— Подождите, — вдруг вмешался Сергей Эдуардович, — что за бумажка?

— К вам это никакого отношения не имеет.

— И все же.

— И все же не имеет. Я прошу вас, не прерывать заседание.

— Трагедия с его родителями случилась под Соликамском, а от комиссии по делам несовершеннолетних приехал человек из Сыктывкара. Почему не из Перми?

— Какое это имеет отношение к делу?! — возмутился Евгений, — вы как будто меня подозреваете в чем-то?!

— Просто ответьте, — настаивал Сергей.

— Послушайте, у меня нет времени на вас. Я не обязан вам ничего объяснять, и вынужден напомнить, что вы вообще здесь находиться не должны. Будете мешать заседанию, я попрошу вас вывести.

— Попросить-то ты можешь, только, кто тебя слушать будет? Не знаю, кем ты себя возомнил, но уверенный в своем умственном превосходстве фигляр, еще больший глупец, чем фигляр обычный. Так о какой бумажке речь?

Меня уже никто ни о чем не спрашивал, и я сидел и вертел головой. Как и председатель, чуть опешивший от происходящего.

— Отстаньте вы от меня с этой бумажкой. Документ я потом покажу Олегу, а не вам.

— Разумеется. Но, а почему представитель по делам несовершеннолетних из Сыктывкара, а не из Перми, вы мне ответите?

— Да с какой радости?! Вы не…

— Да бросьте. Вопрос поднят. Не сейчас, так после заседания вам придется на него ответить. Лучше сейчас.

— Что непонятного?! Вы сами слышали — Олег живет в Сыктывкаре. Квартира у него там. То есть, дело относится к Северо-Западному округу.

— Слышал. А ты слышал, что прописан Олег в доме на территории Вишерского заповедника? То есть Приволжского округа.

— Что вы мне тыкаете?!

— Обещаю, я извинюсь, сразу после вашего ответа.

— Я уже ответил.

— Нет, вы соврали, а я вас уличил. И теперь снова переспрашиваю. Почему делом Олега занимаетесь вы? Вы, а не представитель Приволжского округа?

— Мне больше нечего вам сказать.

— Да вы ничего не сказали! Покажите бумагу, которую Олег должен подписать.

— Еще раз напоминаю, что ничего вам не должен, и вы от меня ничего требовать не можете. Вы здесь никто!

— Давай так. Сразу пойми — я никуда не денусь и Олег без меня, ничего не подпишет. Верно? — он обратился ко мне.

Я, на волне его эмоций, рефлекторно кивнул.

— Вот видите. Вам все равно придется показать эту бумаженцию. Не сейчас, так потом.

С видимой неохотой, серый Евгений достал из планшета листок.

— Вот. Самая обычная доверенность.

Сергей Эдуардович читал хищно, будто это не доверенность на квартиру, а признание Жанны Д'Арк Пьер Кошону в колдовстве.

— А почему она на твое имя?

— Я же назначен опекуном. Вы забыли?

— Но доверенность именно на имя. Безо всякого упоминания, что ты опекун.

— Это уже юридические детали, — серый Евгений протянул руку, чтобы забрать лист.

Сергей Эдуардович, повернулся, подставив ему плечо и продолжил чтение.

— Они вообще не должны были тебе этого выдавать. По закону, в такой сделке будет отказано. Но тебе все же выдали. Интересно почему?

— Вы рассуждаете о вещах, о которых не имеет ни малейшего представления.

— Так. Думаю, понял. Ребятки из той юридической шарашки, наверняка в доле.

— Ну, знаете ли!

— Теперь знаю. Олег, не вздумай это подписывать.

Я встал и, ни на кого не смотря, громко заговорил:

— Пожалуйста. Послушайте меня. И поймите. Я не поеду в какую-то чужую семью. Я благодарен этим людям, что они вызвались мне помочь, но я никогда не буду с ними жить. Я просто не сяду ни в самолет, ни в поезд. Не в наручники же вы меня закуете.

— Олег… — начал председатель.

— Подождите. Я понимаю, что со мной надо что-то делать, но это не выход. У меня есть… — я запнулся, — была, только одна семья. Другой не будет. Дальше я сам. Не пацан уже. Мне скоро пятнадцать.

— Возраст совершеннолетия — восемнадцать. В крайнем случае, можно написать заявление о собственной дееспособности. Это в случае, если ты где-то работаешь и зарабатываешь достаточно для самообеспечения. Но и заявление принимается только с шестнадцати лет.

— Это только цифры. Я здоровый парень уже. И сил хватает и ума.

— Еще и закон.

— Но не заставите же вы меня…

— Парень. Если надо будет, заставим. Ты лишь кажешься себе взрослым. Взрослость — это не только силы и ум. Хотя по его поводу у меня серьезные сомнения. Возраст, в первую очередь, опыт. А его у тебя пока нет.

— Я не получу его в чужой семье!

— Кстати, получишь, но и это не главное. Ты просто не можешь оставаться один.

— Я уже остался. И ситуацию лучше не менять. Потому что лучше, она не станет.

— Пойми меня сынок, но я не буду с тобой спорить, — председатель вежливо улыбнулся, — решим так…

— Постойте! Мне действительно одному лучше. И всегда было! Я не люблю компании. Я никуда не вписываюсь. Мне с людьми неинтересно. Я вырос так! — говорил быстро, боясь, что он меня перебьет. — Да я же в лесу вырос! С детства в походы на дальние кордоны хожу. Что с отцом, что один. Мне нормально, когда рядом никого нет. С той семьей мне будет хуже. И им! Я начну хамить, лезть в драки. Я же знаю!

— Вот и научишься себя с людьми вести. Это может и нелегко, но необходимо, — председатель уже не смотрел на меня сочувственно. Скорее мрачно. Надоел я ему, — и от меня уже ничего не зависит. Ты попал в систему, парень.

— Возможно, я могу предложить выход, — вмешался Сергей Эдуардович.

— Слушаю, — председатель хотел быстрее закончить.

— Сами видите, желания идти в приемную семью, у парня нет. Да еще и характер. А учитывая его навыки жизни в лесу, он может сделать неплохую карьеру в армии.

— В армии?! — удивились и председатель и я.

— В армию так же, с восемнадцати лет берут, — с недовольством констатировал председатель.

— А в кадетское училище, как раз до пятнадцати.

— Пусть лучше с людьми учится ладить.

— Там и научится. Но с учетом всех своих качеств, научится тому, что ему ближе.

— С чего вы взяли, что у него есть эти качества? Жизнь в лесу, — это еще не бойцовские навыки. А в кадетское именно с такими берут. Видел я профессиональных военных. Это всегда люди определенного склада. И не похож на них парень.

— Так прежде чем профессиональными военными стать, они ведь с чего-то начинали, верно? И потом, необязательно ему суровым агрессором становится. В столице есть авиационный кадетский корпус. Имени Покрышкина. Это как раз интернат. Или Сибирский кадетский корпус. Это там же, в столице.

— Ты сам-то в армию…, то есть в суворовское хочешь? — спросили наконец меня.

— Э-э-э… — аргументировано и красноречиво ответил я. Все происходило слишком быстро.

— Я, кончено могу дать ему направление в Новосибирск, но столица капризна и направление на екатеринбургского сироту не обязательно вызовет интерес. Ему могут просто отказать, — председатель качал головой.

— Из центральных еще Омское, но и здесь в Екатеринбурге есть кадетское.

— Да не в этом дело. Сами видите, — парень нерешителен. Это еще не характер, — председатель качал головой, — все же ему лучше в семью.

Мысли в голове напоминали игровой автомат. Окошко, где мелькают картинки, и ты, не зная, какие выпадут и выстроятся в ряд, напряженно наблюдаешь. Наконец скорость картинок замедлилась, стало вырисовываться какое-то понимание. На выбор предлагалась или чужая семья, или учеба в кадетском, с последующей службой в армии. Я выбор сделал. Теперь оставалось помочь сделать его председателю.

— Уверяю вас, я достаточно решителен и бойцовских качеств мне не занимать. Скорее уж даже с избытком.

— Это все еще просто слова, парень.

Я вышел из-за стола:

— Как я успел понять, этот мужик, — я ткнул пальцем в серого Евгения, обескураженно слушавшего вышедший из-под контроля разговор. — Этот мужик гад и хотел отжать мою квартиру?

— Вообщем да, но при чем здесь… — начал Сергей Эдуардович и заметив огонек в моих глазах осекся, — парень нет! Стой!!