Пушка окрасилась алым, я не сразу поняла, что её уже достигли лучи восходящего светила. В нашу долину пришёл решающий день.

Мы бежали сквозь заросли, уворачиваясь от стволов и веток, перекликались — так мы чувствовали себя армией, а не толпой, ну, мне так казалось. Оглянувшись, я ещё успела увидеть, как макет орудия неспешно поворачивается на восход, видно внутри корпуса укрепили тот флаер, на котором прилетели к нам распорядители. Хоть какая-то от них произошла польза!

Солнечные лучи ударили в глаза, на миг ослепили, и я налетела на колючий куст и ободрала лицо, но почти не заметила этого. Дилси поддержала, потащила за собой.

— Бежим!

Инстинктивно мы направились в ту сторону, где встречались с богами под большим деревом. Не знаю почему, наверное, надеялись найти там защиту или наших ребят с крыльями? Знакомая дорога, казавшаяся такой длинной, когда пробирались таясь, виделась теперь короче и проще.

Я кричала и слышала чужие голоса, нас набралось много и видимо, мы воодушевляли друг друга. Вот и знакомая поляна. На ней никого не было. Я остановилась в изнеможении, всё же отвыкли мы за долгий путь в космосе от таких интенсивных нагрузок на свежем воздухе, конечно, тренировались как могли, но чужая планета есть чужая планета.

— Идём! — торопила Ланка. — Если подняться по этому откосу, увидим лагерь, то огромное дерево, я не раз разглядывала с площадки, значит и наоборот получится.

Зачем смотреть на лагерь, я не знала, но послушно побежала за девчонками. Мы ползли вверх, хватаясь руками за траву и камни, оскальзываясь, падая и снова вставая. Временами даже смеялись. Ужас происходящего как-то отошёл на второй план, мы неслись вперёд, стремясь опередить других, но склон оказался довольно крутым и длинным.

К подножию этого древесного великана я уже буквально подползала, на полном исходе сил. Ветви раскинулись так широко, что не охватить взглядом и всё же я заметила, что часть из них, как раз простёртая над обрывом, словно срезана ножом. Толстые сучья слабо блестели соком.

Странное явление, но соображать сейчас, что здесь случилось и почему не было сил. Я села, уцепившись для надёжности за корень и повернулась к чаше долины.

Лагерь отсюда выглядел так незнакомо, что я его не сразу узнала. Беспорядочные холмы модулей напоминали обломки раздавленного жука и лишь теперь стал понятен масштаб той катастрофы в какую превратилась наша относительно благополучная посадка. Почему мы живы до сих пор? Чудо нам помогло или крылатые боги, так похожие на обычных человеческих мальчишек? Что бы это ни было, дальше мы должны действовать сами. Нельзя всё время надеяться на чужое могущество, человеку положено за всё отвечать без скидки на слабость и короткий век.

Пушка торчала посреди представшей глазам разрухи, словно хищник убивший наш корабль и выглядела такой настоящей, что я с трудом поверила своим глазам. Невероятно!

— С Новым годом! — сказал вдруг Дилси.

Я повернулась, с недоумением вглядываясь в такое знакомое, а сейчас покрасневшее от усилий лицо. Подруга дышала тяжело, но улыбалась.

— На Землей сейчас первое января. Наступил новый год, — объяснила она.

— А у нас — новая эра! — уточнила Ланка.

Я хотела ответить, хотя ещё даже не придумала — что, когда от страшного удара содрогнулась под нами планета и пошёл над долиной, бешено нарастая, тяжкий гул.

Я глубоко вздохнул, словно борясь с невыносимой мукой бытия и сказал проникновенно:

— Спасибо, ребята, вы так мне помогли!

Голос шёл из глубины моей подлой души, звучал красиво. Немного дрожи добавил ему, совсем чуть-чуть.

Проняло даже Сварфа, угрюмый взгляд сместился с моей скромной особы, пошёл гулять по берегу и ближайшим соснам, ну или другим деревьям, я же не ботаник, чтобы знать такую чушь.

— Да не за что! — буркнул Горелый, но я видел, что мои речи ему приятны.

Кто бы мог подумать, что даже лоси сохатые с такой готовностью плывут на лесть? Да, я пустил в ход не примитивную похвалу, а хорошо продуманную тактику, но всё равно не ожидал, что эти двое старательно попадутся в ловушку.

Я продолжал, тщательно контролируя интонации:

— Это мой самый первый раз! И хотя я тёмный и не должен бы переживать из-за провала миссии, но я так мечтал о настоящей работе, и вот что получил. Народ мой гибнет, светлый мой прячется в страхе при малейшей опасности, я остаюсь один, разбит и унижен.

Сам чуть не разрыдался — вот я гад.

— Да ладно тебе, — добродушно сказал Горелый. — Народы вечно гибнут и чаще всего по своей собственной вине, таков закон бытия.

Ага, вещает прямо как патриарх, а ведь старше нас с Аргусом максимум на одну миссию. Впрочем, это я тоже использую в своих целях. Всё приплету и припомню, расплачусь с лихвой. Пусть я слезами умоюсь, но вы у меня умоетесь кровью.

Тяжело мне придётся, потому что душу жжёт стыд, но если чаще вспоминать про судьбу землян, то своя перестаёт выглядеть прискорбной. Да, я подло обманываю этих двоих, но ведь они сами напросились! Хочешь говорить с позиции силы — получи в ответ позицию слабости. Природа хитра, а её творения ещё предприимчивее.

— Но ведь это неправильно! — воскликнул я. — Люди не должны гибнуть, они разумные. Это моя самая первая работа, у нас обоих совсем нет опыта, совершенно не на что опереться. А ваш начальный мир, каким он был? Разумные существа, что там живут смогли преодолеть эту печальную зависимость?

Все любят поговорить о себе, своих достижениях, победах. Хороший способ задержать кого-то: если выказываешь готовность жадно его слушать, тебя автоматически считают интересным собеседником. Я уже и глаза смог поднять, усмирив клокочущее в них пламя. Короче, либо Станиславский мне бы поверил, либо я бы его прибил — одно из двух, без вариантов.

Я ожидал, что ребята зальются соловьями, перебивая друг друга, стремясь поучить и вразумить новичка, покрасоваться перед ним достижениями и свершениями, но оба впали в странную задумчивость, и я, соображавший куда быстрее их обоих вместе взятых, мигом понял, что один из лучших моих козырей оказался бит.

Боги, закончив одну работу, сразу же получают другую и выбрасывают из памяти большую часть сведений о народе, оставшемся за спиной. Оказываются не нужны многие детали, вот как фамилия, которую я только что помянул для красного словца и даже узнал немного мимоходом о её обладателе. Или сосны — деревья с иголками, знания о них мне ни к чему придутся на планете, где вообще нет таких растений. То есть балласт случайных, утративших актуальность сведений мы сбрасываем почти всегда, но оставляем для себя суть.

Главное для любого светлого или тёмного бога — опыт, который он приобрёл, набор ошибок или достижений, ступенька на лестнице взрослости. Не все же исключительно спотыкаются и падают, иные идут постепенно вверх.

Я наивно полагал, что противникам моим есть чем похвалиться, но ошибся. Судя по замешательству, которое охватило обоих, они либо ничего не достигли, либо не потрудились сделать выводы из своих закономерных провалов и случайных достижений. Лоси, в общем, и этим всё сказано, нечего с них взять!

Перестраиваться пришлось на ходу. Кляня себя за неловкий ход, я подумал с горечью, насколько проще обманывать умных — всегда есть за что зацепиться, а дураки соскальзывают с грамотной лжи за отсутствием шероховатости извилин.

— Впрочем, что там спрашивать! — воскликнул я с горечью. — Конечно всё завершилось благополучно. Это ведь я такой олух, что не смог справиться даже не с целым человечеством, а с его жалким клочком, выброшенным в космические бездны.

Едва договорив, я понял, что опять налажал. Пусть нас с Ари послали для начала в микронарод, чтобы смогли набить руку, эти-то двое тянут вторую работу, как минимум, и получили аналогичный по сути переселенческий корабль, значит реально первый опыт оказался не таким, чтобы хвастать им направо и налево. Вот ведь я бестолочь, а ещё другим чем-то пеняю!