе бумаги. — К сожалению, вынужден был взять на дом… Срочно готовлю квартальный финансовый отчет.

Бывший белый капитан служил скромным бухгалтером в одной из многочисленных советских контор.

— Увы, — Массино развел руками. — Все мои поиски ничем не увенчались. Представляю, как огорчится великий князь Николай Николаевич, когда узнает об этом…

— Не все еще потеряно, — Алексей Петрович приготовил чернильницу, перьевую ручку и пресс-папье. — Нельзя терять надежды.

— Вы правы, — Винченцо жутко раздражал этот монархист-бухгалтер, но пока что у него не было другого надежного угла. — Рано или поздно режим рухнет, и Романовы снова воцарятся на престоле своего несчастного отечества…

Он сам не верил в эту болтовню, но не говорить же Ростовцеву о том, что розыски пропавших сокровищ он давно уже забросил и теперь понемногу занимался старыми, испытанными махинациями: спирт, кокаин, оружие, купля-продажа… Благодаря нэпу в городе существовало множество подпольных фирм и тайных притонов. Так что и поставщиков, и покупателей у Массино было в избытке. Не брезговал он и ростовщичеством. А для хозяина всегда наготове байка о встречах с заграничными монархистами и неустанных поисках царских реликвий.

Алексей Петрович защелкал костяшками счетов.

— Ну, не стану вам мешать, пойду к себе, — Винченцо прошел в свою комнатушку, бывшую кладовую, и запер дверь. Выдвинул из-под кровати небольшой дорожный баул и вынул из него жестяную коробку от леденцов «Ландрин». Здесь, в уютном ватном гнездышке, лежали настоящие, а не выдуманные сокровища — драгоценные камни. Блестели, играя гранями, бриллианты чистой воды. Матово светились жемчуга. Бросали на потолок кровавый отблеск рубины. Нежно, по-весеннему, зеленели изумруды.

Вооружившись иглой и ниткой, Массино принялся зашивать камушки под подкладку пиджака. Он знал, что рано или поздно нэп отменят и тогда придется немедленно уносить ноги. И к этому нужно готовиться заранее.

— Дмитрий Иванович, можно вас на минутку? — деликатно постучал в дверь Ростовцев.

— Сейчас, только закончу шифровать сообщение для великого князя, — таинственным голосом ответил квартирант, делая последние стежки. — Осталось только воспользоваться симпатическими чернилами. А что, у вас что-то срочное?

— Ничего, я подожду, — экс-капитан снова защелкал счетами.

Винченцо привел комнату в порядок и вышел.

— Простите, что потревожил, — Алексей Петрович держал бланк телеграммы. — Только что принесли. Срочная! Мне пришлось расписаться в получении.

— Благодарю, — Массино пробежал глазами текст: «Пятьсот литров по десять завтра утром». — Это код, — сказал он на тот случай, если Ростовцев прочитал телеграмму. На самом деле речь в ней шла о партии спирта. — Необходимо срочно дать ответ. Придется его продублировать. Алексей Петрович, не в службу, а в дружбу… Отнесете на почту, а?

— А как же отчет? — растерялся Ростовцев. — Ладно, посижу над ним ночью…

Через десять минут он вышел из дома. А еще через полчаса сдал на почту две телеграммы. Одна из них содержала ответ Массино на предложение купить партию спирта: «Согласен вашу цену». Другая была адресована в Лондон, Пепите Бобадилья: «Дожидайся моего возвращения тчк ничего не предпринимай тчк везу подарки тчк всегда твой». Бухгалтер-монархист был счастлив служить правому делу.

«…Вложилась в мою поездку и теперь имеет право получить обратно часть накопленного. Разумеется, я себя не обижу. Но и с Пепитой ссориться невыгодно. Она соавтор моих самых блестящих операций. Я смело назвал бы ее финансовым гением, если бы такой комплимент мог польстить все еще хорошенькой женщине. И какого черта ей взбрело в голову связываться с этим ничтожным эсером? Судя по ее словам, он фанатик, таким людям я не доверяю. Они готовы жертвовать не только собой, не только своими близкими, но и целым миром ради достижения бредовых целей. Чего он добивается, этот ее муженек? Если уж арестован сам Савинков, если он раскаялся и зарекся бороться с Советами… Кто такой в этом случае Железный? Ничтожная персона, всю жизнь в тени Савинкова, эдакий несостоявшийся Наполеон… Что нашла в нем Пепита, почему вышла за него замуж? Между ними нет ничего общего. А ведь она могла бы сделать блестящую партию, получить все мыслимые и немыслимые богатства, да еще и титулы — у них в Англии это важно. А может быть, все дело в том, что ее сын — не от меня, а от Вадима?»

— …Есть также картины и иконы, — прошептал Петренко. — На Западе идут нарасхват.

— Лучше не надо, — покачал головой Массино. — Не хочу связывать себе руки. Меня интересуют исключительно малые объемы… То, что не требует особой транспортировки. Понимаете?

— Могу предложить вот это, — оглядевшись по сторонам, Петренко положил на садовую скамью между собой и своим собеседником небольшую изящную вещицу, похожую на небольшую книжку. — Походный трехстворчатый образ Богоматери.

Винченцо взвесил вещицу на ладони. Презрительно выпятил губу:

— Серебро… И тянет всего граммов на четыреста…

— Семнадцатый век, — обиделся Петренко. — Раритет… Практически бесценный образ…

— Бесценный — это значит: не имеет цены, — съехидничал Массино. — Ладно, беру, места все равно много не займет.

Он расплатился и сказал:

— Идите в одну сторону аллеи, а я — в другую, чуть позже… На всякий случай предупреждаю: мы с вами незнакомы и никогда не встречались…

Петренко, все еще сохраняя на лице выражение оскорбленного достоинства, удалился. Он ведал сортировкой реквизированных художественных ценностей и оказал Массино немало услуг. Но теперь, когда вопрос с отъездом был решен, церемониться с посредником не имело смысла.

Винченцо сунул новое приобретение в карман. Рассмотрит его дома: здесь, в саду, это делать опасно. Неужто и впрямь этот образок — настолько редкая штука?

Он вышел на улицу и сел в трамвай. Предстояло нанести визит одной даме.

— Что вам угодно? — резко спросила Елена Шарлевна.

Коммерсант молча разглядывал ее. Постарела, подурнела. В руке дымится папироса, папильотки на голове, из-под халата виднеется подол ночной сорочки.

Женщина близоруко сощурилась.

— Боже мой! — она неожиданно узнала своего бывшего квартиранта. — Винченцо! Это ты?

Довольный произведенным эффектом, Массино сделал шаг в прихожую. Она показалась ему маленькой и темной.

—  Но ведь ты уехал за границу… — все еще не веря собственным глазам, Елена Шарлевна шла за нежданным гостем. — Так мне, по крайней мере, говорили…

— Тут нет никакой ошибки, — решил напустить туману Винченцо. — Я здесь проездом. Заключил с Советским правительством договор на концессию… Разработка платины и прочих драгоценных металлов…

Женщина всплеснула руками:

— То-то, я смотрю, ты так одет… Как лорд Керзон!

— Я не лорд, — скромно отозвался Массино. — Всего только пэр… Но орден Подвязки получил… из рук самой королевы…

Елена Шарлевна ахнула и закатила глаза.