— У Дэна он наверняка будет…

— Он сказал, что больше не намерен заводить детей. Слову Дэна можно верить.

— И дальше что? — Джело не мог увязать себя с проблемами клана покойного Джунвона. Его зачем в это суют? К тому же, его бесил фанатизм, с которым Сунён относилась ко всей этой преемственности, к легенде и легендарности.

— Я остаюсь.

— Где ты остаёшься? — не сообразил сразу Джело.

— Дэн не хочет, Хим не может. Остаюсь я. Я могу родить сына. — Глаза Сунён прожгли молодого человека насквозь, и больше ему ничего объяснять было не нужно. Нет, не только поговорить она с ним хотела. От разговоров дети не рождаются. Джело отступил бы ещё, если бы уже не вплавился в стенку, ища пути капитуляции. Он предпочел замолчать. Если повезет — чему не бывать, конечно, даже в параллельной Вселенной, — то Сунён забудет о его существовании и уйдет. — Ты сделаешь мне ребенка? — Спросила она то самое страшное, что уже ждал Джело.

— Ты с ума сошла. Детей по заказу не делают, Сунён.

— Делают, и ты это знаешь.

— Хорошо, для этого есть банки спермы, но я в доноры не нанимался! — начал злиться парень, боясь, что Хисуи услышит суть этой беседы. Это будет настоящий ужас, если весть о том, что Сунён требует её оплодотворить, разнесется по всем его товарищам и знакомым.

— Я не хочу рожать отцу внука от неизвестно кого. Там же не предоставляют информацию!

— Да я то чем лучше, чем неизвестный некто? — приложил ладони к груди Джело, немного ссутулившись, чтобы быть ближе по росту к Сунён. — У меня родители — пьяницы, а я безработный безответственный жулик! Какой из меня отец?! Боже, да о чём мы говорим? Это даже двух слов обсуждения не стоит!

— Ты будешь идеальным отцом. Для моего ребенка.

— Не буду! Стань суррогатной матерью для Химчана, он же наследник Джунвона!

— Ты хочешь нашпиговать меня спермой брата? — прищурилась Сунён. Джело осекся.

— Я забыл, не подумал. Прости.

— Но ты был близок к истине. — Она взяла его ладонь в обе свои и стиснула. — Мне тоже некогда будет воспитывать ребенка, я для этого не предназначена. Мы с тобой не будем скованы этим ребенком, мы будем свободны. Мы отдадим его Шилле и Химчану. — Джело за секунду сменил выпученные глаза на нахмурившиеся, над которыми нависли сурово брови. — Они ведь хотят стать родителями. Так пусть воспитывают! Таким образом, он будет по крови родным Химчану. А твоя Шилла, как ты думаешь, ей приятнее будет усыновить чужого, или всё-таки твоего?

— Она не моя, — только и смог поправить Джело после паузы. Сунён проигнорировала это.

— Если ты не хочешь сделать счастливой меня, — «А возможно ли это, сделать тебя счастливой? — подумал Джело — Не родилась ли ты неспособной даже смеяться?» — То подумай о своей Шилле. Она мечтает о материнстве. Она хочет ребенка, и если его ей подаришь ты…

— Ты хочешь сказать, подарю тебе? — хмыкнул Джело, отличив маскирующийся корыстный интерес Сунён.

— Я не скрываю своего желания. Я назвала тебе лишь ряд последствий, выгодных и другим людям, но относительно меня, да, всё обстоит именно так. — В спальню, неся на подносе три пиалы с зеленым чаем, вошёл Хисуи. Под его появление девушка закончила свою речь теми словами, которые хотел бы вычеркнуть из людской памяти Джело: — Сделай мне ребенка. — Но, увы, это гипнотизер умел стирать людям те или иные воспоминания, а вот промыть ему самому мозги было невозможно.

От изумления чуть отшатнувшись назад, Хисуи всё-таки удержал поднос в крепких руках, но, когда его заметили и посмотрели на него, шутливо бросил:

— Только, прошу, всё-таки не на моей кровати, ребята.

Осень пришла в Бруклин, да и во весь Нью-Йорк. А по календарю — во весь мир ещё с первого сентября. Но уже месяц спустя смену сезонов выдавало не только число на бумажных листках многотысячных тиражей, спешащих из типографий оповестить всех о том, что 2022 год не безразмерный, но и погодное самочувствие. Улицы знобило ветреной прохладой, подмораживало утренними влажными туманами, лениво и с нежеланием расползающимися после ночи по своим норам в тупиковых переулках, за мусорными баками, в метрополитене. Расположенный на океанском побережье, Нью-Йорк часто кажется мне слишком мокрым, как подводное царство Посейдона, хотя влажность и близко не такая, какая бывает в Сеуле. От этого тоже хотелось забиться в свою норку — квартиру, — и устроиться поудобнее. Отопление в нашем доме немного барахлило и прогревало недостаточно, поэтому я проснулась в тёплой футболке и носках, вопреки тому, что любила спать без всего. Если бы сегодня не было месячных, я бы грелась об Хима, но в данном случае пришлось одеться и обойтись этим.

За три последних недели у нас впервые совпал выходной день, и он был испорчен отсутствием возможности заняться любовью. Несмотря на это, я всё равно нашла себя в объятьях Химчана, предпочитавшего не отпускать меня даже во сне. Мне это нравилось, до дрожи в пальцах, до ломоты костей, до безвредного безумия, не родственного социально опасному помешательству, хотя, если любовь с ним имеет что-то общее, то, пожалуй, да. Я всё ещё безумно любила Химчана. За два с лишним года брака мы не потеряли желания постоянно держаться друг за друга, по-моему, тут было чему радоваться. Перевернувшись на другой бок, я обвила его рукой.

— Мёрзнешь? — «Угу» — сквозь дрёму ответил он и прижал меня сильнее. За лето он похудел, занявшись собой, вернул свою спортивную форму, побродив с Дэниэлом по спортзалам, так что лишние килограммы жира уже не грели. Его. Меня эта грелка обдавала жаром в любом виде. Моя ладонь пробралась к его подтянувшемуся животу и погладила его. — Я хочу горячего чая, но не хочу выбираться из-под одеяла. Там холодно. Что мне делать?

— Ждать, — пробормотал Хим, пробуждающийся от разговора.

— Когда ты встанешь и нальёшь нам чай?

— Нет, весны, когда потеплеет. Мне тоже холодно, — улыбнулся он с закрытыми глазами, издеваясь надо мной. Я ущипнула его за бок, возмущаясь и веселясь одновременно.

— Тогда мы умрём с голоду.

— Кто приносил завтрак в постель в прошлое воскресенье?

— Ты работал, поэтому, когда я проснулась, была одна и готовила себе сама. Значит, твоя очередь.

— Это не считается, ты же только себе его готовила, — упрямо отказывался он покидать убежище. — А когда мы в последний раз завтракали вместе?

— Я не помню. — Завершив учёбу, получив степень бакалавра, я больше не вставала к первой паре, провожая заодно в офис и Хима; спала до обеда, после чего отправлялась в ресторан, где трудилась до часу-двух ночи. Возвращаясь, чаще заставала его спящим, пускающим меня под свою руку, и так день за днём. Усталость, конечно, не всегда мешала сексу, но времени на долгий, выматывающий и выходящий на первый план секс не было давно, примерно эти самые три недели. Вечность! Носом я тыкнула его между ключиц. — А, я как-то встала вместе с тобой и приготовила омлет с беконом, помнишь? Всё, теперь точно твоя очередь.

— Не считается, тогда не было так холодно.

— Ну Хим! — не больно пнула я его под коленку. — Чай. Чай, чай, чай!

— Ладно-ладно, — вздохнув, он открыл глаза и перевернулся на спину, утягивая меня за собой. Положившая подбородок ему на грудь, я ждала, когда он перестанет тереть веки. Опять допоздна сидел за своим ноутбуком, беспрестанно бродя на просторах сети, аж белки глаз краснели. Даже очки не спасали. Когда он надевал их, я таяла от умиления, такой спокойный, мирный, интеллигентный и безобидный, красивый и сосредоточенный убийца, взломщик и злодей. Часы на тумбочке возле кровати показывали почти час дня. — Чего хочешь на завтрак?

— Тебя, но не имею возможности, поэтому чего-нибудь сладкого.

— Мы доели пирог, который был позавчера в холодильнике?

— Вроде бы.

— Тогда из сладкого только куриные котлеты. И овощной салат. — Я поморщилась без вдохновения. — Не хочешь?

— Не-а. — Беседа чередовалась с паузами, но решимости выскользнуть на волю из тепла ни у кого не прибавилось. — Ты так сосредоточено вчера чем-то занимался. Какое-то важное дело?