Все же он — не щенок. А невиданная бабуйня.

Но МОЯ бабуйня.

‒ Малява, подожди меня при входе. ‒ Взмахом руки указываю направление в другой конец коридора.

Не особо похоже на команду, которую отдают песикам. Но я ж в дрессировке ни в зуб ногой.

Пара секунд проходит в бездействии и в тишине. Малява только сидит и молчаливо пялится на меня. А затем ‒ о, счастье! ‒ поднимается и неспешно топает прочь от нас.

‒ Вы дали куге имя? ‒ Ректор даже не скрывает своего изумления.

‒ Есть такое. ‒ Вдохновленная успехом принимаюсь выкрикивать вдогонку еще команды: ‒ И присмотри за Радиком! И если в туалет захочешь, не брызгай на клумбы. Лучше под дерево…

‒ О, нет, нет, ‒ оживает Мишаня. ‒ Прошу вас переформулировать последние команды. Пусть лучше метит какие-нибудь каменные поверхности.

‒ Почему? ‒ заинтересовавшись, оглядываюсь через плечо на ректора.

‒ К сожалению, цветы не переживут нашествия куги. Как и деревья. А камни пусть себе плавятся. Все равно архитектурными особенностями здешних застроек предусмотрено, чтобы от них куски отрывали или головой об них шарахались.

‒ А зачем камням плавиться? ‒ Слегка торможу и не могу связать одно с другим.

‒ Организм куги работает по-особенному, и облегчаются эти животные не часто. Но, как говорится, очень метко. Их выделения практически плавят любой материал.

Мать моя! А я ж его на руках носила и на коленках миллион часов держала. Ладно, что хоть мой Малява воспитанный и не решил мимоходом меня пометить. А то остался бы от Лютика один стебелек да чепчик.

Прижимаю ладони к щекам и судорожно выдыхаю. Сколько же сразу информации на мою бедовую головенку. А я же недавно кексики кушала, а они мне всегда удачу и успех предвещали. Вот угораздило же программе бытия именно сегодня заглючить.

Опомнившись, подскакиваю и воплю вдогонку псинке:

‒ Малява! Только не в кусты! Слышишь?! Цветы не тронь! Играйся с камешками!

Очень надеюсь, что у нас с ним и правда возникло это пресловутое взаимопонимание, а иначе будет один большой конфуз.

И тогда его точно в клетку посадят. И меня следом закинут. И будем мы с ним вместе ждать условно-досрочного за хорошее поведение и клятвенное обещание не плеваться и не гадить в хозяйский цветник.

Дело сделано.

Поворачиваюсь к двери, а там Мишаня уже взмахивает рукой в приглашающем жесте.

Кабинет ректора наполнен черными и бордовыми оттенками. Кое-где на полках проглядывают черепушечные красивости: часы на дубовом столе, массивный органайзер для канцелярии, ажурная лампа. Больше всего пространства занимают шкафы с книгами. Повсюду залежи свитков.

‒ Присаживайтесь. ‒ Ректор подтаскивает поближе к своему столу удобное на вид кресло.

Долго уговаривать меня не приходится. Все святое уже отбито после скачек на Радике, так что я не против присесть на что-нибудь мягкое.

— А что вы имели в виду, говоря, что здешние застройки предусмотрены для шараханья об них головами?

Мишаня бодро плюхается в собственное кресло, к слову, увенчанное черепом с зелеными огоньками в глазницах, и только потом откликается:

— Заметили, какая у нас общая идейность в архитектуре? Солидность, созданная благодаря атмосфере старинности и некоторой ветхости построек, в то же время приправленная надежностью каменных кладок и твердынь.

Киваю, проникнувшись торжественностью интонаций ректора. Конечно, вид территории академии впечатляет. И неважно, что ожидаешь увидеть среди цветущих клумб прогуливающихся джентльменов, которые при приветствии приподнимают шляпы, а при распитии чая чинно отгибают мизинчик, а вместо этого получаешь толпу полуголых бодибилдеров, абсолютно не страдающих от переизбытка тестостерона. А в административном здании, где приютился ректор, вообще контраст на контрасте: в «приемной» со статуями и витражами ждешь пение хористов под аккомпанемент органа, а в кабинете руководителя пытаешься угадать, в каком углу тут обычно, принося в жертву, режут ягнят.

Однако я уверена в одном: в этой академии точно не бывает скучно.

— Так вот, — продолжает между тем мужчина, — это организовано специально. У нас, как вы понимаете, особые студенты. Элита элит, и силищи им не занимать, но большинство из них все еще далеки от понятия сдержанности. И порой «несдержанность» даже не от их желания зависит. Не всегда себя эти дети контролируют. А страдает имущество. — Мишаня досадливо цыкает. — Хотя «Акрукс» — самое престижное учебное заведение всех пространств, ни одна страховая организация больше не берет нас под свое крылышко. Слишком уж часто на нашей территории что-то рушится или взрывается. И немудрено, — он отгибает большой палец и указывает в сторону окна, — здесь собрались самые могущественные существа своих видов. Поэтому некоторое время назад мы с коллегами и решили видоизменить внешний облик академии.

— То есть чтобы, если там где-то кто-то что-то головой отобьет, не сильно заметно было? — догадываюсь я. — Все равно застройка на вид ветхая, а камней в стенах достаточно.

— Совершенно верно. — Ректору явно по душе моя понятливость.

А вот мне не по душе от мысли, что рядом со мной может что-то обвалиться от чужой несдержанности или еще хуже — взорваться.

Какое же счастье, что меня скоро здесь уже не будет!

— Что ж, Ася Лютикова, — Мишаня складывает локти на стол и устраивает подбородок на сложенных «полочкой» руках, — вы готовы?

— Отправиться домой? — преисполненная надеждой уточняю я.

Ректор улыбается. И я улыбаюсь в ответ. Мир, солнышко, лучики проникают сквозь стекло. Благодать.

— Нет. — Мишаня улыбается еще шире. — Готовы начать учебу в академии истинных альф?

О, выхухольная выхухоль… Мой внутренний Халк готов крушить, ломать и делать бо-бо.

Алле-оп! И второй мой презентованный тапок летит точно в лоб презентовавшему, а точнее, многоуважаемому ректору академии. Что ж, не надо было так необдуманно высовывать нос из укрытия.

Десятью секундами ранее первый тапок цели не достиг, но, по правде говоря, я особо и не целилась. То был пробный замах. И теперь его результат, уныло повесив кроличьи уши, свисает с челюсти черепа, украшающего кресло Михаэля.

Визжу. И это вовсе не беспорядочное нападение на чужие барабанные перепонки ‒ нет, нет. Верещу не сумбурно, а с чувством, с толком, с расстановкой. Без пауз, но вдохновенно.

В общем, план до неприличия прост.

Вот она я ‒ субъект, который с чрезмерной активностью треплет нервную систему любому, оказавшемуся в зоне поражения одного из главных девичьих оружий ‒ чарующего голоса с мозгодробящими децибелами.

То есть кто я? Правильно, раздражающий элемент.

А что нужно делать с такими элементами?

Не, не, изолировать ‒ вариант не катит.

Отправить куда подальше? Чудесное решение проблемы!

Вот эту гражданку Лютикову, пожалуйста, бандеролькой тибидохните обратно в ее квартиру. Заранее всем спасибо за содействие.

Вот и все. Стала бы я еще ради чего-то горланящую чайку изображать.

Разве им в академии нужна истеричная дева? Ясный кексик, нет.

Теперь же стоит эту мысль подоходчивее донести до Мишани.

Чем я и занимаюсь вот уже в течение десяти секунд.

Двенадцати секунд. Пятнадцати. Так и дыхалки не хватит.

Я уже потрудилась к визгу добавить бонусом швыряние предметов. Тапки первые с честью принесли себя в жертву. А чтобы визжать и раскидываться предметами обихода было удобнее, я забралась с ногами на выделенное мне кресло.

С начала атаки ректор благоразумно схоронился за спинкой своего кресла. И периодически высовывался оттуда для оценивания изменений на поле боя.

И в последний подобный заход и получает по кумполу вторым кроличьим тапком. Урон от такого снаряда минимальный. Но главное ведь не вывести руководящее лицо из строя, а вразумительно втолковать, кто тут трындец истеричка и кого нужно по-быстрому отправить туда, откуда и стащили.