— Даже не рассчитывай на то, что мне не плевать на тебя, — Август был крайне серьезен и хмур, будто это был совсем не он, не тот улыбающийся парень с ямочками на щеках. — Я здесь только потому, что меня уговорила Миссис Джентл. Похоже, она очень любит тебя. Непонятно только, почему.

— Выметайся отсюда, — Элинор хотела захлопнуть дверь, но неожиданно для нее парень силой удержал ее.

— Я пообещал ей, — пояснил он свое наглое действие.

— Что пообещал?

— То, что прослежу, чтобы ты осталась дома и не умерла во сне.

Элинор погрузилась в задумчивость, отпустив ручку двери. Может, сказать ему, что она полностью здорова, поэтому он может катиться на все три стороны, а она покатится на четвертую — на побережье? Но тогда он расскажет Миссис Джентл, что она нагло соврала ей, и единственный человек, который истинно любит Элинор, будет разочарован. Ведь можно потерпеть всего одну ночь, да? Всего одну ночь ради Миссис Джентл, только ради того, чтобы она не отвернулась от Элинор. Можно же, правда? «К тому же, можно помучить Августа. Он должен немного пострадать, совсем чуть-чуть», — девушка пыталась найти хорошую сторону этой ситуации, впуская своего ненавистника внутрь, в собственный пустующий дом.

В гостиной был откровенный бардак, созданный Элинор. Телевизор громко шумел, выпуская из колонок крики человека, которого кусала акула. Рядом находился диван, на котором хаотично были разбросаны подушки, а некоторые даже валялись на полу. И там же находился пушистый розовый плед, которым она укрывалась, когда думала о том, что Миссис Джентл может ее невзлюбить, словно пытаясь спрятаться от самой себя в бордовой темноте. На кофейном столике стояла вазочка с колотыми орешками разных видов, а чуть подальше растаявшее клубничное мороженое. На кухне, в раковине, девушку ожидали немытые тарелки, ложки и вилки, но оставлены они были мамой — она никогда не моет посуду, поэтому это всегда делает Элинор. Непонятно только было, почему кроме телевизора еще работал ноутбук, открытый с вкладкой какого-то сериала, а во всем доме горел свет. Все шумело, сверкало и мешало спокойному нахождению здесь.

— Черт, ты такая свинья, — Август пренебрежительно осмотрелся вокруг. — Как ты вообще можешь существовать в таком бардаке?

— Эй, — девушка возмущенно пихнула его в бок, сдерживаясь, чтобы не ударить сильнее. — Если тебе что-то не нравится, то дверь там, понял?

— Я не усну здесь, — он поправил подушки, поднял одеяло с пола и сложил его на краю дивана, проигнорировав недовольный толчок. — Ты что, смотришь две передачи одновременно?

— Хватит уже, — она цыкнула, выключив и телевизор, и тонкий ноутбук. — Ненавижу педантов.

— Зачем ты включила весь свет? — Август поднял голову вверх, заметив, что все одиннадцать лампочек горят в унисон. — Ты боишься темноты?

— Нет! — ее возмущение нарастало, прибывая, как огромное волна, с каждой секундой все быстрее и быстрее. — Разве они были сделаны не для того, чтобы их включать?!

— И мороженое ела, хотя болеешь, — его молниеносный взгляд добрался и до кофейного столика, а затем осуждено оказался на Элинор, чье выражение лица выдавало то, что она была оскорблена и едва сдерживалась, чтобы не высказать все, что думает о наглом госте. — Теперь я с полной уверенностью могу сказать: ты точно идиотка.

— Как ты собирался выиграть пари, если ты сволочь? — девушка глубоко вздохнула, чтобы выглядеть более безмятежной.

— Не так уж и сложно влюбить в себя человека, который похож на тебя, — Август улыбнулся, выдав эту знакомую девушке сущность, называемую «самодовольствием». Удивительно, но единственное, что получалось у него хорошо — улыбаться так, что хочется содрать улыбку с его лица.

— Вместо того, чтобы извиниться за то, что я болею из-за тебя, ты пришел в мой дом, трогаешь мои вещи и оскорбляешь меня, — Элинор села на диван спиной к парню, не желая видеть его ухмылку.

— Будь ты действительно больна, ты бы не огрызалась на каждую мою фразу.

— И ты еще обвиняешь меня за то, что не веду себя достаточно больной? — она не выдержала и негодующе взглянула на Августа. — Что я по-твоему должна делать? Упасть тебе на шею и томно вздыхать, так? Вот так?

Она встала на диван напротив Августа, глубоко, страдающе вздохнула и плавно опустилась к нему, обвив шею руками.

— Ох, как я больна, как мне плохо, Август, — стонала она ему в шею, стараюсь сделать свой голос как можно более хрипловатым. — Так?!

Парень был, мягко говоря, удивлен, когда Элинор позволила себе так развязно повиснуть на нем, да еще и дышать на него горячими нотами, словно она собирается умереть, растаяв от яркого света лампочек.

— Отцепись ты от меня, — побыв в легком оцепенении, он убрал ее руки, скинув девушку обратно на диван. — Хочешь меня заразить?

— Очень!

Он проигнорировал Элинор, взяв упаковку с растаявшим мороженым, и выкинул ее, словно находился у себя дома.

— Так ты уже нашел новую несчастную девушку, которая будет развлекать тебя весь месяц своими чувствами? — спросила она, наблюдая за тем, как Август выключил половину лампочек.

— Ты боишься, что тебя легко заменить, ведь так? — он едва заметно растянул кончики губ. — На самом деле, это правда, ты не единственная, с кем можно поиграть.

— Но ты еще не нашел замену, — Элинор была уверена в своей правоте, когда перехватила молчаливый взор парня. — И не найдешь. В чем дело? Тебе нравится раздражать именно меня? Но почему?

— Ты высокомерная эгоистка, — Август отрицательно покачал головой. — Но ты не одна такая в целом мире. Ты самая обычная семнадцатилетняя девчонка, думающая, что такой, как ты, больше нет.

— Такой, как я, больше нет, — самоуверенно ответила Элинор, приближаясь к Августу. — Знаешь почему? Потому что я единственная, которая может выиграть пари. Потому что я нравлюсь тебе. Потому что я единственная, кому ты можешь проиграть.

Она остановилась напротив, упорно пытаясь найти во взгляде Августа подтверждению своих слов, но вместо этого получила лишь ухмылку.

— Так ты хочешь заключить пари? — он посмотрел на сомневавшуюся Элинор, прикусившую губу, словно задумчивая трехлетняя девочка. — Настолько ли ты уверена в себе?

— Я хочу сделать это только потому, что хочу доказать, что я права, — девушка медленно протянула ему руку. — Спорим на разбитое сердце?

— Спорим, — они заключили крепкое рукопожатие, закрепленное прямыми взглядами, откровенно выдающими уверенность в своей будущем выигрыше. Очевидно, они не сомневались, что не смогут влюбиться друг в друга, будто это самая невозможная вещь на планете, не подчиняющаяся никаким земным законам.

— И о чем только думала Миссис Джентл, отправляя тебя сюда, — Элинор хмыкнула, сделав круг около дивана, обдумывая то, как можно лучше всего претвориться больной. — Почему она не подумала о том, что это неприлично, когда молодая девушка и парень остаются ночью одни в доме?

— Она беспокоится о твоем здоровье больше, чем о своих консервативных идеях, — как ни в чем не бывало ответил Август. — Тебе не хватает мужского внимания, поэтому претворяешься больной?

— Я болею, — попыталась убедительно ответить та, опустив слово «идиот», решив, что если она хочет выиграть спор, ей нужно быть более сдержанной. — Почему ты мне не веришь?

— Потому что ты лгунья, — без раздумий произнес парень, медленно нагоняя ходящую вокруг дивана Элинор, которая заметив это, ускорила шаг.

Шаг Элиноры перешел в бег, когда торопливо начала подниматься на второй этаж, пытаясь оторваться от Августа, едва не дышащего ей в затылок. И пусть бег еще больше доказывал то, что она чувствует себя не плохо, Элинор все равно рефлекторно хотела скрыться от него, не зная, что Август задумал. Она быстро проскочила в свою комнату и захлопнула дверь прямо перед его носом, победно улыбнувшись, будто выиграла золотую медаль на соревнованиях по бегу с препятствиями.

— И как долго ты собираешься сидеть там? — она услышала голос парня за белой деревянной дверью. На удивление, он не пытался открыть ее.