Пальцы ощупали прохладную металлическую дверцу. Зафиксировав в уме расположение дискового номеронабирателя, лейтенант зажег спичку и, прикрывая огонек рукой, разглядел в его свете комбинацию цифр. Память у него была превосходная, и он приступил к работе, едва догорела спичка.

Через пятнадцать минут послышался щелчок.

Есть! Первая цифра — пять. Рейли начал искать вторую.

Он не слышал, как сзади подошел часовой и ударил его по голове чем-то тяжелым.

— Стой, безумец! Я только пламя! Пла-мя сме-ерти!.. Эвриди-ка! — мурлыкал себе под нос Эдик то, что помнил из рок-оперы «Орфей и Эври-дика». Он увлеченно сортировал чье-то старое тряпье и даже не слышал, как пришла Вика.

— Трусы губят меня-а-а! — подпела она.

— Ну, наконец-то, — обернулся Бодягин. — Где пропадала?

Вика поправила очки.

— Сессия, — она выкладывала на стол какие-то свертки и баночки. — Сдавала зачет. И зачем только готовилась, он все равно «автомат» поставил… — она протянула Эдику пирожок. — С капустой. Салат в банке…

— Много еще осталось? — поинтересовался он с набитым ртом. — И включи чайник…

— Опять стакан за собой не помыл, — проворчала Вика, тыкая вилку в розетку. — Нет, два зачета и один экзамен.

— Ты хоть ела? — спохватился Эдик, выгребая из банки остатки оливье.

— Перекусила, — отмахнулась девушка, устраиваясь в своем уголке.

— А ко мне сегодня опять из психушки приходили, — Эдик многозначительно посмотрел на Вику.

— Да ну? Зачем?

— Так я у них на учете. Как социально опасный элемент, — Бодягин хотел сказать это как можно небрежнее, но получилось очень весомо и даже гордо.

— Почему? — испугалась Вика.

— Да, долгая история… Старые дела с гэбэшниками…

— Ты что, диссидент? — замирая от ужаса и восторга, прошептала девушка.

— Так они считают, — скромно заметил Эдик. — Поэтому из университета выперли…

— А где ты учился?

— В Питере, на философском… Сейчас уже закончил бы. А так с третьего курса… Чао, бамбино, сорри!

— Ты никогда не рассказывал…

— Да ничего интересного… Поехали на картошку, выпили, как водится… Ну, один там слишком много выступать стал. Я спьяну дал ему в морду. Так отметелил, что он потом в больницу загремел.

— И из-за этого выперли? Да в худшем случае — взыскание какое-нибудь, — возмутилась Вика.

— Та сволочь была комсоргом и стукачом по совместительству. Выписался — и в КГБ. Так, мол, и так, у Бодягина целый склад самиздата и порножурналы. А я, идиот, сам ему давал «Архипелаг» читать… Короче, меня из университета, из комсомола, а за распространение нелегальной литературы… — он соорудил из четырех пальцев решетку и посмотрел сквозь нее на Вику.

— Ты сидел? — сочувственно спросила девушка.

— Могли и посадить. Спасибо предкам. Мать достала какие-то липовые справки, и меня просто в психушку… Полгода провалялся… Диагноз — МДП, маниакально-депрессивный психоз. Так что берегись, я маньяк! — Эдик скорчил страшную рожу и протянул руки к Вике.

— Ой-ой-ой! — притворно взвизгнула она, вжимаясь в утильсырье.

Пальцы Эдика сомкнулись на ее хрупкой шее.

— Молилась ли ты на ночь?..

Их лица оказались так близко, что оба замолчали и стали серьезными. Эдик осторожно снял с девушки очки. Ее глаза сразу сделались большими и беззащитными. Было очень тихо.

— Есть кто живой? — в дверь протиснулась тетка с большим тюком. Широкое, накрашенное, как у матрешки, лицо обрамляли мелкие кудряшки химической завивки. Модная короткая маечка обтягивала мощную грудь.

Вика испуганно отпрянула и быстро нацепила очки.

— Что у вас? — сухо спросил Эдик.

Тетка со значением покосилась на Вику. Девушка поспешно уткнулась в «БЛОКЪ-НОТЪ».

— Странно, — заметила она, когда клиентка наконец ушла. — Должно быть, это записывал какой-то иностранец. Он столько ездил… встречался с такими людьми… Кто это тебе принес?

— Да какой-то забулдыга, — вспомнил Бодягин. — Вроде у него сосед умер…

— Жаль… Интересно было бы с ним поговорить. А знаешь, в принципе несложно вычислить, кто это писал. Если как следует порыться в архивах, можно раскопать что-нибудь. — Она немного подумала. — И я, пожалуй, так и сделаю. У меня есть доступ даже в спецхраны.

— Да ну, — отмахнулся Эдик. — Ну выяснишь, кто такой Рейли — и что?

— Не знаю… — пожала плечами Вика. — Просто интересно…

— Поздравляю, — сухо сказал генерал Китченер. — Вы достойны нового звания.

— Благодарю, сэр, — сдержанно отозвался новоиспеченный капитан.

— Надеюсь, мы с вами еще встретимся на театре военных действий, — генерал изобразил на лице некое подобие улыбки.

— Возможно, сэр…

— Что ж, капитан, пока отдыхайте…

И, едва кивнув, сэр Китченер отправился по своим делам. Капитан Рейли с ненавистью посмотрел ему вслед. Этот жестокий человек, руководивший английскими войсками в Судане, сумел восстановить против себя всех — от полковника до рядового, несмотря на то, что он был грамотным полководцем и подчиненные ему войска вышли из боев с минимальными потерями.

— Он может быть генералом, — заметил как-то Винни Черчилль, участник последней в английской истории атаки кавалерийских полков против пешего войска мусульман под Омдурманом. — Он может быть генералом, но не может быть джентльменом.

Уинстона, как и Джорджа, как и других офицеров и рядовых, возмущало то, как повел себя сэр Герберт Китченер по отношению к поверженному врагу. По приказу генерала была осквернена и сровнена с землей могила Махди Суданского, которую жители страны почитали как святыню. Командующий велел выкопать останки Махди и отделить голову от туловища. Тело утопили в Ниле, а голова, переходя из рук в руки, попала в Каир, где и была оставлена англичанами в качестве любопытного трофея.

«Таково было рыцарство победителей, — писал потом Уинстон Черчилль. — Ни один человек, который придерживается блестящих традиций старой либеральной партии, ни один человек, который симпатизирует идеям прогрессивного торизма, не может одобрить такое поведение».

Рейли вздохнул. Встреча с Китченером в коридорах военного ведомства, куда Джорджа вызвали для объявления о присуждении нового звания, испортила настроение.

— Мерзейший тип, — вздохнул он, выходя на улицу.

Экипаж брать не хотелось. Джордж вышел на Пикадилли и теперь праздно брел между прохожими погруженный в свои мысли. Вчера его, профессионального военного разведчика, пригласили для беседы в «Интеллидженс Сервис».

— Мы осведомлены о ваших успехах на военном поприще, — сообщил ему сухощавый седой человек в очках с толстыми линзами, руководитель службы внешней разведки сэр Генри Уильямс. — И хотим предложить вам сотрудничать с нами. Насколько мне известно, вы владеете русским языком.

— Да, сэр. Мой отец, мистер Джеймс Томас Блад, несколько лет служил в английском посольстве в Петербурге, и я провел в России все свои детские годы.

— Учились вы в Оксфорде, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Уильямс.

— Да, сэр. После университета поступил на военную службу. С 1896 года работаю в разведке.

Уильямс заглянул в свои бумаги.

— А также вы владеете немецким, французским, арабским языками и хинди…

— Да, сэр.

— Если вы согласитесь сотрудничать с нами, то для начала будете получать 200 фунтов стерлингов в месяц. Вас устраивает эта сумма?

Джордж улыбнулся:

— Это большая честь для меня, сэр…

— Следовательно, — удовлетворенно сказал Уильямс, — вы согласны.

Рейли придал своему лицу выражение глубокой задумчивости. Он даже мечтать не мог о таком предложении. На работу в «Интеллидженс Сервис» попадали лишь избранные, да и то им приходилось пройти множество испытаний. А тут — удача сама идет в руки!