Не знаю, что заставляет меня делать это — поцеловать другого, просто чтобы обидеть мужчину. Это глупо, ревниво и неправильно, но я не могу справиться с болью и теперь вымещаю ее на Филиппе. Использую его как марионетку для своей мести, чтобы заставить Майлза чувствовать то же самое.

Я плохая в худшем смысле этого слова, и даже не знаю, почему делаю это, но я такая. Губы Филиппа — не те восхитительные губы, которые я помню после поцелуя с Майлзом. У этих вкус яда, и я не спускаю глаз с пары, издали наблюдая, как реагирует Майлз.

Его губы дрожат, нос дергается, затем парень берет лицо девушки в ладони и прижимает ее к себе для поцелуя, как делал это со мной. Он вкладывает в него каждую унцию того, что у него есть. Я вижу это по тому, как он накрывает ее губы своими, и по тому, как он держит ее, словно никогда не отпустит.

Слезы наворачиваются на глаза, и я отворачиваюсь в другую сторону, чтобы отогнать их. Кашляю в попытке проглотить поднимающуюся желчь.

— Ты в порядке? — спрашивает Филипп. Он раскраснелся от нашего поцелуя.

— Да, — киваю я, но не уверена, правда ли это. — Я просто… мне бы не помешала передышка.

— О, давай пойдем, выпьем, — говорит он, неловко улыбаясь.

— Нет, я бы предпочла просто выйти на улицу на несколько минут.

— Конечно, и это тоже можно, — отвечает он мне и кладет потную ладонь на поясницу, провожая меня к двери.

— Я в порядке, Филипп, — говорю я. — Ты не обязан идти со мной.

— Конечно, обязан, — не уступает он, по-идиотски улыбаясь.

Думаю, мой поцелуй дал ему больше, чем мне.

Оказавшись на улице, я сдерживаю слезы, потому что не хочу их и потому что не заслуживаю. Я ужасный человек, превращенный в куклу, которую хочет моя мама, и я позволю этому случиться. Я стану черствой и ревнивой стервой.

Качаю головой и смотрю на землю, хмурясь, пытаясь сдержать свой гнев по отношению к себе и Майлзу. Я сама сказала ему, что он не может быть со мной, потому что ему будет угрожать опасность, даже если он не знает о ней.

— Привет.

Я оборачиваюсь на голос. Передо мной парень, которого я не узнаю, за исключением того, что он часто тусуется с Филиппом. Единственная разница сейчас в том, что он держит бутылку, предположительно, с алкоголем.

Я хмурюсь, когда он подходит ближе и дает Филиппу «пять». Парень совершенно пьян.

— Ты и правда красавица, — говорит он. — Ванесса, верно?

— Привет, — отвечаю неуверенно.

— Ого, ты действительно превзошел себя, чувак, — обращается он к Филиппу со странной улыбкой.

— Да, она нечто, — произносит Филипп, облизывая губы.

— Хммм, такая милая, — говорит парень, подходя еще ближе.

Я отхожу от стены и только сейчас замечаю, как далеко мы на самом деле от входа в здание.

— Спасибо, — бормочу я. — Ты в порядке?

— У меня все хорошо, дорогая, даже отлично, — протягивает он, смеясь и делая еще один глоток.

— Может, тебе стоит прекратить пить, — говорит Филипп, пытаясь схватить бутылку, но парень не отдает ее.

— Да ладно, Фил. Где твоя смелость? Это вечеринка. Тебе стоит насладиться ею.

— Поддерживаю. Тебе хватит, — вступаю я.

— Я сам скажу, когда мне хватит, милашка.

У него изо рта несёт, когда он наклоняется слишком близко.

— Эй, — сопротивляюсь я, отталкивая парня.

— В чем дело? Слишком хороша, чтобы поговорить с отличным молодым человеком? — спрашивает он, держа бутылку. — Мне просто весело, куколка.

— Не называй меня куколкой и, пожалуйста, отодвинься от моего лица. — Я отталкиваю его, но чем сильнее упираюсь, тем больше он нависает надо мной.

— Филипп, серьезно, ты встречаешься с этой цыпочкой? Она горячая, но у нее грязный рот. Это уж точно.

— Технически, мы не встречаемся. Тем не менее, — говорит Филипп, кладя руку за голову.

— Филипп! — Я смотрю на него в упор. Не могу поверить, что он только что сказал это, но в сказанном есть смысл, учитывая, что мы оба в основном вынуждены проводить время друг с другом.

Я морщусь.

— Я вышла сюда, чтобы подышать свежим воздухом, а не болтать с каким-то пьяным незнакомцем.

— А кто говорит о болтовне? — Парень так сильно хватает меня за руку, что я вздрагиваю. — Меня больше интересует, что еще ты можешь сделать своим ртом.

— Филипп! — кричу я, пока парень наклоняется все ближе и ближе.

Филипп сжимает кулаки, глядя на нас, кусает губу, но не двигается.

— Что ты делаешь? — говорю я, когда парень пытается поцеловать меня. — Отвали от меня!

— Нет, позволь мне попробовать эти сладкие губки, — говорит он, почти облизывая меня.

— Убирайся! — Я толкаю изо всех сил, но это не мешает ему прижаться грязным ртом к моему, почти заставляя меня блевать.

В эту секунду кто-то тянет его назад, отрывая от меня, и бросает парня на землю. Капли срываются с неба, когда я вытираю щеки и смотрю, как Майлз садится на него и выбивает из парня дерьмо.

— Она. Сказала. Нет! — кричит он, несколько раз ударяя его по лицу.

Парень выплевывает алкоголь и рвоту, и жидкость стекает по его груди на землю, но Майлз продолжает.

— Хватит! — говорит Филипп. — Что ты делаешь?

— Майлз! — кричу я, когда он продолжает избивать парня, пока тот не оказывается залит кровью и рвотой.

К тому времени, когда я добираюсь до Майлза, у парня под ним уже не хватает нескольких зубов, а кости его пальцев, челюсть и нос явно сломаны.

— Майлз, остановись! — кричу я, потянув его за руку.

Поглощенный яростью, он так сильно отталкивает меня, что я падаю на землю.

Все внезапно прекращается. Майлз держит в кулаке рубашку парня, готовый к следующему удару, но поворачивается ко мне, лежащей на земле. Капли дождя падают с неба, портя платье, пока я поднимаюсь с земли. Грязь покрывает его пятнами, а прическа рассыпалась набок. И все же в глазах Майлза я вижу выражение благодарности… и сожаления.

Он шмыгает носом, вытирая его.

— Я... черт.

Майлз отпускает парня и слезает с него. Сразу же бросается ко мне. На секунду я боюсь, что он ударит меня, но он хватает меня за руку и уводит.

— Что ты делаешь? — говорю я.

— Эй! Куда ты идешь? — кричит Филипп. — Ты не можешь оставить его вот так!

Оглядываюсь назад на Филиппа, который помогает своему другу подняться с земли. Тот довольно сильно избит, но больше всего меня поражает то, что Филипп помогает ему, но не помог мне. Тем временем люди выходят из здания, вероятно, услышав шум снаружи.

— Не оглядывайся назад, — говорит Майлз, уводя меня прочь.

— Ему больно! — говорю я.

— Нахер его, — выплевывают мне.

— Ты избил его как боксерскую грушу, Майлз! — Я пытаюсь привлечь его внимание, но парень даже не смотрит на меня. Кажется, мы движемся к его машине, и я чувствую, что это плохо кончится.

— Отпусти меня! — Я вырываю руку.

— Нет, ты пойдешь со мной, — говорит он, выуживая ключ из кармана и нажимая кнопку блокировки машины.

Он открывает дверь и бросает мне:

— Садись.

— Нет. На кой черт мне это делать?

— Сядь. В машину! — орет он так громко, что я отскакиваю назад, упираясь в металл машины, а затем сажусь внутрь. Я помню только один раз, когда мне было страшно из-за его агрессии — когда он избил парня, который издевался надо мной.

Когда я наконец оказываюсь внутри, Майлз захлопывает за мной дверь, а затем бросается к другой стороне и запрыгивает на сиденье. Двигатель рычит, и парень рывком закрывает дверь, прежде чем нажать на газ. Машина вырывается вперед, точно молния, и мне приходится схватиться за сиденье, чтобы удержаться на месте и не вылететь.

Я только успеваю пристегнуться ремнем безопасности, когда Майлз говорит:

— Какого черта ты делала с этими парнями?

— Ничего такого. Я вышла на улицу, чтобы подышать, а следующее, что я знаю, этот чувак навалился в попытке поцеловать меня.

— О, нет, — рычит он, качая головой. — Он хотел сделать с тобой гораздо больше.

Я хмурюсь.