Кажется, Алексис сейчас подавится.

— Как чудно! Два писателя в семье! — Маргарет заулыбалась во всю свою челюсть. Да, у нее реально зелень в зубах застряла. Кто-нибудь это скажет?

— Писатель — громко сказано. Я только начинаю. Ищу себя. Но да, мне это очень интересно. Правда мой бывший парень как-то сказал, что писательство — это блажь неумех. Людей, которые не хотят делать ничего стоящего.

Она выразительно посмотрела перед собой. Ого и еще раз ого! Неужто такое ляпнул мой брательник? Вот же увалень в крахмаленном воротнике. Я поддержал девушку:

— Все всегда ошибаются. Например, один мой знакомый, мерзкий типчик, встречался сразу с двумя девушками. — Джереми чуть не сжал вилку пополам. А я продолжал. — К чему это я… Ах вот, и нашел он, значит, девушку, прекрасную во всех отношениях! Чудо в юбке! Но этого нашему герою показалось мало и он одновременно стал спать с ней и с девушкой с работы.

— Как подло! — Воскликнула Марго, а я активно закивал, подтверждая ее слова.

Мама кашлянула:

— Тэйт. Ну не надо рассказывать такое за столом!

Я развел руками и широко раскрыл глаза, выражая высшую степень раскаяния:

— Ну просто вспомнилось про ошибки, знаете. Я думаю, он совершил огро-о-омную ошибку. Потому что ту чудо-девчонку он все-таки потерял.

Брат сверлил меня взглядом, пытаясь убить на месте. Его ментальная атака дала сбой, и я лишь расцветал, довольный собой.

Папа не прочувствовал пиковость ситуации и снова перевел тему на книгу и писательство. Так сказать, сел на своего коня:

— Ну, я тоже считаю, что писательство — не профессия. Но не в отношении прекрасных девушек. А вот мужчины — писатели, это гиблая история. — Ответил мой папа на слова девушки, пригубив из стакана и набирая на вилку порцию закуски. Не удивлюсь, если при разговоре с Алексис Джереми как раз цитировал его слова.

Алексис мягко улыбнулась:

— Да? Вы считаете, что хирург из Шекспира получился бы лучше? А Пушкину следовало променять перо на мотыгу?

Папа довольно рассмеялся:

— Ну, нет, не считаю. Ладно-ладно, писатели-мужчины имеют право на существование.

Все за столом рассмеялись, напряжение спало. Приятно осознавать, что близким Алексис очень понравилась. Мало того, что мать с отцом были вне себя от восторга, что я привел домой девушку, так еще и ее поведение, вкупе с внешностью и обаянием — сводило их с ума.

— Не могу поверить, что этот засранец отхватил себе такую хорошую девушку! Бросай его, пока не поздно, милая! — Дедушка уже пятый раз пытается отговорить Лексис от «страшного шага».

— Думаете? А мне кажется, что Тэйт очень похож на вас! — Улыбнулась Лексис, заставив всех в очередной раз засмеяться.

— Туше! — Улыбнулся в ответ дед.

После обсуждения нашей с Лексис учебы, работы Джера и отца, а также бизнеса наших гостей, мама заметила, что вилки уже не стучат по посуде. Она резво вскочила из-за стола, хватаясь за тарелку отца. К несчастью для него, именно он все еще пытался есть.

— Думаю, настало время десерта!

— Милая, я еще не доел!

— Ох, Дилан! — По-доброму ворчливо проговорила мама и вернула тарелку мужу.

— Что? К тому же, мужчины еще пьют, нам не до сладкого, женщина!

Эта забавная перебранка заставила меня стряхнуть остатки напряжения. Хорошо, что Лекси поехала с нами, при ней они не будут меня доставать и гиперопекать. Тем более что мне самому было бы здесь находиться…

— Давайте я помогу. — Лексис встала со своего места, и я неожиданно ощутил холод в руке, когда она отпустила мою ладонь. Неприятное ощущение.

— Ой, сиди-сиди, милая! Я сама!

Лексис безапелляционно взяла мою и свою тарелки, а затем собрала остаток ненужной посуды. Я заметил, что суперположительная Маргарет окинула Лексис не очень довольным взглядом. Может, хотела выслужиться перед будущей свекровью?

— Может, перекурим? — Ричард похлопал себя по карманам, как будто этот жест олицетворял слово «курить».

— О, у меня в кабинете потрясающие кубинские, пошли, угощаю. Подарили на работе.

Мужчины удалились, миссис Эллиот увязалась за мамой, чтобы услышать рецепт «потрясающего салата», а я остался наедине с «очаровательной парой».

— Тэйт. — Просияла Маргарет. — А ты не расскажешь, как получилось, что ты влюбился в девушку, с которой так ссорился? У меня просто не укладывается это в голове!

Она глупо хихикнула и развела руками. Странно, что не укладывается, там походу много места для любой информации. Мозг то напрочь отсутствует.

— Ну да, очень интересно. — Ого. Джереми подал голос? Или он пытается показать клыки?

Я ответил милейшей улыбкой:

— Ну… Это личное… — Губы брата стали растягиваться в ухмылке и я, чуть нагнувшись над столом, доверительно прошептал. — Но вам, родным, можно и рассказать.

Маргарет издала что-то вроде «Ах» или «Ох» или «Йех», и сложила ладони в молящемся жесте. Все это вкупе очевидно выражало заинтересованность и радость. Джереми подлил себе виски. Думаю, он тоже счастлив за младшего брата.

А мой мозг стал быстро генерировать сладкую историю влюбленности в Алексис. Когда? Что? Черт. Я посмотрел на графин с соком, с плавающими в нем кубиками льда, которые чуть растаяли и уже были не совсем кубической формы. Протянул руку, подергал за ручку, давая гладким льдинкам возможность удариться о стеклянный сосуд.

— Знаешь, Марго. Вряд ли тебя сильно порадует моя история. Потому что я сам не знаю точного ответа, на твой вопрос. Когда я влюбился в эту девушку? Иногда мне кажется, что это происходило постепенно. В другой раз я уверен, что потерялся в ее синих глазах сразу, когда она в первый раз посмотрела на меня. Заключила в свой омут да так и не выпустила… А может, я лгу. А может, недоговариваю. Просто в какой-то момент я стал думать о ней чаще, искать ее лицо среди других. Я замечал всех девушек, чей цвет волос хоть немного напоминал пепельно-русый оттенок, надеясь, что это будет она. Ловил себя на этой мысли и злился. А еще, раньше я понятия не имел, что в мире столько русых. — Я усмехнулся. — Я не знаю, когда я в нее влюбился. Но кажется, знаю за что… За то, что она вылила на меня кофе. За то, что она готовит самую потрясающую яичницу в моей жизни. За то, что она не умеет пить и не особо хорошо поет, но делает это с душой. Поет. Не пьет. За то, что она любит танцевать. За то, как она выглядит по утрам. За мюсли. За белое кружевное белье. За то, что она не боится быть собой и просто обожает высказывать свое мнение, даже если ее об этом никто не просил. За то, что она умеет переживать и чувствовать. За то, что она самый вредный человек на этой планете. За то, что рядом с ней я безумно хочу жить.

Короткий вздох. Я обернулся, будто выходя из транса, и перевел взгляд от льдинок в соке, к кухонному проходу. Алексис стояла и смотрела на меня. Как много она слышала? Да и важно ли это? Ведь все это — фарс… Верно?

Я улыбнулся ей:

— Эй, ты подслушивала?

Она помедлила секунду, всматриваясь мне в лицо, а затем медленно растянула пухлые губы в улыбке.

Алексис

Я улыбнулась. А что мне оставалось? Слова Тэйта заставили меня чуть растеряться. А он хорош, надо признать. И все это он делает ради меня?

— Не смогла пропустить момент, как ты всем рассказываешь про мое кружевное белье. — Хмыкнула я. Подойдя к парню сзади, обняла его за шею. Положила подбородок на его зеленую макушку. Удобно.

В комнату зашли мамы, миссис Вуд с умилением посмотрела на нас:

— Вы же останетесь ночевать? Завтра обещают солнечный прекрасный день, мы планируем барбекю на заднем дворе! Я постелю вам с Тэйтом в его комнате, да?

Здесь ответы разделились:

Я: Эээээ… (Глупо, невнятно, смотря на миссис Вуд, часто моргая глазами).

Джереми: Нет! (Твердо, злобно).

Тэйт: Почему нет? Да! (Более злобно, смотря на Джера).

Джереми: Лексис не очень удобно будет… (Сквозь зубы).

Тэйт: Лекси сама решит, что ей удобно. (Тоже сквозь зубы).

Оба, хором: Лекси?!