Я прижималась к Мерцуру, вдыхала его запах и лишь поэтому могла держать себя в руках. Это сильное существо рядом давало надежду. Если нам на подмогу послали таких хороших богов, значит, и мы не безнадежно плохи.

Расставание получилось грустным. Мерцур помогал мне одеться, сам-то мигом вновь оказался пристойно облачён, и делал это так заботливо, что я едва не пала духом: показалось, что у нас происходит виноватое прощание, он счёл свой долг выполненным и теперь уйдёт, но едва я требовательно заглянула в глаза, как он, обняв крыльями уверенно кивнул.

— Выход есть, Сирень, надо лишь не сдаваться и думать.

— А ты можешь уничтожить их пушки? Ну, чтобы хоть немного сравнять шансы?

— Это вмешательство в суверенные дела чужого народа. В ответ их боги сотрут с лица планеты половину вашего лагеря. Страшную войну начать очень легко, прекратить потом сложно. Если мы четверо вмешаемся в ткань событий как разрушительная сила, проблема отпадёт сама собой потому что некому и ничего будет делить.

Ответ, пусть жёсткий, но честный меня как ни странно успокоил. С некоторых пор ложь стала ненавистна.

Мерцур поцеловал на прощанье, нежно погладил синим крылом, и я побежала обратно в лагерь, надеясь, что отсутствие моё не выдалось слишком долгим и муж ничего не заподозрит.

Игорь обычно много времени проводил в модуле, который превратили в офис, на строительстве почти не бывал, так что я не очень сильно волновалась из-за задержки, но едва переступив порог квартиры поняла, что супруг дома. Обоняние моё в последнее время заметно обострилось, и я сразу уловила знакомый запах, такой сильный и насыщенный, какой бывает лишь в присутствии его источника.

Муж сидел в кабинете, я свернула к спальне, чтобы спрятать коммуникатор и переодеться, но не успела, он вышел, притворив за собой дверь и заступил дорогу.

— Где ты была?

— Погуляла немного, погода чудесная, да и места здесь красивые, а на работе так устаёшь, хочется иногда просто побыть наедине с этим миром.

Я болтала всякую чушь, стараясь чтобы голос звучал спокойно и чуть легкомысленно, как бывает, когда хорошо отдохнёшь.

Игорь сверлил недоверчивым и странно сосредоточенным взглядом.

— Одна?

— Конечно!

И не врала ведь. С Мерцуром мы не гуляли. Я не могла понять, почему муж так рассержен, неужели кто-то видел меня и доложил? Но если застукали с крылатым существом, похожим на синего ангела неужели рискнули бы рассказать об этом? Подобная кляуза как-то не вызывала доверия, скорее можно было нарваться на насмешки.

— Ты прекрасно знаешь, что нельзя гулять одной! Здесь опасно.

— Ну что ты, такой спокойный мир.

— Я запрещаю тебе уходить из лагеря без сопровождения. Планета гораздо суровее, чем ты можешь себе представить, так что все будут соблюдать требуемую осторожность.

Затем, чтобы вернее превратить нас в стадо животных? Злость, поднявшаяся из глубины души, толкнула в грудь, жаром обдала лицо, мне показалось, что щёки покраснели, но проверить я, естественно не могла.

— Хорошо, — сказала я. — Как скажешь.

Надо изображать послушание, потому что изложенное Мерцуром, наполняло меня такой ненавистью к мужу и его продажным приятелям, что в глазах темнело, я боялась себя выдать.

Я свернула в столовую, раз дорогу в спальню муж мне преграждал, подошла к рабочему столу, намереваясь приготовить ужин. Игорь не желал питаться из общего котла, и, хотя днём вынужден был это делать, по вечерам требовал индивидуальную еду.

Я думала, что вопрос исчерпан, но не тут-то было. Муж пошёл следом за мной.

— Дай твой коммуникатор!

— Зачем? — очень натурально удивилась я.

— Кажется он барахлит, сигнал на пульт шёл очень странно. Я проверю и распоряжусь, чтобы починили.

Лишь теперь я сообразила, что отследить меня по прибору не составляло труда. Не знаю, действительно ли телефон работал с помехами, когда Мерцур был рядом или муж искал предлог, чтобы проверить историю моих переговоров и сообщений, но я, конечно, заподозрила последнее.

В другой момент отдала бы, поскольку скрывать мне было почти нечего, но только не сейчас. Драгоценную запись я намеревалась отстаивать до последнего.

— Ага, давай после ужина. Очень есть хочется, да и ты, наверное, проголодался.

— Ну вот пока ты готовишь, я этим и займусь.

Неужели нас выследили, и Игорю нужна именно запись? Конечно, Мерцур способен наговорить весь текст ещё раз, почему-то я была в этом уверена, но проблема не в уникальности материала, а в его секретности. Если Игорь узнает о моей осведомлённости, он тут же доложит своим хозяевам, и они обрушат на нас мощь неведомого оружия. До такой ли степени им нужны рабы, чтобы заморачиваться с придумыванием новых планов?

Меня муж точно прибьёт. Я почему-то нисколько не сомневалась в том, что он вполне способен на такой поступок. Если будет уверен, что кроме меня о заговоре никто не знает, придушит и заявит, что сама повесилась, или несчастный случай устроит.

С этим человеком я прожила несколько лет, а теперь увидела бездну в нём, страшную пропасть, куда можно сгинуть без остатка.

Наверное, в глазах моих что-то отразилось, одна из этих чудовищных мыслей, потому что Игорь зло прищурился и шагнул ближе, нетерпеливо протягивая раскрытую ладонь.

— Дай сюда!

Я инстинктивно попятилась, лихорадочно соображая, как мне незаметно спрятать прибор и сказать, что я его потеряла или забыла на стройке.

Увы, стоя на виду, я не могла забраться в карман и незаметно утаить искомое, потому отступила ещё на шаг и сказала:

— Нет!

Пусть думает, что у меня любовник, пусть наорёт, задушит ревностью, но я не отдам столь важные для нас сведения в его руки.

— Не могу, я его где-то оставила, сейчас сбегаю на стройку, наверное, он лежит там.

Я попыталась проскочить мимо мужа, но он опять с проворством, какого я в нём не подозревала заступил дорогу, ладони жадно зашарили по телу, отыскивая нужный карман. От неожиданности и гнева я оттолкнула Игоря, и вновь рванула к двери, когда он меня ударил.

Бок обожгло болью, дыхание сбилось и из горла вместо крика вырвалось странное кваканье.

Удивилась я, наверное, больше чем испугалась. Игорь никогда меня не бил, но ведь прежде он и человеком был другим, не видела я у него таких мёртвых злобных глаз, безобразного оскала.

От удара меня согнуло, но я не упала, постаралась выпрямиться, бежать дальше, но его кулак снова врезался в то же самое место и ярость от того, что бил он расчётливо, так чтобы не оставить заметных следов, но при этом навредить, помогла мне и теперь устоять на ногах.

Прежде и я бы, наверное, заплакала, упала, надеясь разжалобить супруга. Или просто сдалась, но теперь во мне пробудилась воля к сопротивлению. Я слабо ткнула его куда-то в грудь, понимая, что лишь разозлю, навлеку на себя ещё больший гнев и действительно — злая усмешка на лице стала шире. Глядя на этого чужого мне человека, я вдруг поняла, что на кону не синяки и ссадины, а вся жизнь. Этот незнакомый Игорь готов на любую подлость. Если я сейчас умру, то не помогу другим людям, и ребёночек, о котором я так мечтала, никогда не появится на свет.

Не знаю, откуда взялись силы. Что-то произошло с самим пространством. Я видела, как сжимается и вновь устремляется к моему животу кулак мужчины, всё происходило медленно как во сне. Чувства погасли, осталось лишь расчётливое равнодушие.

Почему-то я могла двигаться быстрее, чем Игорь, хотя тоже как под водой, и я воспользовалась случаем. Пальцы сжали спинку стула, прежняя я даже не смогла бы его поднять, тем более одной рукой, но новая женщина во мне была готова драться за своё будущее. Стул взлетел в воздух, словно вздыбленный ветром и обрушился на голову супруга. С проснувшейся вновь холодной радостью я увидела изумление в его глазах, а потом красная струйка скользнула по лбу, а взгляд поплыл.

Игорь рухнул на пол, а я отскочила в сторону и запоздало взвизгнула.

Вот не тому учат в академии! Ладно я, прогульщик, но и Ари не знал, как правильно построить хороший заговор. О связи с людьми не договорились, да и не понимали, как это следует правильно делать, пароли не придумали, явки не определили. Хорошо хоть я догадался сделать запись своих воспоминаний, точнее того что подслушал. Сирень мне поверила. Кажется, у неё был личный мотив, и я начал догадываться — какой. Запах другого мужчины на женщине почувствовал сразу, но не мне ведь предъявлять претензии: это я ему рога наставляю, а не наоборот. Дама решает кого миловать, а кого выставлять за дверь, я всегда безоговорочно соглашаюсь, как вылетать, так и оставаться.