«Кстати, — опять всплыл Хосок в общем чате, — а вы знаете, как будет на английском банда Бана?». «Не начинай» — написал Шейк. «Gang Bang*!!!!» — с рядом скоб-улыбок проорал Хоуп. «Если быть точным, — поправил Джереми, — то всё-таки будет Bang's gang». «Напомни, почему ты до сих пор мой друг?» — завершив вопрос смайлом с закатившимися вверх глазами, спросил Джей-Хоуп. «Потому что я дороже новых двух» — козырнул частью поговорки господин Юнг. «Нудел бы поменьше — вообще б цены не было, — взгрустнул Хосок, но тотчас оживился, — ну так что, элитарий манхэттенский, тебя ждать или да?». «Каннамская богема, кто б говорил? Сейчас закажу билеты в интернете на какой-нибудь дневной рейс» — подытожил Дэн и, выйдя из чата, полез в браузер. На сайтах касс, где можно было зарезервировать билет, писали о переносе большинства перелётов из-за надвигающейся метели и крупных снежных заносов. Самый ближайший рейс на Сеул обещался едва ли не следующим утром. Дэниэл заулыбался, продолжая не шевелить половиной тела, чтобы не беспокоить жену. Если он не в силах противостоять обстоятельствам, то за него это делает погода. Хоть кто-то встал на его сторону!
И первого января они всё-таки выспались. Спали до упора, пока не проснулась Сандра, потребовавшая плачем еду. Херин автоматически поднялась, не разлепив век, аккуратно достала дочь из колыбельки, села с ней на диван, действуя инстинктивно и до конца открывая глаза в процессе кормления. Девочка ухватилась за материнскую грудь и притихла. Дэниэл потянулся, наблюдая за этой картиной. Даже больше — это была его икона. Может, кому-то нужны религии и святыни, а у него есть своя, на которую можно молиться, которой можно поклоняться. Он поймал довольный взгляд жены, тоже засмотревшейся на него. Он лежал и смотрел на неё снизу, она сидела и глядела на него сверху. В тихом безмятежном утре этого взгляда было достаточно для того, чтобы передать всё испытываемое, всё ворочающееся в сердце, переполненном неохватной любовью.
— Папа, — послышался голос Бомми с другой стороны. Дэн повернул голову. Старшая дочь встала в кроватке и терпеливо ждала, когда и на неё обратят внимание, но, не дождавшись, заговорила. — А мы кушать будем?
— Конечно будем, сладкая, — стал подниматься мужчина, с сожалением скользнув взглядом по груди Рин, предназначенной в этот раз не для него. Натянув штаны, он вытащил Бомми из-за поручня. — Пошли готовить завтрак, заяц. Будешь помогать бате? — Бомми радостно кивнула. Помогать бате ей безумно нравилось.
***
Хим отложил телефон, но какое-то время мы всё равно не могли заснуть, хоть и пришли в номер около пяти утра, встретив Новый год в ресторане, с другими постояльцами Горного дома Мохонк, и проспав с тех пор часа два.
— Дэн всё-таки полетит в Сеул, — вздохнул он. Привалившись на подушку Хима, я видела всю их переписку; к счастью, от меня больше ничего не скрывали, и я была в курсе золотых дел мужа. Однажды, так давно, будто это было в другой жизни, меня пробовали пытать, чтобы я сдала Химчана, но я не сказала ни слова. От порезов на руке остались тонкие шрамы, а ко мне осталось безусловное доверие. Ребята знали, что даже под страхом смерти я бы не выдала их, тем более, у меня не было того, чем можно шантажировать другую какую-нибудь женщину — детей.
— Но он был прав, ты бы и не мог вместо него. Тебя там только и ждут.
— А каково Дэну? А Рин? Хосок мог бы и сам решить, тоже мне, велика важность — жизнь наёмника…
— Ну да, он не котёнок или щеночек, — шутливо, но тем не менее разделяя позицию Хима, что животные заслуживают большей жалости, сказала я. — Может, Хосок действительно не знает, как поступить? — Я говорила о человеке, которого знала чисто теоретически и мельком по фотографиям. По общению же в чатах я создала себе о нём определенное представление. Нечто легкомысленное и постоянно юморящее.
— Да всё он знает, просто соблюдает дисциплину и субординацию. Положено, чтобы последнее слово было за главарём из нашего рода, вот и не нарушают вековые традиции.
— Традиции — это круто, — принялась рассуждать я, — спору нет, бывают глупые и необоснованные, но существуют и такие, которых хочется придерживаться. Они придают всему какую-то весомость, некий загадочный смысл.
— Любишь ты всё приукрашивать, — улыбнулся Химчан, обняв и притянув меня к себе.
— Иногда полезно. Есть в жизни моменты: некрасивые, тусклые, противные. Если смотреть на них на такие, какими они и являются, то недолго разочароваться, загрустить, приуныть. А можно самим для себя воспринять их иначе, придумать что-то, добавить, на что-то закрыть глаза, и всё станет ярче, приятнее, интереснее. Разве не правильно?
— Правильно, кнопка, абсолютно правильно. Неизвестно, создал этот мир кто-то или он создался сам из хаоса, в любом случае, теперь он в руках людей, и если мы опускаем руки вместо того, чтобы наводить порядок, то улучшений больше ждать и неоткуда.
— Вот именно! Поэтому традиции — это круто, — повторила я, захихикав. — Давай собственные придумывать? Мы уже третий Новый год вместе встречаем, а у нас до сих пор никакого собственного таинства, какой-нибудь символической церемонии, которую надо было бы соблюдать! Что-то такое, что можно было бы делать, а окружающие бы не понимали и думали: «Вот чудаки!».
— Ну, давай теперь каждый Новый год отмечать в Мохонке? Чем не странность, торчать в номере без телевизора и не смотреть ни одну новогоднюю передачу?
— Нет, тут с разнообразием лучше. То в центре Нью-Йорка, то дома, то в каком-то отеле, то с друзьями, то вдвоём, то с роднёй… — сказала я, и замолчала, подумав о том, что у меня-то родни не было никакой. Семейный праздник всегда подразумевал Дэниэла и Херин, их дочек, родню Хима, одним словом. У меня кроме него вообще никого не было. Он понял моё молчание и прижал крепче, поцеловав в висок.
— Мы соблюдаем главную традицию, утерянную большинством современных людей.
— Какую? — стало любопытно мне.
— Храним супружескую верность. — Я сама вжалась в него теснее, положив голову на грудь и широко улыбнувшись. Взяв его руку, я переплела свои пальцы с его. Это было правдой. Мы ни разу не изменили друг другу. Не только за время брака, но и за те два года ожидания, что ему предшествовали. Не знаю, как Хим, а я даже в мыслях всё это время не хотела никого, кроме него. И иногда мне было стыдно за те подозрения, которые бродили во мне какое-то время по поводу Соры. Я должна была сильнее доверять Химу, я должна была чувствовать его любовь, и любить сильнее, ведь сомнения в любимом человеке, если они безосновательные, унижают обоих, но в большей степени того, кто сомневается. А как говорила Джейда, моя многоопытная подруга, умеющая быть спокойной и плевать на чьи-либо попытки поколебать её счастье: «Ищут улики измен и поводы придраться те, кто хочет расстаться. Кто расставаться не хочет — сидит и помалкивает, прикидываясь слепым и глухим, если надо». Уж она-то говорила со знанием дела, ведь Санха, любящий её и, я думаю, тот, кто никогда и ни за что её не бросит, не хранил ей верность ни раньше, ни, подозреваю, сейчас. И всё же редко встретишь более гармоничную и удовлетворенную друг другом пару, чем они. Почему-то в их случае мне не казалось, что измена — нечто страшное. Джейда когда-то работала проституткой, как и я, и прямо под носом Санха уезжала с клиентами, и он всё простил и забыл. За тот период жизни она, откровенно говоря, затрахалась, так что теперь её больше прельщало душевное тепло, нежели физическое, а вот темперамент Санха не угас, и вряд ли угаснет в ближайшие лет десять, поэтому, наверное, Джейде даже спокойнее, когда её лишний раз не трогают. Но это был уникальный случай, когда подобные отношения виделись мне нормальными. Я вспомнила разговор в кабинете Дэна на Рождество. Для них с Рин я не приемлю измен, потому что она никогда не сможет пойти с другим мужчиной, переспать с кем-либо кроме Дэна, поэтому и он не имеет права ходить налево. — О чём так глубоко задумалась? — оторвал меня от обмусоливания чужой личной жизни Хим.
