— Я делала отвар из свежих трав. — Сказала Абелия. — Они были собраны на рассвете, пока солнце еще не высушило росу. И должны быть сварены до захода солнца. — Абелия отошла к стене, предоставляя гостям больше свободного места. — Положите раненого сюда. — Целительница указала на небольшую кровать в углу хижины.

Фернан и Луи выполнили ее указание.

— А я тоже ранен! — Взволнованно воскликнул Базиль, словно волнуясь, что про него забудут.

Седовласая целительница окинула его спокойным и внимательным взглядом.

— В таком случае сядь за стол, и не мешай мне. Я займусь твоими ранами позже. Еще есть раненые? — Все остальные отрицательно замотали головами. — Тогда вы тоже садитесь. Отдохните после дальней дороги.

Даша, граф Делакруа и Базиль уселись на невысокие лавочки возле стола. Луи лавочки не хватило, поэтому он спокойно сел на пол, скрестив ноги.

— Ну, я пойду. — Сказала Клоди, обращаясь к целительнице. — А то мне еще огород полоть надо.

— Иди, — ответила та, — дальше я справлюсь сама. — Получив разрешение идти по своим делам Клоди, в своей привычной, торопливой манере вышла из хижины.

После того, как крестьянка ушла, Абелия занялась лечением раненого воина. Молча, совершенно не обращая внимания на оставшихся гостей, словно их здесь и не было. Развязав насквозь сырые бинты, целительница внимательно рассмотрела раны. Выглядели они все так же плохо.

Бросив в угол бесполезные мокрые тряпки, она взяла небольшой котелок, налила в него воды из ведра у печи, и поставила кипятиться на огонь. Затем она подошла к ряду полок, закрепленных на стене. Все эти полки были заставлены и завалены горшочками и мешочками с сушеными травами, и снадобьями, приготовленными из них. Осмотрев свой "арсенал" целительница стала выбирать нужные для работы ингредиенты.

Все находящиеся в комнате люди, затаив дыхание, наблюдали за ее действиями. Нельзя сказать, что они так дружно замерли и затихли потому, очень сильно уважали целительницу. И нельзя сказать, что им было так уж сильно интересно то, что она делает (результат действий был гораздо важнее). Но то, как она это делает; как легки ее шаги, как плавны и точны движения ее рук. Все вместе это напоминало некий гипнотизирующий танец, заставляющий зрителя впадать в состояние легкого транса и, все дальше и дальше за ним наблюдать.

Безмолвно заворожена работой целительницы, не была лишь Даша. Не смотря на жару в хижине, девушке совсем не хотелось оттуда уходить. Напротив, ей было безумно интересно рассматривать все вокруг себя. Было любопытно, какие травы будет использовать Абелия, чтобы помочь больному. И очень сильно хотелось поговорить с ней наедине. Порасспрашивать о колдовстве, поговорить о своих новых способностях. Глядя на целительницу, Даша была практически уверена, что она что-то может об этом знать. Быть может, Абелия могла бы научить Дашу, чему ни будь полезному, в плане управления этими электрическими молниями, так бесконтрольно и опасно вырывающимися из ее рук.

Пару раз девушка чуть сама не заговорила с целительницей. Но, по ее сосредоточенному занятию больным, Даша поняла, что сейчас не самое подходящее время отвлекать ее вопросами, и решила немного подождать.

Понаблюдав за ней еще некоторое время, Даша перевела взгляд на Фернана. В этот момент в душе девушки всколыхнулись волнение, тоска и, уже немного притупившаяся, обида. С того злополучного вечера, Даша впервые была так близка к графу Делакруа. Друг от друга их отделял всего навсего небольшой деревянный столик. И, не смотря на такую пустяковую преграду, на такое маленькое расстояние, мужчина, еще совсем недавно казавшийся ей идеалом, даже не поворачивал голову в ее сторону.

Девушка тяжело вздохнула. Пока все остальные увлеченно наблюдали за действиями пожилой целительницы, Даша, незаметно для остальных, задумчиво изучала Фернана. Романтично всматриваясь в черты его сурового и прекрасного, мужественного лица, запоминая каждую из них.

Даше очень нравились его прекрасные волосы. То, как они искрящимися золотыми волнами ниспадали с плеч. Ей хотелось запустить в них свои тонкие, красивые пальцы, прижаться к ним щекой. Ощутить их нежный, прохладный шелк на своей коже.

Дашу восхищали его длинные, изящные ресницы. Сводили с ума бездонные океаны синих глаз. Пленяли чувственные губы. Даше хотелось подойти к Фернану, нежно провести ладонью по его щеке. Ни о чем, не думая, крепко обнять прекрасного графа. Забыв обо всем, показать ему, выплеснуть навстречу свои чувства. Хотелось, чтобы он их принял. Понял. Почувствовал и оценил. Проникся, впитал их. Почувствовал то же, что и она. Всю ту прекрасную палитру красок и страстей, переполнявшую ее сердце.

Ах, сколько Даша не обманывала себя, не говорила себе, что она гордая, в глубине души она прекрасно знала, и понимала, что граф Делакруа уже давно прощен. Но, Даша все еще не могла себе позволить показать ему свои истинные чувства. Пока не получит от Фернана искренних слов извинений.

И дело тут совсем не в глупом желании, показаться ему гордой и неприступной. И не в желании, из принципа, и упрямства, выйти победителем из этого противостояния. Не в жажде маленькой мести, и унижении графа, раскаянием и признанием того, что он был неправ. Ей ни к чему былo просто сухое и унылое "извини". Даша хотела услышать его просьбы о прощении потому, что тогда Фернан искренность своих чувств к ней. Раскаянием он доказал бы, что его любовь не ограничивается животной похотью. Раскаяние бы подтверждало, что он способен признавать свои ошибки, что он готов платить за них виной. Готов платить за них муками совести. Что он готов за них страдать. А это значило бы, что и любить он готов всерьез. Любить по-настоящему. Пламенно, и нежно. Любить не только телом, но и душой. Так же, как и Даша, без остатка раствориться в глубоких, искренних чувствах.

Но, шло время, а величественный, мужественный воин, граф Фернан Делакруа, никак не предпринимал, даже малейших шагов, в плане налаживания отношений с Дашей. Он был спокоен и вежлив, как, видимо, и всегда. Но, несмотря на непосредственную близость к нему Даши, граф даже не пытался с ней заговорить. Когда ему случалось, нечаянно, бросить на девушку мимолетный взгляд, он словно проходил через нее. Как будто Даши там и не было.

Даша это замечала, видела, но понять такое поведение, такое отношение к себе, она не могла. Ей было обидно. Единственное, что более — менее примиряло ее с ситуацией, — если это вообще можно было так назвать — так это то, что время сейчас, для таких личных и трепетных выяснений отношений, было совсем неподходящим. Для полноценного разговора им нужно было остаться наедине. Совсем, совсем одним, в тишине и покое. А сейчас, в обществе друзей, соратников и посторонних людей, разговор совершенно не представлялся возможным. Оставалось только надеяться, что граф, как и Даша, просто ждет подходящего момента, чтобы сказать ей нужные слова, и расставить все точки над и.

Вода в котелке быстро закипела. Абелия сняла воду с огня, и насыпала в нее выбранные на полочке, сушеные травы. Помешав лекарство деревянной ложечкой, она дала ему настояться пару минут. Затем процедила его через тонкую белую ткань, не позволяя вареным травинкам просочиться сквозь нее. И с помощью чистого кусочка ткани, смочив его в отваре, стала протирать гноящиеся раны больного. Отвар был еще горячим, и раны целительница протирала, довольно сильно нажимая на них. От столь сильных ощущений воин мучительно застонал, на мгновение, выйдя из забытья.

Затем, посчитав раны достаточно чистыми, Абелия взяла баночку с густой, мазью, и щедро намазала их ею. Мазь имела темно зеленый оттенок, из-за замешанных в нее целебных трав; была жирной и полупрозрачной на просвет. Как следует намазав алые раны целебными снадобьями, Абелия перевязала их чистой и сухой тканью. Закончив обработку, она накрыла страдальца тонким одеялом, и оставила отдыхать.