«Ввиду того, что я являюсь, несомненно, одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха, я не считаю для себя возможным оставаться больше во Всероссийской Чрезвычайной Комиссии… в качестве ее председателя, равно как и вообще принимать какое-либо участие в комиссии. Я прошу Совет Народных Комиссаров освободить меня от работы в комиссии».
(Заявление Ф. Дзержинского в Совнарком, поданное в июле 1918 года.)
«Председателем ВЧК вновь назначается Ф. Э. Дзержинский, отставка которого была принята больше месяца тому назад по собственному его прошению».
(Из постановления Совнаркома от 22 августа 1918 года.)
Москва, 29 августа 1918 года
— Савинков ушел, убийца Володарского не найден… Прокол за проколом… — Феликс Эдмундович деликатно кашлянул в носовой платок. — Ты понимаешь, Ян, что с нас снимут голову? Необходимо срочно активизировать работу ВЧК!
— Может быть, пора раскрыть заговор послов? — характерным жестом Петерс откинул от лица длинные волосы. — Наши ребята хорошо поработали, собрали в один кулак и англичан, и французов, и американцев. Теперь всю эту контру осталось только взять!
— Доказательств маловато… — Дзержинский задумчиво потеребил бородку. — Парочка удостоверений, деньги… Нет, этого явно недостаточно! Разыграем дипломатическую карту только в случае крайней необходимости. Свяжем в одно целое все аналогичные дела, и тогда только будет толк. Тряпку Локкарта и этого негодяя Рейли — расстрелять…
— Рейли — наш человек, Феликс Эдмундович, — напомнил Петерс. — Если бы не он и не его давнее знакомство с Кроми, никакого заговора послов мы бы не обнаружили…
— Жаль… А что Рейли, ценный сотрудник или так себе? Он может быть убит при попытке к бегству… Труп — это тоже доказательство, — продолжал размышлять вслух председатель ВЧК.
— Никак нельзя, — виновато развел руками Петерс. — Реллинский в партии с девятисотого года, герой первой русской революции… Пламенный чекист… Кстати, пока он изображал английского шпиона, у него в Петрограде умерла жена, и почти сразу же вслед за ней — старики родители… От голода, Феликс Эдмундович…
— Жаль… — снова повторил Дзержинский, а его заместитель так и не понял, сочувствует он горю Рел-линского или сетует на то, что его нельзя убить как шпиона.
Они перешли к обсуждению других текущих дел.
«30 августа на Дворцовой площади в Петрограде появился велосипедист. Он остановился у дома № 5, где в то время помещались Комиссариат внутренних дел Петроградской коммуны и Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией. Велосипедист — молодой человек в кожаной куртке и фуражке офицерского образца — поставил велосипед у подъезда и вошел в здание… Около десяти часов утра к зданию комиссариата подъехал в автомобиле народный комиссар внутренних дел Петроградской коммуны и председатель Петроградской чрезвычайной комиссии М. С. Урицкий. Он прошел через вестибюль, направляясь клифту. И вдруг раздались выстрелы… Стрелял неизвестный в кожаной куртке, который, увидев М. С. Урицкого, подошел к нему вплотную и сделал несколько выстрелов из револьвера. М. С. Урицкий, смертельно раненный в голову, упал и на месте скончался… Убийца… был схвачен. В Чрезвычайной комиссии убийца назвался Леонидом Каннегисером, студентом 4-го Политехнического института, 22 лет».
(Из книги Д. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР».)
Москва, 30 августа 1918 года
Ян Петерс, бледный как полотно, навытяжку стоял в кабинете Дзержинского. «Железный Феликс» трясущимися руками запихивал в портфель необходимые документы.
— Доигрались! — его голос срывался на фальцет. — Все эти ваши прожекты со шпионами, с подосланными лицами…
— Феликс Эдмундович, — попытался было возразить Петерс, — но вы ведь сами распорядились повременить, затянуть спектакль с иностранными послами…
— Распорядился! — перебил его председатель ВЧК. — Надо было настоять… А теперь что получается? Урицкого убили — кто виноват? Чекисты. Недосмотрели. Допустили.
— Но ведь это совершенно разные вещи, Феликс Эдмундович… Послы не имеют к эсерам никакого отношения…
— Имеют. Самое прямое. Как заклятые враги Советской власти. Все они одним миром мазаны… А ЧК бездействует…
— Так что же теперь делать?
— Что делать, что делать… — Дзержинский потеребил бородку. — Известно что — активизировать работу. Чтобы все видели — мы не дремлем. Наступаем на врага, так сказать, широким фронтом. Сегодня же арестовать Локкарта и всю эту свору.
— Сегодня невозможно, Феликс Эдмундович. Это вам не спекулянтов ловить… Все-таки послы иностранных держав. Может возникнуть международный скандал…
— Со скандалом пусть Наркоминдел разбирается. Наша задача — предотвратить дальнейшие попытки свержения нашего строя и террористические акты по отношению к первым лицам государства. Так и будет опубликовано в прессе.
— Но… — Петерс все еще продолжал сомневаться. Он не хотел быть ответственным за эту операцию. — Мы не можем послать в английское и французское посольства простых солдат или низшие офицерские чины…
— Позвоните Малькову, — Дзержинский с трудом закрыл набитый бумагами портфель. — Он комендант Кремля, фигура достаточно представительная… Пусть заодно и помещения подыщет для этих, мать их, послов…
Они с Петерсом вышли в коридор.
— Подержи-ка, — сунув заместителю портфель, Феликс Эдмундович боролся с дверным замком.
— А что делать с Рейли? — спохватился Ян Христофорович. — То есть с Реллинским?
— Что хотите, — буркнул Дзержинский. — Можете арестовать, а можете дать возможность убежать. В конце концов, главное сейчас не он, а иностранные послы… И смотри, Ян, если в эти дни возникнут какие-то беспорядки в Москве — головы тебе не сносить. Пойдешь под трибунал! Ты понял меня? — крикнул он уже из противоположного конца коридора. — Под трибунал!
Дзержинский уже выехал в Петроград, когда в кабинете Петерса раздался телефонный звонок. Во время выступления перед рабочими завода Михельсона был тяжело ранен глава Советского государства В. И. Ленин. На месте преступления была арестована некая Фанни Каплан, двадцативосьмилетняя эсерка. Ее привезли на Лубянку…
В пять вечера Петерс собрал у себя весь личный состав.
— Предварительная работа по раскрытию заговора послов еще не доведена до конца, — объявил он. — Я уверен, если копнуть глубже, откроются новые данные. Нет никакого сомнения, что английский представитель Локкарт, пользуясь правом экстерриториальности, готовит новые подрывные акты. Убийство Урицкого и покушение на Ильича не обошлись без его участия. А поэтому…
Его речь прервал очередной звонок по телефону. Петерс рывком снял трубку. На лице его отразилось недоумение:
— Какие подушки? В тяжелом состоянии… Понимаю, товарищ Бонч-Бруевич, понимаю… Я думаю, в царской спальне… Конечно, сохранились… Да, поручите это товарищу Малькову.
Повесив трубку, он тяжелым взглядом оглядел присутствующих:
— Ильичу очень плохо. Но в квартире главы нашего пролетарского государства не нашлось даже лишней подушки, чтобы удобнее уложить раненого… Вы видите, товарищи, как живет Владимир Ильич… М-да…
Он пригладил свои длинные волосы.
— О чем, бишь, я?
— Об английском после, — услужливо подсказал один из чекистов.
— Да. Локкарта и всю его свору нужно арестовать. Сейчас я позвоню товарищу Малькову, который будет возглавлять эту операцию. С ним пойдет кто-то из наших, ну и какой-нибудь милиционер… В Питере тоже будут арестованы все, кто связан с английскими посольствами…
«Предварительная работа по раскрытию этого заговора еще далеко не была доведена до конца. При продолжении работ… открылись бы все новые и новые данные, пролетариат увидел бы, как Локкарт, пользуясь правом экстерриториальности, организовывал поджоги, восстания, готовил взрывы… Необходимо было немедленно производить аресты».
