Карина не поняла, к кому обращается эта женщина, произнеся имя «Ангелина». А еще Карина заметила, что пожилая Надежда чем-то похожа на молодую Веру. Старушка видела блуждающий взгляд девушки и продолжила, как будто торопилась сказать:

— Ты создана в этом мире для любви и счастья, ты призвана нести свет и согревать. Удачи тебе, деточка! А теперь иди, делай выбор. Если не сделаешь никакого — это тоже будет выбор. Иди! — и Надежда легонько подтолкнула Карину вперед. Сама же осталась стоять на месте, лучезарно улыбаясь и сияя глубоко посаженными глазами непонятного цвета…

Карина поддалась. Выбор сделать непросто: как отрезать прошлое, если будущее — совершенно неизвестно? Надежда права. Она не судила, не стыдила, как делали это другие, она просто оказалась рядом в нужное время. Страшно и тяжело принимать решение…

Карина обернулась. Надежда лишь слегка кивнула головой, моргнув глазами, что означало: «Давай! Смелее! Принимая решение. Делай выбор! Один-единственный!»

Карина сделала шаг. Прошлое было хорошим… настоящее — ужасным, но настоящее неизбежно станет прошлым… «Ох, нет! Только не это! Что у меня за мысли? — рассуждала Карина. — Будущего я не знаю. Разобраться бы с настоящим, а потом уже принимать решение о будущем».

Карина снова обернулась назад… старушки уже не было. Карина испугалась — неужели ей все привиделось? Хотя… она не знала, сколько времени провела в нерешительности. Кажется, что минуту, а может быть и полчаса…

Она решила плыть по течению… то есть разобраться с настоящим — положила свечку в сумочку и пошла к выходу. Проходя к двери, остановилась, спросила у матушки-продавщицы:

— Извините, пожалуйста, а Вы не видели, как давно ушла такая маленькая, слегка сгорбленная старушка, с седыми, почти голубыми волосами, в длинной черном пальто?

Матушка странно посмотрела на Карину, вздохнула:

— Не было здесь никакой старушки. Вы что-то путаете.

— Как же не было? Ведь мы с ней только что разговаривали. И вы даже мимо нас проходили, вы не могли нас не видеть.

— Девушка, вам надо Николаю-чудотворцу помолиться. У вас, наверное, беда, и вам что-то кажется.

— Да, наверное, извините, — испугалась Карина, быстрыми шагами покинув храм и пообещав себе сюда не возвращаться. «Неужели я схожу с ума? Сначала Вера померещилась, теперь Надежда… Господи, помоги мне!..»

Карина сбросила капюшон с головы. Снежинки падали на волосы, морозный ветер хлестал в лицо, и это было сейчас нужно.

Она вспомнила слова Скарлетт «подумаю об этом завтра», посмотрев на часы, обнаружила, что уже полдень. О, боже! Она на первой работе не сказала, что ушла — думала, вернется быстро, через час, — а еще и на вторую нужно, на разговор к начальству. Сколько же времени, оказывается, она провела в церкви!

Проходя мимо вахты, спросила про девушку Веру, описав ее внешность. Вахтер ответила, что такой в списках работников этого заведения нет. «Точно схожу с ума», — решила Карина, но не расстроилась. Потому что если это и были видения, то они дали мудрые подсказки. Даже если это и был внутренний голос, то он — очень чуткий и правильный. Если это интуиция, то она оказывается верным другом, уж получше некоторых людей со скверными убеждениями.

Карина открыла кабинет, сняла дубленку и, наконец, взглянула в зеркало, изучила свой взгляд… он становился другим… невозможно понять, каким. Кажется, наивность и детство начали покидать ее, и это отражалось во взгляде, полном печали, глубины и душераздирающей боли…

Набравшись решительности, она направилась к директору: постучалась, слыша голоса коллег, и, колеблясь, дернула дверь.

— Здравствуйте. Я могу войти?

— Конечно, можете… направиться в приемную писать заявление об уходе.

— Я сейчас в-все объясню… — попыталась начать Карина.

— Это несерьезно, — перебил директор. — Ваша репутация нам известна, и мы с коллегами, пока вы где-то прохлаждались, уже приняли решение и отпускаем вас с богом. Илья Тимофеевич без вас прекрасно справляется, коллектив существует только благодаря ему. Ваши полставки достанутся Илье Тимофеевичу как ведущему специалисту, тем более что вы отлично… кхм… проявили себя на отчетном концерте, где присутствовали важные люди. Вы подмочили, простите, не только свою репутацию, но и нашего заведения, уважаемого в городе, в области и республике, и мы не смеем вас задерживать. Ваши объяснения нас мало волнуют, учитывая, что у вас нет высшего образования, и вы не собираетесь учиться, а работа вас волнует меньше всего. Вы заняты своей личной жизнью, и это заметно. Все это несерьезно, так что можете поискать вакансию, например, в ресторане или любом развлекательном заведении. Вот там вам цены не будет. Простите за прямоту.

Карина оглядела людей, стоявших возле стола генерального директора. Ильи не было.

«Сделал свои грязные делишки и смылся… за что, Илья? За что ты так со мной? Я надеялась, что в тебе осталось хоть что-то человеческое…»

— Хорошо, я вас поняла. Я могу идти?

— Конечно, можете, — сухо ответил директор и тут же переключился на обсуждение повестки недели и текущего квартала.

«Дежавю», — подумала Карина, вспомнив увольнение с предыдущего места работы, где коллектив точно так же выносил свой вердикт. Только там ее терзали долго и нудно, а здесь все делали вид, что она — мелкая сошка, не заслуживающая внимания.

Отовсюду ее увольняют. Что это — безответственность? Невезение? Чье-то влияние?

Карина зашла в приемную, где написала заявление. Секретарь — женщина лет пятидесяти, много лет проработавшая здесь, сочувствующе посмотрела на нее. Она знала все о каждом сотруднике и к Карине питала симпатию.

— Карина, девочка моя… ничего, что я тебя так называю?

Карина кивнула.

— Это все Илья Тимофеевич. Уж за что он тебя так невзлюбил — непонятно. Ведь ты столько сделала для коллектива! Я помню, как ты сорвала голос, выручая его состав, пела из последних сил и с температурой, когда кто-то из коллег не вышел на работу. Как пела по пять сольных номеров, вытягивала ангельским голосочком плохо подготовленные сырые номера. Я все помню. И другие помнят. Но почему все молчат, когда увольняют талантливых молодых специалистов? Сколько работаю, но не могу привыкнуть к этому!

— Я, наверное, сама виновата.

— У тебя какие-то проблемы, да?

— Ну, не так, чтобы… — Карина не хотела признаваться. Она теперь верила только Вере, Надежде… и интуиции.

— Проблемы, я знаю. Такие люди, как ты, у которых призвание — петь и дарить людям эмоции — не могут просто так не выполнять своих обязанностей. Вы же творческие люди — очень ранимые, впечатлительные. У вас, когда что-то не ладится в жизни — сразу падаете духом. И это сказывается на творчестве, только вас мало кто понимает. И здесь не столица, чтобы тебя заметили другие профессионалы. Здесь тебя просто уберут и забудут. За каждое теплое место — драка. Думаю, что именно поэтому ты не смогла спеть и сыграть на отчетном, потому что у тебя что-то произошло. Плохо только, что ты в тот же день не подошла и не объяснила руководству свое состояние, лучше бы ты соврала, что у тебя ангина, но ты просто ушла. И это им не понравилось. А Илья Тимофеевич почему-то решил добить тебя. Может, ты переходишь ему дорогу?

— Да, наверное, — согласилась Карина.

И поняла, что это правда. Это не только месть за личное, это еще и профессиональное. Сомнений больше не оставалось, но слишком тяжело было принимать такую правду.

— Спасибо вам за поддержку, Мария! Я пойду, пожалуй.

— Да, всего хорошего тебе! И знаешь, уезжать тебе надо отсюда! Уезжай в Минск или в Москву! Здесь нет перспектив, все мелко и неблагодарно. А ты достойна большего! Подумай над моими словами, девочка.

Уходя, Карина вдруг вспомнила, что нельзя сдаваться просто так. Значит, надо уйти красиво… отсюда и из этой профессии, где предательство следует за предательством, где ведется нечестная игра без правил, где ценится не талант, а только выслуга. Здесь нет благодарности, только сбор компромата и подсчет ошибок, даже самых маленьких.