Наташа пробыла у брата недолго, и уехала ещё двадцать восьмого числа. Родители Херин тридцатого перебрались к Химчану и Шилле, уехавшим на недельный отпуск, и взяли на себя заботу о коте и собаке. Но Новый год они всё равно встретили с дочерью, её мужем и детьми, после чего, едва перевалило за полночь, собрались и попросили вызвать им такси. Дэниэл оделся и пошёл провожать тёщу с тестем. Посадив их в традиционный жёлтый нью-йоркский транспорт, адвокат закурил, глядя, как падает медленно с неба редкий снег, поблескивая недолговечным серебром. В распахнутом длинном пальто, задрав голову, он простоял так, пока сигарета не истлела до самого фильтра. Гуляния в городе были в самом разгаре, Манхэттен пел, плясал, праздновал, пил и купался в раздолье, отмечающие и празднующие проходили, смеясь и хохоча, вдоль домов и машин, толкаясь на узких для такого случая тротуарах. Дэниэл не мог сказать, что совсем не разделял общего веселья, но на душе было другое настроение. Впервые за много лет у него был такой спокойный и малолюдный Новый год. И впервые он не мог исполнить главного желания своей любимой женщины. Он перестал быть её волшебником, всемогущим защитником, а ничего более позорного для себя Дэниэл и представить не мог. Как такое случилось, что Рин не может на него во всём положиться, и её невысыхающие из-за Сандры слёзы, которые она умудряется прятать и не показывать, никак не останавливаются, потому что он бессилен? Он не может помочь. Ни жене, ни дочери, а соответственно и себе. Окурок отлетел в урну, стукнувшись о металлическую стенку и брызнув внутри фонтаном оранжевых искр.

Поднявшись обратно, Дэниэл нашёл свет выключенным везде, кроме прихожей и детской. Посуда была составлена в раковине на кухне. Потушив лампу в прихожей, разувшись и умывшись, мужчина подкрался к порогу комнаты, манившей его, как маячок. Сандра спала в колыбельке, Бомми в своей кроватке, Херин, в велюровой лиловой пижаме, накрывшись пледом, только-только легла на диван, но её сомкнутые усталые веки показывали, что она уже на подходе ко сну. Дэниэл стоял и не мог сдвинуться, любуясь своими любимыми девчонками. Кто-то мечтал о сыновьях, возможно, но ему было так тепло, так сладко в своей семье, если бы всё не омрачало здоровье Сандры. Но это не вина ребёнка, это вообще ничья вина, а если кто-то и ответственен, то только он — Дэниэл, это ему пришло в голову так быстро завести второго ребёнка, не дав организму Херин набраться достаточного количества сил.

Ему и самому хотелось спать, но уйти вот так от своих самых родных и близких созданий он не мог. Покосившись на диван в зале, который ещё не застелил на ночь, Дэниэл пошёл за матрасом, который выдавал Химу с Шиллой. Притащив его сюда же, в детскую, тихо-тихо, бесмушно, не выключая ночника над колыбелькой Сандры, он осторожно постелился возле дивана, на котором дремала Рин. Раздевшись, он прилёг на него, накрывшись одеялом, и дотянувшись до руки жены, лежавшей возле щеки, поцеловал её. Ресницы дрогнули, и глаза молодой матери открылись. Соображая, от чего проснулась, и что её побеспокоило, Рин увидела Дэна и улыбнулась. Он ещё раз поцеловал тыльную сторону её ладони, уже взяв в свою руку.

— Прости, что разбудил, — прошептал он. Супруга посмотрела вниз, с дивана, и обнаружила матрас. Потерев глаза, она сказала таким же неуловимым шепотом:

— Ты что, на полу спать собрался?

— Говорят, что как Новый год встретишь — так и проведёшь. — Дэниэл провёл второй рукой по волосам Рин, зачаровано разглядывая её, словно в первый раз, любуясь каждым локоном, её чертами, ровными бровями и аккуратными ушками. В тёплых отсветах ночника, смягчающих и мирных, ему чудилось, что он только что влюбился в эту женщину, настолько она покорила его в эту секунду. И так было уже тысячи раз, тысячи мгновений, которые он не мог бы сосчитать. Он любил её постоянно, окончательно и словно заново, так свежи ежедневно были его чувства. — Я хочу провести год рядом с тобой, Рин, держа твою руку в своей, — сказал он. И без того сентиментальная, переживающая каждую минуту по весомому поводу — за жизнь дочери, Херин, не издав ни звука, не удержала одинокой слезы, сбежавшей из уголка глаза и быстро скатившейся до подбородка.

— Милый, — протянула она свободную руку и обняла мужа за шею, свесившись с дивана и прижавшись к нему. — Я люблю тебя. Очень тебя люблю.

— И я тебя люблю, родная, — обнимая её, Дэниэл и не заметил, как они поцеловались, и Рин вдруг соскользнула к нему на матрас. Но их близость не имела интимного продолжения. Оказавшись бок о бок, они уютно примостились в тесноте, обвивая друг друга руками и ногами. Рин потёрлась носом о его подбородок, вдыхая табачный запах. — Прости, я покурил и забыл чем-нибудь закусить…

— Не надо. Я люблю и этот запах тоже, — поцеловала его в губы она, — потому что он часть тебя.

Захватив жену в крепкие объятия, Дэн целовал её макушку, лоб, скулы, пока она не уснула второй раз, расслабленная и счастливая. Какие бы проблемы их ни тревожили, что бы на них ни наваливалось, пока они вместе — им всё по плечу. Пальцы Рин в его ладони обмякли, волнения утихли. Над их головами прозвучало причмокивание Сандры, а Бомми, как обычно, спала беззвучно и незаметно. Прирождённая разведчица. Улыбаясь, Дэниэл уснул и сам.

Но под утро возле него зашевелился мобильный телефон, стоявший на беззвучном режиме почти постоянно. Моментально среагировав на звук, Дэн нащупал трубку и поднёс к глазам. Звонил Хосок, но здесь поднять было невозможно, не разбудив всех. Юрист посмотрел на своё левое, онемевшее плечо, на котором сладко высыпалась Херин. Он не может её побеспокоить! Это преступление. Одной рукой он сбросил вызов, и увидел, что в чате золотых куча сообщений. У него было несколько подобных чатов: один вмещал абсолютно всех золотых, другой тех, с которыми он наиболее часто и близко общался, третий состоял из тех золотых, которые считались как бы руководящими и главными, в нём не хватало лишь Лео, далёкого от технологий и средств связи. Там был даже мастер Хан, но не он. В этот раз сообщениями наполнился тот чат, что включал самых близких друзей: Джереми, Шейка, Хосока, Химчана. Разговор начал около часа назад Джей-Хоуп, но, не получив ответа, видимо, принялся названивать. Сколько же было времени? Дэниэл посмотрел на циферблат. Восьмой час утра, не так уж поздно. Что же такого случилось? Он принялся вчитываться в состоявшуюся беседу, где вовсю болтали сеульские золотые, у которых уже было девять вечера, и молчали они с Химчаном, думавшие, что заслужили отдых и могут отвлечься от постоянных дел по спасению мира хотя бы в ночь с тридцать первое декабря на первое января. Но не тут-то было.

Началось всё с поздравлений с Новым годом, наступившим в Сеуле на четырнадцать часов раньше, чем в Нью-Йорке. А потом Джей-Хоуп сообщил, что у них там заарканенный наёмник с Утёса богов, судьбу которого нужно решить как можно быстрее. Убивать его, как врага, или попытаться использовать? Без Дэна он не смел объявить приговор, и просил приехать главаря, чтобы обсудить большим собранием, как быть с пленником? «Приехать в Сеул? Как можно быстрее? Да ты с ума сошёл» — написал в чат адвокат. «Я сойду с ума, если мне придётся одному тут ломать голову, как поступить с Эвром. Ты нужен здесь, Дэн!» — отозвался Хосок. «У меня тёплая постелька, нарядная ёлочка и сладкий сон, я не хочу ничего решать, я хочу лепить снежки и кататься на санках» — сопроводив сообщение придурковатыми смайликами, отправил его Дэниэл. «Дядя, не охреневай, поднимай свой зад и гони в аэропорт» — подбодрил Хосок. «У меня под боком Рин спит, я не могу встать» — получил он на свой призыв. «Мы тут все не о древесную кору по ночам трёмся, что теперь, из-под одеяла вообще не вылезать?» — поинтересовался Хоуп. «Первого января можно и не вылезать» — угрюмо написал Дэниэл, но не добавил каких-либо смайлов, поэтому о его настрое оставалось догадываться. «Поддерживаю, — вклинился Шейк, — я бы не вылезал числа до десятого». «Вылезать стоит хотя бы для того, чтобы влезть снова» — заметил Джереми. «Молодцы, у вас почти получилось сделать так, чтобы я забыл, о чём шла речь, — написал Хосок, — но всё-таки, мы соберёмся всей бандой или нет?». Дэниэл застыл с неподвижным пальцем, переставшим нажимать на буквы и складывать их в слова. Это его обязанность, он предводитель, и судьба пойманного наёмника, очень опасного и умелого — это не шутки. Но отъезд снова расстроит Херин. Однако с Сандрой пока всё нормально, и он не должен сильно задержаться в Южной Корее. В личные сообщения, тет-а-тет, написал Химчан: «Если хочешь, я поеду». Дэн вздохнул. Смог бы брат принять правильное решение, сделать верный выбор? Стоит ли ему начать уступать главенство, чтобы тот привыкал, на всякий случай, управлять золотыми? «Нет, я не хочу даже думать об этом, я не должен допускать и мысли, что мне есть на кого свалить мои обязанности и заботы. К тому же, есть и более серьёзная причина, по которой Химу туда нельзя» — подумал Дэниэл и написал кузену: «Ты в международном розыске, в Корее тебя мигом сцапают, не забывай. Так что, всё в порядке, я слетаю, не беспокойся». Это не была жадность до должности, это не было жаждой власти, просто мужчина привык нести ответственность, взявшись за что-то, раз и навсегда он принимал на себя обязательства, и никогда от них не отклонялся. Тем более не собирался заставлять кого-то рисковать, если сам способен был провернуть полёт безболезненно. Для всего, кроме нервов Херин.