Машина уже припаркована прямо перед выездом на дорогу.

Один только вид джипа заставляет мое сердце биться быстрее.

Свобода.

Я улыбаюсь, зная, что план удался.

Родители слепы. Они думают, что я все еще больна, уставшая, слабая, и я хочу, чтобы именно так они и считали. Они не поймут, что я исчезла, пока не станет слишком поздно, и им никогда не узнать, куда я делась. И я никогда не скажу им.

К джипу я направляюсь с гордостью и жаждой путешествий, которая струится по моим венам. Я уже могу представить поездки, в которые отправлюсь, и опыт, который получу, странствуя по миру. Везде с новым именем — инкогнито, как в кино.

Моя настоящая жизнь стала актерской игрой, и я отказываюсь оглядываться назад. Впереди слишком солнечно.

Мне хочется танцевать, но вместо этого я бегу к джипу, когда дверь открывается изнутри.

Его кривая улыбка, точеное заросшее щетиной лицо, взъерошенные черные волосы и пирсинг заставляют мое сердце гулко биться. А от его голоса я могла бы умереть и попасть на небеса.

— Давай, Принцесса.

— Феникс, ты приехал, — говорю я.

— Конечно, приехал, — он подмигивает. — Ты же не думала, что я оставлю тебя гнить в этой больнице? Кроме того, твои родители, вероятно, убьют тебя, если узнают, что мы делаем.

— Попытайся они, и я бы убила их первой, — отвечаю я, запрыгивая в машину.

— Уверена, что не хочешь вернуться и убить их сейчас? — спрашивает он.

Мне приходится задуматься об этом на секунду.

— Не-а.

Мы вместе смеемся, я закрываю дверь и пристегиваюсь ремнем. В зеркале заднего вида снова вижу свою шею, чего не было уже давно. В тот момент, когда я прикасаюсь к ней, чувствую себя такой голой, черт возьми... Никогда не думала, что буду скучать по чему-то подобному.

Персонал больницы снял ошейник, когда я попала к ним, но я понятия не имею, как они это сделали.

— Посмотри, какой сувенир я нашел в мусорке, — говорит Феникс.

Я поворачиваю голову, и на моем лице появляется улыбка, когда я вижу ошейник.

— Поверить не могу, что ты его нашел.

— Ну, это мое, и я не позволю им выбросить его, — продолжает он, поднося его к моей шее, когда мы оба смотрим в зеркало заднего вида. — Знаешь, я все еще думаю, что он хорошо на тебе смотрится. Как думаешь?

Я краснею.

— Мне он нравился больше потому, что это означало, что я твоя.

Феникс улыбается, глядя на меня.

— Что скажешь, если мы купим новый? Просто ради удовольствия?

— Что? Ты об ошейнике? Для меня?

— Да, — отвечает он, облизывая губы. — Однажды став моим питомцем, ты навсегда им останешься. И я говорю это не просто потому, что я ублюдок со странностями. Мне просто нравится, когда ты принадлежишь мне.

Я прикусываю губу.

— А… хмм… возможно. — Теперь из меня по-настоящему хреновая лгунья, потому что у меня не получается спрятать свой энтузиазм, как и у него — свой. Это написано на его лице.

Феникс целует меня в щеку.

— Я знаю, что тебе нравится, когда я говорю, что ты — моя.

Его комментарий вызывает у меня улыбку, словно мне двенадцать. Боже, я снова чувствую себя юной, когда нахожусь рядом с ним.

— Итак, где ты взял машину? — спрашиваю я.

— Украл.

То, как он это произносит, без каких-либо угрызений совести, заставляет меня улыбнуться. Ему просто наплевать, и мне тоже.

Меня радует, что мы оба уже полностью окрепли. Не знаю, как ему удалось сбежать из больницы раньше меня, учитывая, что возле его двери дежурили тучные охранники, но не думаю, что хочу знать.

— Ты же их не убил? — спрашиваю я.

Феникс поворачивает голову ко мне.

— Кого?

— Кого-кого. Мне все равно.

Мне в ответ ухмыляются

— Ты действительно не возражаешь?

— Ну, если они невинны.

Он со смехом качает головой.

— Ты точно хочешь знать?

— Да, — произношу я, надевая найденные на приборной панели очки.

— Хорошо, ни один невинный не был убит во время грандиозного побега Феникса Салливана. Счастлива?

Моя улыбка превращается в усмешку, когда он включает грохочущий двигатель.

— Прям на седьмом небе.

— Хотя, не могу с уверенностью сказать, что я не вырубил их, чтобы сбежать.

— Феникс! — ахаю я.

— Что? — Парень пожимает плечами. — Ты меня знаешь. Однажды вкусив греха, от него не откажешься. — Он наклоняется ближе, направляя машину к выезду с территории больницы. — А по-другому ты бы не хотела.

Я сжимаю губы, чтобы скрыть расплывающуюся улыбку, но не могу, потому что он слишком близко возле моего лица.

— Хорошо, ты прав. Мне нравится, когда ты плохой.

— Нас таких двое, — протягивает он. — Но мы хороши, когда оба безнравственны.

— Можно навсегда остаться такой? — спрашиваю я, облизывая губы.

Он наклоняется, пока поднимается по скату.

— Я бы сказал, что мир еще не видел нас с худшей стороны. Давай создадим ему проблемы.

А затем прижимается к моим губам поцелуем, который сжигает то, что осталось от добра в моем сердце, заставляя меня принять свою почерневшую душу. Вот кто мы есть: два человека, уничтожившие друг друга и сложившие обломки вручную. Он весь мой, а я полностью его. Наша извращенная любовь объединяет нас, сводит вместе, и в мире нет ничего, что могло бы заставить меня чувствовать себя так, как это делает Феникс.

За его любовь я могла бы умереть.

За мою любовь он бы убил.

Мы максимально лишены добродетели, но иногда в жизни нужно маленькое зло... Нечто пагубное, чтобы понять, что жизнь не стоит проживать без того, с кем можно быть плохим.