Пацан не успокоился и бросил следующий камень. Маленькая меткая сволочь. Синяк под глазом будет.

Первобытный художник забыл о своей любви к искусству и нашел себе новое развлечение. Снова подобрал камень.

Я попытался прижать лицо к земле, но помогло это не очень, теперь камень прилетел в ухо.

Больно. И бесит собственная беспомощность.

Позади послышалось требовательное рычание. Судя по стуку пацан бросил камень на каменистую землю.

Я поднял голову, чтобы посмотреть, но ничего не увидел. Только услышал, как кто-то подошел сзади, меня снова схватили за ноги и потащили. Без того расцарапанное и битое лицо собирало щебень с пола пещеры.

Меня вытащили наружу, где вовсю уже светило солнце. После полумрака пещеры оно слепило, я жмурился, но смог разглядеть косматую толпу. Она негромко голосила, собравшись на чем-то вроде импровизированной, засыпанной песком, площади.

Меня поставили на ноги, я снова увидел рога и зубы. Проморгался, чтобы приглядеться получше.

Существо передо мной засопело, схватило себя за голову и рывком содрало с нее волчий череп с оленьими рогами.

Низкий скошенный лоб, глубоко посаженные глаза и выступающие надбровные дуги. На меня внимательно смотрело человеческое лицо. Самый обычный человек, хоть и со звероподобным взглядом.

Массивная, заросшая волосам (волосами, не шерстью!) ладонь держала мое лицо и вертела его в стороны, рассматривая. Пока вертела, дала и мне возможность разглядеть окружающих. Это все-таки были не люди в земном понимании, но очень похожи. Если бы была необходимость назвать самое главное отличие от нас, я бы назвал челюсти. Массивные, тяжелые. Нижняя выдается вперед.

— Инда макай! — сказал державший меня звероподобный абориген, — макай чжари гхара.

Это он не мне, а куда-то в сторону, продолжая с интересом меня рассматривать.

Вокруг было множество этих ребят. Не меньше сотни. Некоторые сняли шлемы, будто чтобы я мог убедится, что все они люди, а не только тот, что держал меня. Черепа они носили как шапки — волчьи, медвежьи, тигриные. К некоторым прикреплены рога. У большинства будто коровьи, что странно, так как коров я здесь не встречал. Группа мужиков постарше, с надменностью в глазах носили вычурные пятнистые шкуры. На их черепах-шлемах красовались рога оленьи.

Сначала мне показалось, что они просто кутались в шкуры, но приглядевшись, убедился, что это именно одежда, пусть и грубая.

Женщины и дети наличествовали, но стояли позади, поэтому я не мог их толком разглядеть. Эти черепов не носили.

Впрочем, через мгновение у меня появилась возможность разглядеть одну из них. С воем и плачем из толпы выскочила низкорослая баба с вислыми щеками. Что-то с ненавистью крича вцепилась мне в волосы.

Державший меня абориген поморщился и оттолкнул ее. Она улетела в сторону с прядью моих волос в руках. Продолжая голосить, переваливаясь как утка подбежала к одному из соплеменников лежавшему у стены на куче сухой травы. Бухнулась на колени и стала раскачиваться.

У лежащего распухло и посинело бедро. Огнестрел. Это один из тех, кто ко мне ночью приходил. Да он пацан совсем! Лет шестнадцать. Но крепкий. Широкогрудый, плечистый. Сейчас бледный, тяжело дышит и на героя не похож. Дробь или пуля, скорее всего, внутри остались. Антибиотиков здесь нет, сепсис уже начался. Не выживет.

Интересно где второй? Которому я черепушку пробил. Теперь как понимаю, не его, а звериную, что как шлем надета была.

Звероподобный о чем-то спросил меня. Речь отрывистая, будто лай. Отвечать было нечего, я промолчал. Он повторил и встряхнул меня как куклу.

— Да не понимаю я, отвали! — огрызнулся я.

На его лице отразилось изумление. Он опять что-то спросил. Не зло, удивленно.

— Мой твоя не понимай, Чингачгук хренов! — ответил я.

Абориген с удивлением трогал мою одежду, подергал за ремень, остановил ладонь на бедре, где прикреплен нож. Обыскать меня, пока я был в отключке, видимо не удосужились, или обыскали поверхностно, а не как учил прапорщик Чемерис, способный обнаружить на теле противника такие отверстия о которых тот сам не подозревал. Или проделать их. Поэтому небольшой нож все еще находился в подвязе. Воспользоваться им я не мог, связали меня на совесть.

Звероподобный достал нож осмотрел, глаза его расширились. Он проверил остроту лезвия, порезался, радостно вскрикнул.

— Чада кат! Кат карияга!!

Да какая «карияга». Ничего особенного, обычный охотничий «Ёрш», я им упаковки с готовыми обедами вскрываю, да колья затачивал, когда делянку ставил. Даже сталь простая нержавейка, но для них надо полагать, и это драгоценность.

Он поднял повыше, чтобы все его увидели, затем продемонстрировал остроту ножа остальным. На мне. Глубоко порезав плечо и грудь. Я взвыл.

Подошел один из пятнистых с оленьими рогами на шлеме, что-то спросил. Звероподобный кивнул и ткнул ножом мне плечо, поясняя. Подушке с иголками уделили бы больше внимания. Я заскрипел зубами, стараясь не орать.

— Инда макай, — снова сказал звероподобный в сторону, — макай кола матудиа чхи.

— Будь здоров, — зло выплюнул я.

Он меня не слушал. Долго и пристально изучал татуировку на другом плече, кулак на фоне ракеты. Хмыкнул, оттолкнул, и я, по-прежнему связанный, упал на землю. Ко мне подошли несколько человек и стали с интересом рассматривать. В основном женщины и дети.

За их грязными, мохнатыми, как у хоббитов ногами, я наблюдал следующую сцену. Звероподобный, перед которым остальные почтительно расступались, подошел к парню с большим багровым синяком под глазом, державшему в руках расколотый волчий череп. Один рог отвалился. Вид у парня, как у побитой собаки. В буквальном смысле.

Звероподобный что-то спросил его насмешливо и зло. Тот виновато отвечал, отводя глаза в сторону. Потом ткнул пальцем в меня и показал себе на затылок. Это и еще изобразил замах.

А вот и второй. Тоже крепкий. Затылок так уж точно.

Тот, тем временем, продолжал пантомиму. Показав на запад рукой, подпрыгнул на месте, широко раздвинул руки и прогудел:

— Иу, иу, иу, иу, иу!

Это он звуковой сигнал ворот изображает, догадался я.

Звероподобный недоверчиво хмыкнул и что-то спросил.

Синяк наклонился, вздыбился и начал изображать руками загребающие движения.

Талантливое племя. Художник есть, теперь актер пропадает. Очень точно Тяни-Толкая изобразил.

Звероподобный не оценил талант и громко захохотал. Окружающие подхватили.

Синяк загорячился, бросил на землю осколки волчьего черепа, ударил себя в грудь и продолжая указывать пальцем на запад, сложил руки домиком, поднял над головой. Громко объясняя он подпрыгивал, стараясь поднять руки как можно выше.

Это, надо полагать, здание отеля.

Соплеменники хохотали и показывали на него пальцем. Синяк с ненавистью смотрел на меня, я, сквозь забор ног, на него. И боюсь, тоже с насмешкой.

Звероподобный покачал головой, тоже ткнул пальцем на запад, затем приложил руки к груди, к голове и обняв себя, изобразил дрожь.

Пока выводы такие. Шастали ко мне на базу те двое. Возможно сначала один наткнулся. Или на базу, или на меня в лесу и проследил до базы. Понятное дело, заинтересовался и позвал друга посмотреть. Остальным о находке, судя по реакции вождя, ничего не сказали. Или решили в одиночку поживится или боялись, что им никто не поверит. Не без оснований, как видно. Почему-то вспомнилось, как меня Цезарь будил среди ночи, чтобы похождения Айдоса показать. Тоже боялся, что не поверит никто.

Когда последний раз полезли ко мне, получили драку, которая плохо для них закончилась. А могла еще хуже, я шел за ними не на посошок налить. Но пока шел, в догонялки решили поиграть остальные члены племени. Или случайно на нас наткнулись или этих двоих искали. Странного чужака повязали и потащили к себе в пещеры до выяснения.

Послышался крик, площадь возбужденно загомонила, все бросились на край небольшого, огороженного примитивным плетнем, выступа.