Как ра́дужно лицо его! И вдохновенно. А улыбка! – приветливее не бывает.

Он сожаленье выражает в связи с необходимостью лететь в салоне рядом, где средоточие средств по управлению державой. Любезно предлагает лекцию послушать по его Супер-материализму. И желает самого приятного пути.

И мы взлетаем!

Ещё с минуту на экране светится лицо Зандора.

С почтительным подобострастием нанизывает он одну улыбку на другую. И вместе с его чуткими словами «не скучайте» – обрывается внезапно связь.

А вместе с ней неумолимо гаснет свет и раздаётся рёв сирен… невыносимый жуткий скрежет во всех пяти углах моего «кабинета». Его вибрации трясут и резкие толчки в разные стороны – одну, другую, третью… Нет, но… такое, относительно приемлемое положение вещей длится не долго: начинается сильная качка, и невесть откуда «пространство» заполняет облако яростно жалящих и больно кусающих насекомых.

Вдобавок в мощных динамиках звучит задорный «Танец с саблями» Хачатуряна… вперемешку с фрагментами из лекций Зандора.

Читает автор.

Однако с этого момента за ходом дел в «Преисподней» – во вверенном мне феерическом «гламур-сарае» – я наблюдаю на почтенном расстоянии – в творческой зале Командо́ра.

Так иногда я буду называть Зандора.

Вместе следим за тем, что происходит на экранах его пульта управления полётом: Зандор – сидя в рабочем кресле, я – приютившись под прозрачным потолком – среди узоров паутинок, сплетённых мной на «скору-руку», – мной, в качестве одной из моих ипостасей – крохотного паучка Шала́бе, – Шалабе, толк знающего в тонкостях интриг возле-научных и возле-кормило-властных.

А на экране! – полчище крыс оккупируют все им доступные места моего «Уголка».

Свет то включается, то гаснет. Дымит, чадит, горит проводка. Тлеет… И улыбается Зандор.

Летим на максимальной скорости – сверхзвуковой. А это значит: сей фантастический полёт не может длиться вечно.

И половина его позади. Но… впереди иные сервисы и злачные услуги:

Гигантский спрут в «салон» вползает. Озабоченно в потёмках рыщет – норовит всё заключить в свои смертельные объятия.

Да. Скучать с Этим!

Рад, весел Командор – потуги не напрасны. И почему-то его вовсе не смущает факт, что неизменно избегаю его ясных глаз и объективов кинокамер.

Не успеваю «насладиться» зрелищем на мониторе, как трескаются, разбиваются и разлетаются все стёкла в иллюминаторах моей кабины. После чего… становится свершённым чудом сотворенье «Ада».

Да, чудом. И бесспорным фактом:

Все формы жизни здесь неотвратимо задыхаются и дохнут, – дохнут нещадно, уносимые со свистом за пределы совершеннейшей из душегубок!

Но. Это не предел гостеприимства крепчайшего умом Столпа Супердержавы:

При приземлении кабина гостя начинает бешено вращаться! Быстрее и быстрей.

Да, аналогия здесь с центрифугой до чрезвычайности уместна.

И наконец! – на пологом вираже при посадке – из гофрированных шлангов, – шлангов «гофре» – подаются в салон нечистоты столь омерзительного свойства!

Да… они подаются! Из шлангов.

В количестве неудержимо щедром.

И снова они! – из «гофре»… И на предельной скорости вращается кабина – крутится, кружиться… свершает обороты! И…

Убавляет их. Их сдерживает… замедляет ход.

И с визгом тошнотворным – затихает.

Посадка свершена.

Немного погодя дверь отворяется, и жаркий свежий воздух знойного тропического лета наполняет камеру беспрецедентных удовольствий.

И вот – к моей «экспериментальной гильотине» подан трап.

Зачем?

Имеются сомнения в победе у Зандора? Или это какая-то рутинная формальность?

Я не спешу порадовать «явлением народу» отца Русского Материализма и его команду.

Но… эта жара! Заставила Зандора развязать шёлковый галстук, сбросить двубортный кашемировый пиджак.

И вот – он во главе спецов из засекреченных порядком служб, в радостном предвкушении победы, жадно впивается глазами в тьму, – во тьму меж косяков дверных – сарай-амбарных.

Что тут случиться может? И чего произойти не может никогда?! Попросту произойти не может – вследствие применения столь непредвиденных параметров полёта. От высочайшего авторитета мировой науки.

Ну… ничего такого… никто как бы не ожидал. Это понятно. И всё-таки… все трепетно и терпеливо что-то ждали.

Эх, до чего нерасторопно время в такие напряжённые минуты! – когда победа предсказуема, неотвратима. Когда разбит противник и повержен. Когда он втоптан в Грязь. Растоптан!

Ах, эта Грязь! Кто изобрёл её? – придумал. Чей Гений её сотворил для цели столь приятной?

Какие сладкие, блаженные минуты! Счастье.

Счастье?!

Когда после Такого! Эдакого… Как ни в чём не бывало! – весело и беспечно, в роскошном костюме аристократа «с иглы», по трапу сбегает на встречу непримиримый соперник и враг.

Чудовищно! Немыслимо. Нет! И… улыбаться надо.

И улыбается Зандор. Вежливо. Учтиво. Осведомляется о предоставленной мне степени комфорта.

– Ошеломляющая степень, – я отвечаю, изображая восхищение и благодарность.

– Надеюсь, вы…

– И я надеюсь.

– Вы тоже? Неужели?

– Конечно.

– Что?

– Вы не скучали?

– Нет. На самом деле. Но…

– Не беспокойтесь – я не смел и слова пропустить из ваших умопомрачительных пассажей. Вы оракул, мой друг. Вы трибун!

– Это приятно слышать.

– Но слышать – это одно.

– А в чём другое?

– В том, что, преодолев сотню-другую миль, окажемся у цели. А там… на деле и проверим верность ваших мировоззренческих ноу-хау.

– Проверим? Да. Ну, разумеется. Тайо-Танао. Завтра в полдень.

Зандор раздумывает несколько секунд. Потом с руки браслет снимает. И подаёт его мне со словами:

– Здесь все необходимые средства для связи. С детальными инструкциями к ним.

– Благодарю. Однако… в тех «инструкт-деталях»… нет ничего «такого»?

– Какого?

– Что отменило бы необходимость самой связи.

– Нет. Нет, конечно. Кстати, как вы намерены пройти через погран-контроль?

– А вы?

– Ну… предположим: для вельможи моего калибра, для этого поставить на колени эту милую страну – не самая невыполнимая задача.

– Ну… предположим.

– А что до пограничников… то с ними говорить рекомендуется на языке особом. Том, что без слов поймут они на много лучше. Хотя едва ли догадаются когда, что есть такой язык на самом деле.

– Да? Это любопытно.

– Пойдём. Я покажу.

В зоне погран-контроля предлагают Командору предъявить какие-нибудь документы. Он надменно поднимает бровь, нечто показывает и проходит.

– Что вы им предъявили?

– Это, – с гордостью произносит Зандор и показывает мне электронную карту с экраном, передающим мне команду обезоружить одного из офицеров.

И если бы я был не я…

– Это… разработка вашего института?

– Одна из самых перспективных.

– Круто.

– Да, но вы как прошли?

– Сказал, что я с вами.

И снова улыбается Зандор. Почти непринуждённо… добродушно. И искренне почти.

– Ничего вы им не говорили.

– Но у меня никто ничего и не спрашивал.

– Похоже, мы могли бы сотрудничать в области известных нам технологий. Подумайте об этом, Сигео. Надеюсь на вашу пунктуальность при завтрашней встрече.

– Где б я отважился усомниться в пунктуальности вашей.

И расходимся мы. В разные стороны. С целями – противоположными диаметрально.

Хотя… там видно будет.

Манила!

Я не знаю ещё, как буду добираться до следующего места встречи, но у меня есть немного времени. И мне так хочется успеть хотя бы слегка прикоснуться к жизни этого необычного города.

Однако браслет, мне вручённый Зандором, не самая безопасная вещица. Это электронными ноу-хау напичканный до предела «мозг». А также – характеристика его изобретателя и прежнего владельца.

Считываю с электронной «безделицы» план Командора. Просчитываю его шаги. И вношу коррективы в программы, встроенные в эту «художественную поделку».