Сейчас побег не получится. Я еще раз проверил выход, убедился, что охраняют нас надежно. Десяток крепышей с дубинами и копьями. Будь дробовик, конечно, проблемы бы не было. Но ружья нет. Как и многих полезных, изобретенных цивилизацией, вещей.

А будь я героем телесериала, достал бы сейчас голографическое музыкальное устройство и пока охранники с изумлением пялились бы на появившихся из ниоткуда танцоров, а то и падали ниц, спокойно бы сбежал.

Будь героем кинобоевика было бы еще веселее. Выскочил бы в коридор, отобрал бы у одного из охранников дубинку или копье и перебил бы остальных с помощью техник Джит Кун-До и Кон Чу На-Хрен. Выбравшись наружу, вступил бы в схватку один на один со звероподобным, покончил бы с ним эффектным ударом пяткой в висок и напевая песенку ушел бы с красавицей в ночь на фоне эффектного взрыва за спиной.

«Бы» да «бы». Нет у меня никаких гаджетов с собой. Рукопашные приемы помню и неплохо, вот только справиться голыми руками с десятью амбалами вооруженными дубинами и копьями можно только в кино. Да и амбалы обращаться своими палками с детства учатся.

Гаджетов нет, красавицы нет, хотя…

Я смерил взглядом девушку, перевязывавшую мне раны.

Она доела лист, рыгнула, вытерла рот ладонью, ладонь о набедренную повязку.

Какое кино, такие и красавицы.

И гаджет есть — часы на руке. Простые, кварцевая дешевка без хронографа и будильника. Просто, чтобы время знать. Раз в неделю подводил, приноравливаясь к местным суткам, хотя разница с земными была минут в десять.

Попробую бежать под утро. В это время даже самых рьяных охранителей в сон тянет. Если не получится, а скорее всего так и будет, будем думать, что делать дальше. Простейший план пока есть, ему и буду следовать.

Уснул быстро. Дисциплинированный сон дело навыка, а не желания. Проснусь полчетвертого-четыре. Посмотрю, как дела у амбалов. Вдруг вздремнуть решили.

Проснулся в два, как и все, от детского, разбудившего всех плача. Один из охранников вошел в пещеру, отобрал ребенка у матери и взяв за ноги с размаху швырнул головой об камень. Треск гулким эхом отразился от стен пещеры.

Мать, не перестававшую кричать сначала пробовали угомонить угрозами. Она никого не слушала, продолжала надрываться, глядя, как в противоположном углу разжигают костер и свежуют тушку.

Убили и ее. Тело оттащили в сторону. Сунувшегося с каменным ножом самого молодого из охранников, охладили подзатыльником, показав при этом наверх. Я так понял, что она предназначена для свадебного стола.

И не только она.

Молодой голодно осклабился и отошел от костра.

Уснуть после такого больше не мог. Я лежал прислонившись к стене, запрещая себе паниковать. Установка была лишней, я вообще не испытывал страха, не знаю почему. Только злость, в том числе и на себя.

Просчитывал варианты. Пока большая часть охранников в углу пещеры ужинает, коридор охраняют только трое. Все молодые, двадцати еще нет. Сняв медвежьи черепа стояли у выхода и с завистью смотрели на перекусывающих товарищей.

Есть смысл рвануть, могу проскочить. Но что потом? Незнакомая местность, ночной лес. Я двести метров не пробегаю. Поймают и вернут. Или тоже на ночной закусон пойду. А какая альтернатива? Завтра при свете еще труднее будет. Может нас прямо с утра заготавливать начнут? Мы и живы только потому, что нужно, чтобы мясо как можно свежее было.

Я краем глаза посматривал как троица у входа покачивая копьями, что-то негромко обсуждала между собой. Наверное, что «деды» оборзели совсем.

Ко мне подошла девушка, лечившая мои раны. Ни слова не говоря легла рядом, взяла мою руку и положив на себя, уткнулась носом в подмышку тихо-тихо подвывала.

Я понимаю, что это глупая отмазка, но я не мог двинутся. Ей было очень плохо и хотелось хоть какого-то утешения.

Ладно, завтра посмотрим. Попробую сбежать, когда нас выведут. И тут же пришло в голову — «а если прямо здесь резать начнут»?

Девушка засопела. Пока спала, я рассматривал ее. Скуластая, задранный плоский нос, широкие ноздри. Какое-то подобие прически, волосы довольно ровно острижены. Наверное, я расист, но никаких ярко выраженных антропологических различий от тех, кто ее пленил, я не заметил. Похожа на ту, которую я обозначил как невесту.

Девушка застонала во сне, и я неожиданно для себя погладил ее по волосам и прошептал:

— Тихо, тихо. Все хорошо.

Врал, конечно.

Со стороны чадящего костра раздался хохот, в сторону отбросили что-то маленькое и круглое.

Остальные пленники тоже заснули. Только один из парней, выждав немного, крадучись подполз и подобрал то, что выбросили стражники в медвежьих черепах. Схватил, хищно прижал к груди, уполз в дальний угол и бросая оттуда осторожные взгляды, зачавкал.

Я разглядел, что он грызет и отвернулся.

Господи, вот какого хрена я здесь делаю? Вот бы в Сыктывкар сейчас. В мою заклеенную пузырчатыми старыми обоями, квартиру. Нажраться водки, смотреть старое кино и жалеть себя. Не жизнь, а кайф.

Девушка опять застонала.

Через три месяца прилетят охотнички. Начальство. Я их не встречу, они пройдут на базу, меня, понятное дело, не найдут. Только следы от дуплетного выстрела в сторожке, пятна крови и натянутую проволоку в проеме. Интересно что решат? И что дальше делать будут? Боюсь, уже не узнаю.

Надо отдохнуть, как бы не сложилась ситуация, завтра день тяжелый. Но ведь не усну.

С этой мыслью провалился в сон.

Нормально поспать опять не удалось. На рассвете два медвежьих черепа меня растолкали или скорее «распинали», и совершенно по-ментовски заломив руки за спину поволокли на выход. Я не мог ни трепыхнутся, ни пискнуть.

Выйдя из пещеры, повели наверх по скале над ней. На ровной площадке обнесенной плетнем из свежих прутьев, сидели, поджав скрещенные ноги под себя, человек пятнадцать мужиков. Все в пятнистых шкурах и с оленьими рогами на голове. На каменном возвышении восседал звероподобный с моим ножом в руках и со снисходительным видом слушал стоящего перед ним парня с фингалом, которому я волчий череп на голове резиновой дубиной сломал.

Увидев меня звероподобный поднял руку, чтобы тот замолчал, а когда тот или не увидел или не понял, дал крепкий подзатыльник.

Меня подвели, звероподобный встал, ни слова не говоря, как и прошлый раз схватил мою физиономию, но вертеть не стал, а открыв пальцами рот, залез внутрь и внимательно рассмотрел зубы. Ну или язык, я не знаю.

Озабочено покачал головой:

— Викимага макай. Алату инда макай.

— Макай гула джаро. Саду харо, саду викимага, — с философским видом заметил один из пятнистых.

Остальные дружно заржали.

Звероподобный перестал играть в стоматолога и переключился на одежду. Дернул рубашку, так что та порвалась. Она все же присохла к ранам, и я заорал. Звероподобный не обратил на это никакого внимания, схватил меня за штанину, потянул вниз. Брюки не поддались. Исследователь озадачился, подергал, наклонился и внимательно изучил пуговицу. Ткнул в нее пальцем, снова подергал выступ пояса, провел пальцами по молнии. Вконец раздраженный схватился за нож и поднес туда, куда точно подносить не надо.

— Да подожди ты! Ты что-увидеть-то хочешь? — я вжикнул молнией, штаны сползли, звероподобный с интересом наклонился для изучения.

На Земле это выглядело бы странно.

Он ткнул ножом в молнию, порезав мне еще и ступню. Затем схватил за трусы, очень удивился тянущейся резинке, постучал ножом, слава богу, плашмя по причиндалам, хмыкнул.

— Инда макай! — сказал звероподобный глубокомысленно, — ралу ба, инда ариву. И обратился напрямую ко мне, — кади ба?

— Я не понимаю.

Звероподобный потер подбородок и спросил о чем-то фингала, исподлобья наблюдавшего за нами.

Фингал вздохнул, и с видом «сколько можно повторять» что-то забубнил.

Его внимательно слушали, не перебивали, до тех пор, пока не показал пальцем на запад, точно в сторону базы. Здесь перебили сразу несколько человек. Возмущенно и насмешливо.