Пока несся вниз, в голове мелькало, если парень до ночи сидит с боссом, может что-то знает? И что всё равно больше спрашивать некого. И еще — хорошо, если бы он жил один.

Армейские ботинки, мало того, что крепкие и надежные, еще и бесшумные. Я выглянул в коридор третьего этажа. Паренек шел по полутемному коридору и, судя по силуэту, продолжал обнимать стопку бумаг. Я двинулся за ним, прижимаясь к стене. Он дошел до одной из дверей, достал карточку и поднес к замку.

Хорошо. Значит, живет один. Иначе бы постучался.

В комнату мы вошли вместе. Он сделал первый шаг, дальше я, мгновенно преодолев оставшееся расстояние, втолкнул его. Он так удивился, что не успел испугаться. Листы полетели на пол, он растерянно обернулся, я прижал его к стене, зажав рот и произнес единственное, что помнил из разговорника:

— Куает, — и добавил, — релакс! — И еле сдержался, чтоб не добавить еще и «донт ду ит». Мозг зачем-то вытащил из недр памяти.

Парень разглядел мою рванную физиономию и вот теперь испугался. Сильно. Глаза округлились и скосились мне за спину. Вслед за мной в комнату проскользнул Ефим.

— Надо было дождаться, пока главный не освободится! — зло зашипел он мне в ухо.

— Дождемся, — кивнул я. — Где он находится, мы знаем, в ближайшие несколько минут никуда не денется. Но он заперся, а пока поспрашиваем этого.

Паренек, услышав русскую речь, испугался еще больше. Я знаю, что это не довод, но у него в глазах, мелькнуло кроме испуга и некое понимание происходящего. Я осознавал, что был под действием норавалерона, но кажется, именно синтетический психостимулятор обострил внимание до такой степени, что подобные мелочи бросались в глаза.

Я достал нож. Покрутил в руках перед глазами паренька, показал на Ефима и себя, продемонстрировал четыре пальца.

— Где еще четверо?

— Он не понимает. А если б и понимал, то ему откуда знать где они?! Ты не того спрашиваешь.

— А я уверен, что он понял. — Я приставил лезвие к горлу пацана.

Тот затряс головой и указал пальцем куда-то вниз.

— Вот видишь!

— Что? Он пальцем вниз показывает. Ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю. И он меня понял, — я уверенно схватил очкарика за шиворот и подтолкнул к двери. Прежде чем выйти, показал ему на глушитель.

— Будешь дергаться, выстрелить не задумаюсь. Ясно?

И снова тот кивнул.

— Пошли, покажешь.

Пустыми коридорами снова спустились на первый этаж. Нога вахтера торчала из-за стойки. Пленник ее может и не заметил бы, но я намерено провел его рядом и как бы невзначай пнул конечность, забросив за стойку. Пусть боится очкастый, не расслабляется.

Держал его за плечо и чувствовал, как оно дрожит. Парень вел нас к выходу. Я остановил его.

— Куда? Ты вниз показывал, — и повторил его жест.

Он ткнул влево и снова вниз.

— Basement side of the building. Is there [1].

— Что еще за «из да»? Ты нас в изду, сука, ведешь?!!

— Он говорит, что подвал сбоку от здания, — вмешался Ефим.

— О! Так ты по-английски понимаешь?

— Да пару слов.

— Так спроси его про ребят? Почему сразу не спросил?!

— Да не говорю я по-ихнему. Говорю же, пару слов знаю. Могу иногда понять, о чем говорят, если не слишком быстро. Но разговаривать не умею, — он подошел к двери, — я первый.

— Помнишь, да? Все делаешь тихо, — я снова толкнул заложника, — тебя, ватс ю, кстати, нейм?

— What [2]?

— Нэйм?

— Tony. Anthony Hernandez.

— Пошли Тони.

Мы вышли на воздух мимо прижавшегося к стене и целившегося в небо Ефима. Энтони не доходя до угла здания остановился.

— Where security. [3]

— Чего он лопочет? Чего встал?

— Говорит, там охрана.

Эта стена была невидима со стороны леса, где мы залегли днем.

Я осторожно выглянул, увидел двух вооруженных людей, стоявших перед наружным входом в подвал. По тому, как стояли и держали автоматы, понял, что это опять чхоме. К тому же и один из этих тоже курил. Дисциплина у них, конечно, в заднице.

Я прислонил Энтони, который со странным выражением пялился на Ефима, спиной к стене, снова зажал ему рот и глядя в глаза, прислонил палец к своим губам.

Ефим присел, переключил «Леваш» на одиночный режим, выглянул из-за угла и дважды нажал на курок.

С каждым чирканьем Тони вздрагивал.

— Чисто, — Ефим поднялся, — пошли.

Один еще шевелился, дергая ногой. Я провел обоим правку в голову.

— Здесь замок. Поищи карточку, — Ефим спустился к двери.

— Хреново если в нее пуля прилетела, — я шарил по карманам убитых, не отпуская Тони, — нет, ни хрена.

— Да им и не полагается. Просто охрана, — Ефим осматривал замок. Взрывчатка может и помогла бы, если под петли, но шумно, да взрывчатки и нет.

— Слышишь, Энтони. А может твою карточку попробуем?

— Его только в комнату пускает. Кто он такой, чтобы доступ к пленникам иметь?

— Это, скорее всего, обычный подвал. И пленных здесь держать не предусматривалось, — мысли продолжали носиться в голове, — ребят просто поместили в ближайшее подходящее помещение. А Тони наш и с боссом совещается и про пацанов знает, и вообще жутко умный. Неужели в подвал не пускают? Давай посмотрим, что еще его карточка может? Хуже-то не будет?

— Тони?

— What [4]?

Я вытащил из его нагрудного кармана карточку и передал лейтенанту.

— Тащи жмуров вниз, говорю. Андестенд?

Ефим поднес карточку к замку. Щелкнуло. Красный огонек сменился зеленым. Дверь поехала в сторону.

Тони опустил голову и что-то произнес.

— Чего бормочешь? Жмуров тяни, чтоб не увидели, как они тут валяются.

— Пацаны? Вы здесь? — Ефим сунулся в дверь с автоматом наизготовку.

Тони тащил труп чхоме вниз и оглядывался по сторонам.

— Ефим, ты?

Я узнал голос Аки.

— О! Командир! Живой? А мы думали, из тебя суп сварили. Духи тебя куда-то в лес потащили. Морды довольные. Точно жрать собирались.

Цезарь!

— Подавились. Скиф им аппетит испортил. Все целы?

— Побиты немного. Скиф? И он здесь?

— Да здесь, только обдолбанный.

— Потом поговорите, — я подал голос, — идти пора. Уж извините, что вас посреди ночи из дому тянем, да еще из такого богатого, но засиделись вы бродяги.

Все четверо были здесь. Господи, как же они были рады нас видеть! Меня хлопали по плечам. Потом только по одному, когда я взвыл после удара по ране.

— Ну и рожа у тебя, Скиф!

— А, что раньше лучше была? По мне, так ничего не изменилось.

— Вжик, ты всегда на меня западал, я знаю, — счастливо огрызнулся я.

— А это кто? — спросил Стаканыч.

— Тони. Любезно проводил нас к вам. Теперь вместо вас останется здесь.

— А чего головой вертит как заводной?

— Не знаю. С перепугу, наверное. Что с тобой малахольный? — обратился я к нему.

— Do-o-оr. Signal [5]. — Тони будто извинялся за что-то.

— Какой сигнал?

Над стройкой взвыла сирена. Через мгновение зажглись прожектора.

Энтони Эрнандес лег на землю и закрыл голову руками. Вид обреченный.

— Уходим! Быстро!

Мы с Ефимом кинулись к лесу. Ребята за нами.

Уйти той же дорогой не удалось. Из похожей на киоск пристройки, мимо которой мы прошли полчаса назад, выскакивали люди. В камуфляже, с автоматами. Нас пока не видели. Открылось одно из окон в «офисном» здании, высунулся человек и что-то закричал, указывая рукой в нашу сторону.

Мысли не переставали скакать, и я продолжал выбирать нужные.

— К реке. Катер!

Никто не спорил. Первые выстрелы засвистели над головой, когда до пристани оставалось не больше ста метров.

— Закончить кадетское, учебку, отслужить по распределению пять лет, продолжить жизнь в армии по контракту на те же пять лет. Потом еще дважды по пять. И после всего этого остаться в живых, непокалеченным, и даже межпозвоночную грыжу не заработать. И даже не спиться. Вот это и есть геройство, а не эти ваши подвиги из кино и книжек. Настоящая армейская жизнь — это работа. И не имеет ничего общего с выдуманными историями. И ты малец, в самом начале того пути, что я уже прошел.