Муж заговорил было о том, что его супруге не стоит корчевать вместе со всеми пни или таскать стройматериалы, но я возразила. Привыкла, мол, быть с людьми, они поддерживали в трудную минуту и негоже теперь поворачиваться спиной. Почти сразу Игорь согласился со мной, принял доводы, а это случалось нечасто. Моему демократизму надлежало демонстрировать всем, что распорядители не добиваются привилегий. Я поморщилась от формулировок, но про себя, а вслух выразила удовлетворение.

Поначалу он ненавязчиво присматривал за мной, но я поводов для ревности не давала, трудиться старалась в компании Дилси и Ланки. Игорь, должно быть, решил, что может мне доверять. К несчастью и сам он амуры не крутил, то ли остерегался испортить репутацию, то ли гулял, но хорошо скрывал это. Я вообще не представляла, как смогу его подловить.

Иногда меня ужасали собственная расчётливость и беспринципность, то, как стараюсь найти выгодную позицию для расторжения брака, но потом я успокаивалась. Не брак и был, так, странное сожительство двух чужих людей. Главное таблетки принимать регулярно, чтобы не появилось на свет дитя, которое свяжет со мной нелюбимого мужчину.

Я по-прежнему мечтала о ребёнке, но отец его… не могла представить рядом с собой Игоря, да и любого другого мужчину ковчега, а вспоминала синие волосы и оранжевые глаза с вертикальными зрачками. Глупо, нелепо, смешно, но я страстно хотел малыша от этого чуда с крыльями, хотя и не могла себе представить, как смогу родить такое странное существо, это если допустить, что удастся забеременеть.

Иногда мне казалось, был шанс понести от той пылкой любви в диких зарослях, и я начинала жалеть о том, что пила таблетки и вполне возможно загубила уже завязавшуюся во мне жизнь. В такие минуты хотелось плакать, и я мечтала про себя, чтобы синекрылый пришёл опять. Я бы хоть спросила, есть ли у меня надежда.

Гулять по памятным местам теперь не удавалось, но купаясь в озере после работы, я вглядывалась в зелёную стену противоположного берега: не мелькнут ли среди листвы яркие перья?

И вот однажды мне показалось, нет не то чтобы я увидела в лесу нечто необычное, скорее услышала зов. Поначалу решила, что это глупость, мерещится от жары и усталости всякая дребедень, потому что ведь не бывает сверхъестественных явлений, но потом появилась другая здравая мысль: мой синекрылый приятель сам по себе существо необыкновенное, так почему нет?

Если это и не призыв, то ничего страшного — всего лишь прогуляюсь. Я быстро ополоснулась, сделала вид, что иду к модулям, а сама свернула в заросли, благо вокруг озера сохранилась полоса нетронутого леса и побежала вдоль берега, точно зная, куда надо идти.

Я спешила, поскольку озеро было довольно большим, но до места не добралась, гораздо раньше из-за кустов вышел Мерцур и поймал меня в объятия. Что я ощутила даже не знаю. Словно попала домой. Его сильные руки, шёлк одеяния, слабый скрип-шелест перьев, запах, который я не могла бы назвать, но накрепко запомнила. Я прильнула к нему, ощущая твёрдые мышцы груди, горячее дыхание на своей шее.

— Сирень! — прошептал он и облапил уже по-настоящему.

Как же сладко, когда держат вот так: крепко и бережно, уверенно и без тени принуждения, когда сознаёшь себя не только желанной, но и равной. Почему слабея в его руках, я чувствовала себя такой сильной?

— Мерцур, я тебя ждала!

И опять всё было: взаимный жар, быстрая нежность. Я спешила добраться до его тела, кажется, даже больше, чем он до моего. Быть собой, брать что хочешь, отдавать то, что хотят от тебя, не стесняться и не стыдиться любого порыва, потому что всё происходящее прекрасно и правильно. Как он сумел меня этому научить? Когда успел? Впрочем, он же сверхъестественный, ему всё можно.

Наверное, происходящее между нами казалось мне сном, мечтой, взрослой, но сказкой. Даже если так, я не хотела разбираться в деталях, да и в целом — тоже. После лет заточения внутри корабля, на прекрасной свежей планете я хотела жить. Как змея, сбросив старую кожу, я норовила новую отрастить другой: ярче и лучше. Разве не за этим все мы пустились вдаль?

Когда мы потом лежали, обнимая друг друга и лениво ласкаясь, я подумала, что все переселенцы разделились на два лагеря. Одни хотели принести и посадить здесь прошлые законы, другие начать всё с чистого листа. Пока ещё ни те, ни эти не осознали до конца всю силу своих устремлений, но рано или поздно более многочисленная группа должна была победить. Не потому ли так нервничают руководители? Их вера устарела, однажды они полностью перестанут быть нужны.

— Сирень, нам надо поговорить, — сказал Мерцур. — Боюсь, это очень серьёзно.

— Хорошо!

Он бережно поцеловал куда-то в висок, пощекотав губами бровь и слегка отстранился, вероятно, желая придать своим словам больший вес. Я не возражала. Рядом с ним наступала правильность, в неё удачно вписывалась любая деталь.

— Ты не спрашивала, кто я такой, я не объяснял, но пришло время признаться. Я не ангел, как ты меня называла, я один из богов вашего нового мира. Нас двое: я — тёмный, есть ещё светлый, я познакомлю тебя с ним позднее. Нас посылают к людям, чтобы помочь им обрести ту веру, что наиболее подходит в данный момент. Вероятно, вы нуждаетесь в этом на новом месте.

— Разве Бог не един? — спросила я.

— Разные воззрения друг другу не мешают, — ответил он. — Я сам агностик. Религия — это способ постижения действительности, один из многих, так что не требуй, чтобы она объясняла всё. Нас двоих направили помочь вам освоиться на этой планете, и мы честно готовились делать свою работу, но нашлись другие претенденты на ваш новый дом.

— То есть?

Переход от философских построений к недоброй практической сути меня напугал. Стало холодно, и я теснее прижалась к горячему телу рядом. Оранжевые глаза глядели серьёзно, почти скорбно.

— На орбите болтается корабль иной цивилизации, он больше и мощнее вашего, у него есть пушки, а ещё их боги сильнее чем мы с напарником.

Короткая речь прозвучала нелепо, хотя исчерпывающе. Поверила я Мерцуру сразу, так не лгут, только осознать суровость событий удалось не вдруг.

— Они хотят войны?

— Уничтожить вас всех — для них не проблема, так они и намеревались поступить вначале, но потом решили действовать рациональнее. Землян хотят превратить в рабов, сберечь для грязных работ, а со временем низвести до положения домашних животных. Современные технологии позволяют довольно быстро лишать воли к сопротивлению. Насколько я понимаю, сама процедура у них уже отработана, причём не на моделях, а в реальной жизни.

Мы помолчали. Вечность, хотя скорее всего, прошло не больше минуты.

— Ситуация очень сложная, — сказал Мерцур. — Я пока не знаю, что тут можно сделать, но я не хочу сдаваться просто так. Если люди готовы бороться с неблагоприятными обстоятельствами, вместе мы придумаем, как поступить.

— Готовы!

Мысль о том, что моя и без того относительная свобода может превратиться в безоговорочное подчинение подхлестнула словно кнутом. Я поняла, что действительно способна драться, и немало найдётся других людей, на которых сможет положиться этот синекрылый бог.

— У тебя есть устройство, способное записать звук? — спросил он.

— Конечно!

Я достала коммуникатор и протянула Мерцуру, показав где нажать, чтобы заработала функция фиксации.

— Прости, если тебе будет неприятно, — сказал он. — Я подслушал некоторые разговоры и естественно могу передать их дословно, копируя голоса и интонации. Покажешь эту запись тем, кому доверяешь. Нам всем очень нужна ваша человеческая сообразительность и отвага.

Следующий час был, наверное, самым сложным в моей жизни. Фрагменты бесед, (проходные моменты, как я поняла, Мерцур опускал), буквально рвали сердце и не только потому, что среди прочих я слышала и хорошо знакомый голос мужа. Осознавать, что всё происходит так просто, одни люди продают других как скот и не испытывают при этом заметных моральных терзаний — вот что казалось самым страшным. Отправляясь в путешествие к новым прекрасным землям, разве мы понимали, как хрупка ткань нашего существования? Разве мыслили, что страшное прошлое никуда не делось, и слишком много сохранилось в некоторых из нас той тьмы, что в прежние времена омрачала образ человечества.