«In aeternum, Алексис. Эта ночь — навсегда. Мы с тобой — навсегда. Ты моя — навсегда».

Мой затуманенный страстью взор видел только то, как сильно горели его глаза, а слух улавливал дыхание парня, собственные стоны и отдельные слова, которые я, растаяв от страсти и наслаждения, не могла составить в одно предложение. Хриплый шепот, как заклинание повторяющий: «Моя», «Алексис», «Лекси», «Люблю», «Моя», «Лишь моя». И я была его, от начала и до конца.

Я умирала и снова воскресала в объятиях личного демона.

Адриан

Мы лежали и шумно дышали, не в силах прийти в себя. Все было будто нереально, и это пугало, наваждения ведь обычно проходят. А я не хотел, чтобы это кончалось, не теперь.

Мы находились в каком-то сюрреализме, среди хаоса вещей, разбитых окон, в окружении перьев, вылетавших при каждом нашем движении из разодранных девушкой подушки. Моей безумной девушкой. Я держал ее в своих руках, крепко прижимая к груди. Голая, тонкая, горячая. Маленькая хрупкая фигурка в моих руках. Сводящая меня с ума снова и снова, каждым движением губ, каждым вздохом, хрипом, стоном, запахом волос и тела, особенно сильным в области шеи, ключицах. Я чувствовал, что этот запах отпечатался и на моем теле.

Еще крепче прижал девушку, было страшно ее сломать, но отпустить, чтобы она опять ускользнула из моей жизни? Никогда. Прижался поцелуями к мокрому лбу, с приставшими к нему прядями волос. Поцеловал нос, лицо, коротко коснулся приоткрытых губ, из которых все еще выходило тяжелое дыхание, отметил поцелуем маленькую родинку. Целовал ее всю, и не мог остановиться.

— Ого. — Прошептала Алексис, справившись с дыханием. — Кажется, теперь я понимаю, почему я с тобой встречалась.

Хитреца в улыбке и в прищуре ярких, ясных глаз. Как я любил ее такую.

— Ну, это не главное мое достоинство, но одно из них.

Она повернулась на живот, облокотившись грудью на мою грудь. Посмотрела на мое лицо, тело, бросила взгляд на кольца, на цепочке. Указательный пальчик зацепил их, поиграл, опустил обратно на грудь и перешел к татуировке. Сердце, нарисованное на моей груди. Обрисовала его контур.

— Сердце, значит.

— Значит.

В глазах вопрос, вздыхаю.

— Память о человеке, о котором я не собирался забывать. О человеке, который забрал свое сердце вместе с собой, так что пришлось довольствоваться картинкой. Чтобы помнить, что я все еще живой.

Смущенный взгляд в бок. Конечно, это о тебе.

— А какая из всех твоя любимая?

Не сомневаясь ни секунды поднимаю руку. На запястье, среди множества других, небольшой символ бесконечности. Чтобы разглядеть его надо приглядеться. Она видит.

— Бесконечность?

— …Навсегда. И еще больше.

Взгляды пересекаются. Она будто хочет что-то сказать, губы слегка приоткрываются, но слова так и замирают, не соскользнув с них, не получив свободу. Она выскользает из моих рук. Сразу ощущаю холод комнаты, пришедший через порядком пострадавшее окно.

— Нам пора. Джереми и так не будет счастлив, увидев мои прощальные подарки. Ты в его постели — слишком большой удар. — Собирает одежду, разбросанную по полу. Натыкается на мою майку и кидает в меня.

Поднимаюсь следом. Комната похожа на результат нашествия злобных пикси.

— А ты умеешь уходить красиво. Мне всегда нравилась эта черта.

Идеальная бровь ползет вверх:

— Что, я тебе тоже разбила что-то?

Вообще-то сердце, глупая девчонка.

— Было дело. Как-то ты разбила мой телефон. А один раз кинула огромное совместное фото прямо перед моими ногами, никогда не видел, чтобы стекло так живописно врезалось мне в кожу.

— Ох. Прости. — Искреннее раскаяние, отразившееся на ее лице, за поступок, которые она даже не помнит, насмешило нас обоих.

— Ты все еще свободен и можешь подбросить меня до девчонок?

— Неа.

— Оу… Ладно. Возьму такси.

— Нет, я не подброшу тебя до общежития. Я хочу, чтобы ты поехала со мной, ко мне.

Я накинул футболку и уже натянул джинсы. Девушка на секунду замерла, затем тоже продолжила одеваться.

— Блэк, то что сейчас произошло ничего не значит. Ты можешь ехать на соревнования, никто никому ничего не должен.

Что? Я начинал вскипать. Долго ли она собирается морочить мне голову своими выходками? Я далеко не кроткий агнец.

— Да что ты? Ничего не значит? То есть спишь со всеми? Так, в качестве профилактики? Ну, это, в принципе, и для здоровья полезно.

— Заткнись, пожалуйста. — Процедила сквозь зубы, все еще не смотря на меня.

Я в пару шагов оказался рядом и, схватив ее за плечи, тряхнул. Это было слишком. Все это уже было слишком.

— О'Доэрти, ты спятила?! Скажи мне, что ты шутишь. Прямо сейчас. И я, честное слово, посмеюсь.

О нет, она не шутила. Я прижал ее спиной к стене, вплотную наклонившись.

— Боюсь, у меня нет для тебе ни одного слова, которое тебе понравится. Не все в жизни идет так, как мы хотим. Привыкай, Блэк.

Алексис

Кулак парня просвистел в паре сантиметров от моей головы и с глухим звуком впечатался в стену. От удара откуда-то сверху ссыпалось немного побелки. Такое бывает? Он и правда силен. Этот жест злобы заставил меня на миг зажмуриться, но не дрогнуть.

— Алексис. Ты моя. Слышишь? Ты только моя. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше. — Хищный взгляд припечатал меня к стене сильнее, чем его тело. Взглядом уперлась в ключицы парня, не решаясь смотреть в лицо. Хриплый и низкий голос пугал. Пугал тем, что напоминал о страсти, с которой он шептал этим голосом мое имя. Как часто мы кидаемся на зов страсти, будто в спасительное безумие. Как долго нам потом приходится за это расплачиваться.

Адриан Блэк был полон гнева. Кажется, злость струилась по его телу, заполняя каждый мускул, каждую клеточку, до самых кончиков пальцев. И я видела, что он готов сорвать свою злость на меня. Знаете, я даже хотела этого. Ненавидеть его за какой-то проступок стало бы самым потрясающим подарком для моего измученного сердца. Я хотела ненавидеть и стереть его из памяти. Снова.

Правда ли, что глаза — это зеркало души? Если да, то мне интересно, какая душа у Адриана? Насколько она темная и холодная? Потому что его глаза сейчас — ледяные омуты, или сверкающие и манящие осколки голубого горного хрусталя, гипнотизирующие, затягивающие. Как приглашение в Ад, с его личными демонами. Думаю, я не правильно задала вопрос… Мне интересно, есть ли душа у Адриана?

Я не спросила у него этого. Я не спросила ничего, из того, что хотела бы. Не спросила, что он чувствует ко мне на самом деле. Любовь? Странно. Скорее его одержимость мной была страстью. Я не спросила также почему он ушел. Почему не приходил. И я хотела знать, почему он не оставит меня, черт возьми, в покое. Я так много хотела узнать, но когда открыла рот, выдала совершенно нелепую информацию:

— Ты когда-нибудь видел такой минерал, как целестин? — Адриан молчал. Видел ли он такой камень или нет, интересует ли его этот факт — неизвестно. И я продолжила, все еще пристально смотря в его глаза. — Андреа увлекается камнями и кристаллами, у нее целая коллекция, представляешь? Так вот… Его называют небесным камнем. Она мне подарила один такой. Сказала, что он помогает обрести уверенность в своих силах и разобраться в чувствах, отношениях, пережить личную драму и прочую чепуху. Но вот незадача. Твои глаза — это два небесных кристалла. И они совсем не помогают в этом, а лишь мешают мне жить.

Блэк с шумом выдохнул воздух через нос. Глаза сузились, были злыми. Все, что произошло между нами всего несколько минут назад — растаяло как дым.

— То есть я мешаю тебе жить, Алексис?

— Да. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Ты один раз уже выбрал карьеру, не составит труда сделать это еще раз. А прошлое всегда остается в прошлом. Мы же двигаемся дальше. Сейчас между нами пропасть.

— Пропасть?! Ах, ты про ту пропасть, которую раскопали твои родные и рыжая ведьма?

— Не трогай семью и не оскорбляй мою подругу.

— Не оскорблять? Ты путаешься. Оскорбление — это когда ложь. А когда правда — это просто констатация факта. Не нравится ведьма? Окей. Рыжая тварь, рыжая сволочь, рыжая шлю…