— До тех пор, пока ты не пообещаешь, что не будешь трогать меня, если я выйду.

— Я лишь хотел прикоснуться к твоему лбу, — честно сообщил Август, оперившись боком о дверь.

— Ты что, градусник или Волан Де Морт?

— Я не собираюсь торчать у тебя дома, если ты лжешь, — он услышал, как Элинор тихо подошла к двери, словно размышляя над тем, стоит ли выходить, а если и выходить, то как обмануть Августа?

— Если ты не веришь, что у меня температура, то я могу измерить ее с помощью термометра, а не твоей руки, — Элинор осторожно прикоснулась к ручке, вслушиваясь в ответ парня.

— Я буду наблюдать за тем, как ты измеряешь ее.

— Хорошо, но ты обещаешь, что не будешь трогать меня? — согласилась Элинор, медленно открывая дверь.

— Обещаю.

Она неспешно вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. В ванной, в аптечке, она взяла старый стеклянный термометр, который уже показывал высокую температуру, и спустилась в гостиную, чувствуя, как Август внимательно следит за каждым ее движением. Элинор села на диван, укутавшись своим розовым пледом, и поместила градусник в подмышечную впадину.

— Перестань пялиться, — девушка недовольно покосилась на Августа, сидевшего напротив нее.

— Тебе холодно? — в ответ он недоверчиво осмотрел пушистое одеяло, которым Элинор замоталась.

— А ты хочешь меня согреть? — она отвела взгляд с хмыкнувшего Августа на телефон с непрочитанным сообщением. Марк написал, что «пляж отменяется», потому что по новостям передавали сильной дождь с грозой. И ко всему этому еще и семи балловый шторм. Она совсем забыла предупредить друзей, что не сможет прийти, но так даже лучше — не придется врать и им.

— Ты знал, что будет шторм? — спросила Элинор, показавшись какой-то испуганной и огорченной одновременно.

— Нет, — Август продолжал внимательно наблюдать за девушкой. — Часто это случается здесь?

— Это портовый город. Да, — она взглянула на часы, висевшие на противоположной стене гостиной. — Но только не в августе.

Прежде чем парень ответил ей, Элинор достала градусник и довольно покрутила его перед лицом Августа, словно трофеем. На нем ртутный столбец достиг отметки 99,7 (37,6С)

— А ты не верил мне, — она победно сложила руки на груди. — Сам видел, что я ничего не делала с термометром.

— Неужели у вас нет электронных градусников? — не желая признавать поражения, спросил Август, смотря на то, как тонкая палочка ртути переливается от теплого света ламп.

— Они, оказывается, ломаются, если их поместить в теплую воду, — она стыдливо отвела взор в пол, услышав, как парень усмехнулся над ее ответом.

В последнее время погода оставляла желать лучшего. Август обычно всегда был теплым и солнечным месяцем, любимым месяцем лета Элинор, но в этом году он начался с ветра и пасмурной погоды. Небо стало как сталь, холодное, затянутое непроницаемыми однотонными тучами, из-за которых на улице фонари загорались раньше, чем им положено. В воздухе чувствовались частички наступающего дождя и грозы. В открытое окно Элинор ударил ливень, проникающий прямо в гостиную, словно незваный нахальный гость. Он стучался и вошел, не попросив разрешения. Она резко повернула голову в сторону шума, похожего на стук двадцати барабанных палочек, за которыми следовали сначала яркие вспышки электрической небесной лампы, а затем гром, напоминающий звук столкновение двух огромных башен. Август быстро встал и крепко закрыл окно, отчего все шумы звучали более приглушено и отстранено, но они все еще были слышны.

— Элинор, — парень подарил ей недовольный взгляд, когда обошел всю комнату и закрыл остальные окна.

— Я не люблю такую погоду, — объяснилась девушка, встала, закутанная в плед.

— Черт, да в доме ведь тепло, а ты дрожишь, — она заметил, как ее руки были в плену легкого озноба, и сама она стала бледнее, чем обычно. — Ты выглядишь сейчас как щенок, оставленный в гараже во время грозы. Неужели ты боишься?

— Мне холодно из-за болезни, отвали, — Элинор огрызнулась, что окончательно убедило парня в том, что он прав.

Солнце скрылось за горизонтом, отчего все стремительно погружалось в темноту. В соседских домах уже горел свет. Они оба заметили, что напряжение как-то подозрительно оставалось нестабильным, что можно было понять по тускнеющему освещению. Интернет работал плохо, не говоря уже о телевидении, которое изредка издавало какие-то скомканные звуки, а затем сообщало, что сигнал отсутствует. И если полчаса назад был небольшой дождь, на который никто не обращал внимание, то сейчас этот дождь сплотился с ветром и с силой обливал каждый дюйм города. До полдесятого ночи Элинор сердечно надеялась, что погода утихомириться, но все оставалось прежним, поэтому она молча лежала на диване, укрывшись пледом, пока Август пытался дозвониться до своей бабушки, которая упорно не брала трубку.

— Бабуля не берет трубку, — сообщил он, тревожно пытаясь позвонить ей в тринадцатый раз. Его пальцы непроизвольно стучали по дивану, что раздражало Элинор, пытающуюся успокоиться. — Я поеду к ней в больницу.

— Что? Прямо сейчас? — девушка мгновенно подскочила, непонимающе взглянув на Августа. — Ты идиот? Ты хоть знаешь, сколько аварий случается в такую погоду?!

Он ничего не ответил, проигнорировав даже осуждающий взор девушки, встал с дивана и пошел в сторону выхода.

— Август.

Он обернулся. Элинор выглядела хмурой, ее брови огорченно опустились, а глаза блестели немой просьбой. Он не рассматривал ее как целое или как части, не обращал внимание на тело или черты лица, чтобы не создавать прочный образ в его голове. Она была лишь возмущённым голосом, светлыми закрученными прядями и живым говорящим взглядом. И больше ничем в его мыслях.

— Останься, — тихо попросила девушка, коря себя за такое слово в адрес Августа, которого так ненавидит. Но ей было действительно страшно находиться одной в большом доме во время грозы, когда на улице уже стемнело, а свет постоянно мигал; телевизор не показывал ни один канал, и Интернет открывал страницу в течение пяти минут.

— Черт, ты ужасная эгоистка, — он цыкнул, тяжело вздохнул и отвернулся куда-то в сторону, мотая головой. — Моей бабушке может быть действительно плохо, а ты просишь остаться с тобой, чтобы тебе было не так одиноко?! Как можно быть такой?!

В конце концов, кажется, атмосфера стала настолько напряженной, что свет погас не только в доме, но и во всем районе. Скорее всего, ветер где-то оборвал провод.

Элинор погрузилась в темноту и потеряла Августа из вида. Она испугалась еще сильнее, чем когда упала в пруд. Что если парень уже ушел? Что если она останется одна здесь? Эти мысли вынудили Элинор вскочить с дивана и нащупать руку парня, взявшись обеими ладонями за его локоть. Она не видела лицо Августа, и очень зря: оно отражало изумление, сердитость и… непроизвольную улыбку, вызванную тем, что он все-таки был прав: Элинор боится.

Ее ладонь была холодной и влажной, несмотря на то, что девушка недавно грелась под пушистым оделяем. Теплая крепкая рука парня приятно обжигала кожу, пробуждая в ней необыкновенное чувство спокойствия, которое присуще только Элинор.

— Август, стой, — потянула она обратно, когда парень все равно собрался выйти за пределы дома.

— Пожалуйста, Август!

— Отцепишься ли ты от меня наконец? — он вздохнул громко, но в темой тишине вздох будто отдался эхом в груди девушки.

— Я боюсь темноты, доволен? — фыркнула она. — Доволен? Мне страшно. Мне очень страшно, Август.

— Я ничем не могу помочь тебе, увы, — парень предпринял попытку освободиться, но Элинор прижалась к нему еще сильнее, даже не задумываясь о том, насколько они были близки в тот момент. Она чувствовала своим боком, как поднимается и опускается живот Августа при дыхании, как напряженно вздрагивают его мышцы, когда Элинор проводит холодной ладонью по руке, как его взгляд, едва ловящий очертание девичей фигуры, все же окутывает ее странным, будто сомнительным презрением.