Так прошел месяц.
Однажды полковник пригласил приятеля к себе, чтобы, как водится, повспоминать о лучших днях и обсудить насущные вопросы оперативной разведки в тылу врага.
— Пива? — предложил он гостю.
Обычно Бухвальд отказывался, ссылаясь на нездоровую печень, но на этот раз согласился. Под пиво беседа пошла еще лучше, воспоминания стали ярче, и светлый образ баронессы фон Раушенбах был на время заслонен многочисленными образами кратковременных подруг полковника и лейтенанта. К сожалению, господин Бухвальд не мог, как это случалось, засиживаться допоздна: необходимо было передать из штаба шифрованное донесение в Берлин, где интересовались ходом его работы. Проводив гостя, герр Шуманн-почувствовал непреодолимую тягу ко сну. Он с удовольствием растянулся на кровати и провалился в мир грез и сновидений.
Проснулся он гораздо позже обычного. Отчего-то трещала голова. Настроение было отвратительным. Одевшись, герр Шуманн вопреки обыкновению велел подать автомобиль, хотя в другие дни предпочитал прогуляться пешком.
Войдя в кабинет, полковник едва не лишился дара речи: из ящика его стола, где хранились важнейшие документы, касающиеся боевых действий против англичан на территории Франции, торчал ключ. Но педантичный до мелочности полковник точно помнил, что вчера запирал стол и прятал ключ в нагрудный карман мундира. Он бросился к столу. Все бумаги исчезли.
Когда полковник предстал перед военным трибуналом, его спросили, почему он был так уверен в том, что лейтенант Бухвальд действительно привез ему письмо от кузины? Писала ли Грета Волкова, урожденная баронесса фон Раушенбах, ему раньше? Был ли он знаком с ее почерком?
На эти вопросы полковник фон Шуманн ответил отрицательно.
Его должны были расстрелять, но, учитывая прежние заслуги, разжаловали в солдаты. Он просидел в окопах до конца войны.
Франция, январь 1916 года
Целую неделю Рейли добирался из немецкого тыла до своих. Ему пришлось прошагать пешком несколько десятков километров. Выбравшись с занятой немцами территории, он с омерзением скинул мундир, сжег документ на имя Карла Бухвальда и, переодевшись в захваченное с собой цивильное платье, стал похожим на какого-нибудь ремесленника. Так он пробирался через передовую, рискуя каждую минуту быть убитым своими или немцами.
Командир гвардейского корпуса генерал Уотсон встретил разведчика, как родного сына.
— Я доложу командованию, — захлебывался от восторга генерал. — Вас представят к награде! Какая смелость! Какая дерзость! Но как вам удалось расположить к себе Шуманна?
— Я был знаком с его кузиной в Петербурге, сэр, — устало ответил Джордж. — Удивительно неприятная дама, настоящая бюргерша. Бр-р… — он поежился при одном воспоминании. — И, как все немцы, дико сентиментальна… Рассказывая мне о своем двоюродном брате, она заливалась слезами… А все остальное, сэр, дело техники. Немецким на письме я владею не хуже, чем в устной речи…
Сэр Уотсон ликовал. Конечно же, начальство, узнав об операции, блестяще проведенной Рейли, отметит и скромные заслуги самого генерала. Это будет кстати, ибо командующий Френч в последнее время не доволен действиями гвардейского корпуса.
От избытка чувств Уотсон пригласил Рейли вместе пообедать.
Прямо теперь, сию минуту.
Джордж не отказался.
— Да, кстати, — вспомнил сэр Уотсон, разрезая бифштекс. — Вы еще не знаете последних новостей. Поверите ли, в нашем корпусе служит Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, бывший министр военно-морского флота.
— Не может быть!
— Представьте себе, — подполковник любовался произведенным эффектом. — После провала Дарданелльской операции он подал в отставку и теперь стреляет в окопах на передовой.
Джордж отложил вилку в сторону.
— Сэр, — воскликнул он, — что значит судьба! Это приятель моей юности, мы не встречаемся годами, но во время военных действий наши пути обязательно скрещиваются. Могу ли я просить вас об одном одолжении?
— О чем угодно, друг мой, о чем угодно…
— Где теперь господин Черчилль?
— Вы хотите его видеть? О, в таком случае у меня для вас есть сюрприз. Знайте же, он с минуты на минуту будет здесь. Я послал за ним машину. Очень хочется посмотреть на такого популярного и скандального человека.
В столовую вошел дежурный офицер.
— Сэр, — обратился он к Уотсону, — разрешите доложить: только что приехал лейтенант Флинт. Он просил передать, что не смог выполнить вашего поручения: на полдороги спустило колесо, и лейтенант вынужден был вернуться обратно.
— Как? — расстроился генерал. — А господин Черчилль?
Дежурный офицер развел руками.
— Черт возьми! — Уотсон стукнул кулаком по столу. — Извините, мистер Рейли, как видите, сюрприза не получилось.
Джордж, предвкушавший встречу с другом, тоже был огорчен.
— А что, если… — внезапно пришла ему в голову идея, — что, если я сам пойду на передовую?
— Как? — изумился генерал. — Когда?
— Прямо сейчас, если вы позволите, сэр… — Рейли решительно поднялся из-за стола.
— Но… но может быть, подождете до завтра? Зачем вам месить грязь в окопах? И вообще там стреляют…
— Неужели? — иронично усмехнулся Джордж. — Господин генерал, война есть война. Как знать, может, Винни завтра уже не будет в живых…
Уотсон немного подумал.
— Передайте лейтенанту Флинту, — сказал он дежурному, — если неполадки устранены, пусть отвезет господина капитана к расположению батальона.
— Благодарю вас, — сердечно отозвался Джордж.
«Как-то Черчилль получил приказ явиться к командиру корпуса. Ему сообщили, что на перекрестке дорог, примерно в пяти километрах от места расположения батальона, будет ожидать автомобиль, который доставит его в штаб корпуса. Основательно помесив грязь и наконец добравшись до условленного места, Черчилль никакого автомобиля там не обнаружил. Лишь через час появился связной офицер, который сообщил, что автомобиль загнали по ошибке в другое место, что теперь уже все равно поздно являться к генералу и что вообще это дело неважное, так как генерал просто хотел побеседовать с ним и посмотреть на него. Черчилль был взбешен, и его негодование нарастало по мере того, как он пробирался по грязи обратно на передовую. Там же его встретили словами, что он счастливый человек. Оказывается, после его ухода немецкий снаряд ударил прямое укрытие, где обычно находился Черчилль, и разрушил его до основания. Таким образом, Черчиллю еще раз повезло».
(Из книги В. Трухановского «Уинстон Черчилль».)
— Да, сэр, Господь сохранил вас, — сказал пожилой солдат, закуривая папиросу, — а вот вашего приятеля убило…
— Какого еще приятеля? — насторожился Уинстон.
— Который в автомобиле приехал, незадолго до того, как вы вернулись. Он был в форме капитана, сэр. Видно, дело у него было важное, раз под пули не побоялся полезть. Он был очень смелый человек, сэр… Ему показали ваш блиндаж. Он пошел туда, а в это время снаряд, сэр…
— Да кто это? — встревоженный Черчилль бросился к воронке, образовавшейся на месте блиндажа. Около нее валялось изувеченное тело человека в военной форме. У трупа не было обеих ног. Одна из них торчала из грязи метрах в десяти от места взрыва.
Уинстон перевернул мертвое тело лицом к себе. И обмер.
— Джордж… — прошептал он потрясенно. — Джордж, старина… Зачем ты…
По лицу скандального политика и будущего премьер-министра, которому через пятьдесят лет поставят памятник перед английским парламентом, о котором напишут сотни книг еще до его смерти, по лицу одного из самых видных государственных деятелей двадцатого века Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля текли слезы. И он не прятал их. Последний раз Винни плакал в далеком детстве.
Тело Джорджа не стали отвозить в Англию: у него не оставалось там ни родных, ни друзей. Его похоронили здесь же, в окрестностях Булони. Надпись на могильном камне скромно извещала:
