На камеру заснять не удалось, но сотрудник отдела взаимодействия океана и атмосферы клялся, что видел пещерного льва. Это было в паре сотен километров от места посадки, где начиналась небольшая горная система, так же заросшая редколесьем.

Орбитальная съемка в инфракрасном диапазоне подтверждала, что в лесу бурлит жизнь. Я видел записи с радаров. Красные точки по всему экрану сливались в большие пятна.

Планету было решено использовать как охотугодья для членов «Сибпалладий холдинга». Официально она находилась под юрисдикцией Евразийского Союза, поэтому организовали официальное же лесничество. Для гостей построили небольшой отель на три этажа. Потом, если все нормально будет, можно будет и расшириться. Охотиндустрия на далеких планетах обещала стать прибыльным делом, в условиях, так же расширявшего свой ареал человечества. Управились менее чем за год, так как строились в стерильных условиях. По периметру стройки поставили несколько модулей АСНП «Суета» (Акустическая Система Нелетального Противодействия), гарантировавшая, что к стройке никто не приблизится. Прибор формировал инфранизкочастотные колебания и отпугивал все живое, вызывая бесконтрольное чувство паники. Когда мой новый непосредственный начальник «малолетний балбес» Эдуард Эдуардович рассказал мне об этом, я вежливо ахнул, подумав про себя, а почему такой штуки не было на торфопредприятии Вертажо Эридана? Вряд ли там зверья меньше, не говоря уже о чхоме. Чтобы армейцы не расслаблялись, что ли?

Да. Перед вылетом я пообщался с мажором. Он принял меня в обставленном инопланетными минералами кабинете, размером больше моей квартиры. С нескрываемым интересом пялился на шрамы на моем лице, спрашивал, правда ли я «потомственный егерь»? Выражение меня удивило, но не показав виду, я многозначительно кивнул, сообразив, что это видимо Сергей Эдуардович так сформулировал, дабы придать моей кандидатуре полновесности. В новом охотхозяйстве был нужен свой человек.

О чем бы не говорил «малолетний балбес», он будто хвастался. И про лесничество, и про АСНП, и про стройку, и про свою новую машину, которую умудрился вставить в разговор. У меня сложилось ощущение, что он лично открыл планету, установил акустические приборы и построил на ней охотничье хозяйство с новым Ситроеном в гараже.

Когда разговор подходил к концу дверь вдруг распахнулась.

— Какого хрена, Эдик?!! — вошла девица.

Классическая блондинка, какими их принято представлять в ситкомах и анекдотах. Немыслимая прическа, ярко накрашенные пухлые губы и обилие драгоценностей. Меня накрыло облако парфюма.

— Э-э-э, Рита, солнышко, я занят, — Эдик сначала потерялся, а теперь пытался взять себя в руки, нервно посматривая на нас Сергеем Эдуардовичем.

— Мало того, что это не пентхаус, как ты мне обещал, так он даже не двухуровневый.

— Милая, давай потом…

— Я как последняя дура, рассказала и Таньке, и Нельке, и Гульке, что жить теперь буду в пентахаусе, заранее пригласила их на новоселье. Через неделю уже, между прочим. А куда я их теперь приглашу?! Мне эту халупу показать стыдно!

— Халупу?! — ей все же удалось вовлечь Эдика в разговор. Он возмущенно привстал, — халупу?!! Квартира в центре! На сто тридцать квадратов! Три комнаты! Дизайнеры работали, денег с меня содрали, золотые часы купить можно было.

— Квартира?!! — Рита потрясенно переспросила, — ты сказал, — квартира?!

— Ну, да. А что?!

— То есть, это даже не апартаменты?!!

— А какая разница?

— Разница?! Я что буду жить в квартире? И что дальше? Буду борщ тебе варить? Или может мне стиркой или глажкой заняться?

— Что? Подожди. А при чем тут…

— При том! К апартаментам прилагается обслуга. И потом апартаменты, — это престижнее. Это значит роскошь. Танька говорит, что ей муж так сказал.

— Да, что за глупость. Это понятие не роскоши, а просто юридическое. В самом помещении и разницы то нет. А Литвинов все, что угодно скажет, чтобы Танька ему мозги не компостировала.

— Глупость?! То есть, я еще и глупая?!

— Да нет, я хотел сказать…

— Одноэтажная квартира, — блондинка, сокрушенно покачала головой, — я просто нищая! Все нормальные люди живут в двухуровневых апартаментах, на последнем этаже.

— Зайка, но квартира на последнем этаже. Чем не пентхаус?

— Блажен кто верует.

— Это кто сказал? Литвинов? — возмутился Эдуард Эдуардович.

— Нет! Пушкин!

— Нет. Грибоедов, — тихо сказал я.

Я не знаю, зачем вмешался. Наверное, потому что только что выяснил, что я ненормальный человек, раз живу не в двухэтажной квартире.

Сергей Эдуардович пнул меня под столом.

Блондинка Рита перевела на меня изумленный взгляд, будто заговорил один из предметов мебели.

— Ты еще кто?

— Мы на ты?

Еще один пинок под столом. Я сообразил, что сейчас могу потерять работу, так и не найдя ее, поэтому благоразумно заткнулся.

— Это мои сотрудники, солнышко, и мы обсуждаем важный рабочий вопрос.

— Я точно знаю. Хорошо запомнила — Александр Сергеевич, — Рита не сводила с меня возмущенного взгляда.

— Все верно. Александр Сергеевич Грибоедов, — я вовремя убрал ногу и пинок пришелся в ножку стола.

Блондинка демонстративно полезла в сумочку, достала «листок» и заколотила по монитору пальцем.

Три мужика сидели, молча пялились на нее.

Рита мрачно смотрела в «листок», затем резким движением запихнула его обратно в сумку.

— Был бы умный, то сидел бы по ту сторону стола, — сказала она и скользнув по моему лицу, добавила:

— А кто Квазимодо написал, знаешь? — и направилась к выходу.

— Нет такой книги, — вздохнул я, — а «Собор Парижской богоматери» написал Виктор Гюго.

Дверью она хлопнула.

Напоследок Эдуард Эдуардович пожал мне руку, всем видом показывая, что снизошел до этого жеста и пообещал приехать летом сам, «пострелять жене на шубу». Я заверил его, что буду ждать, подумав про себя, что ни весной, ни летом пушных зверей не бьют.

Меня оформили.

Сергей Эдуардович удивился, что у меня так мало вещей, когда я на следующее утро сгонял в Сыктывкар и вернулся к вечеру обратно с одним чемоданом.

А что мне было брать?

Я хотел уехать. От всего. Я бы и эти мелочи не брал, но без смены одежды, туалетных принадлежностей и планшета, было бы слишком по-спартански. Шел по космопорту налегке. Единственный чемодан ехал рядом подсвечивая голубым цветом бело-черные плитки.

Летели на гигантским сухогрузе «Велес». Не считая космический парус, обслуживающий и жилой модули составляли одну тысячную от размера корабля, все остальное — грузовые отсеки. Летели десять дней, что по космическим меркам, недалеко. Я расспрашивал Сергея Эдуардовича о планете, он меня б армейских буднях, оба уклонялись от прямых ответов и оба это поняли. После чего я ушел читать планшет, а он играть сам с собою в шахматы. Я скрытничал по поводу службы по понятным причинам, а он то что скрывал?

Хотелось водки.

Кроме нас на корабле везли грузы на дальние планеты. Обувь, одежду, промышленное оборудование, медикаменты, продовольствие. Отдельным контейнером стояли упаковки с гибридами земных семян пшеницы, ячменя и овса. Ими предполагалось засеять крытые поля на орбитальной станции, висевшей над вулканической планетой, где добывали магматическую горную породу. На самой планете вырастить ничего было невозможно, условия не позволяли. Но в связи с особой ценностью материала на орбите построили станцию размером с небольшой город, и чтобы снизить затраты на доставку продуктов, а заодно и освободить грузовые места, решили выращивать злаки прямо там. Поэтому нашими соседями были агрономы, которые беспрестанно проверяли температуру контейнера. Здесь же везли чернозем и еще один контейнер красного цвета мимо которого один из зерновиков, «старший научный сотрудник», как он важно упомянул при знакомстве, ходил чуть ли не на цыпочках и как мне казалось, молитвенно сложив руки.

— Гватемальский кофе? — понимающе спросил я.