Муж позволил себе напиться, доказывая, что он взрослый мужчина, и у него куча проблем.

А вот мать Карины была взволнованна. Видно было, что только сейчас до нее дошла суть разговора с дочерью. Зинаида Николаевна пристально наблюдала за дочерью и зятем.

Когда гости разошлись, сестра Карины Маша, забрав Катю, ушла к себе домой, а жила она на соседней улице; Карина с родителями помыли посуду и задумались о ночлеге. Карина хотела лечь отдельно. В доме было несколько комнат, и можно не заставлять себя спать с Кириллом. Но муж взбунтовался и начал требовать исполнения супружеского долга.

— Ты — моя жена, и я хочу с тобой спать!

— Тихо! Все уже уснули, все устали, — попросила Карина.

— А, твоих, значит, мы должны беречь, а моих ты ни во что не ставишь! Справедливо, однако! — возмутился Кирилл.

— Послушай, я в своем отчем доме и хочу хоть здесь расслабиться и выспаться. Дай мне, пожалуйста, эту возможность. Твой супружеский долг — какое противное выражение — я выполню у тебя дома… — выдавила из себя Карина.

— А что здесь мешает?!

— Ты слишком пьян.

— Ага! То есть когда ты приходишь со своих прогулок подшофе, я ложусь с тобой, ни слова не говоря, еще и водички тебе среди ночи приношу, а как муж выпил, то с ним уже в тягость в постель лечь?! — повысил голос Кирилл.

— Давай не сейчас, а? Я себя плохо чувствую. Мне очень нужно отдохнуть, — чуть ли не умоляюще попросила Карина.

— Плохо?! Тебе? Я думал, тебе ВСЕГДА хорошо! Ты ведешь себя, как хочешь, издеваешься надо мной! Тебе доставляет удовольствие мучить меня, зная, что я люблю тебя, как на икону на тебя молюсь! И ты ни разу не подумала, что чувствую Я! Как МНЕ бывает больно! А я о тебе должен думать?!

— Я не просила на меня молиться! Все, хватит! Командовать ты будешь у себя. А здесь мой дом, и я не позволю так себя вести. Не успокоишься — тебя припрут к стенке мои родственники, как вы это делаете со мной!

— Давай, зови! Я думаю, всем интересно будет послушать, какая ты пьяница, как ты пропадаешь якобы на работе… Наверное, никто не догадывается о твоей распутной жизни.

— У тебя есть факты, или это фантазии твоего папаши? — в тон ему ответила Карина.

Она еще не видела Кирилла таким злым, но блеск в его глазах, когда они меняли цвет с зеленого на серый, был тревожным знаком. И она перестала говорить тихо, желая, чтобы на крик пришли родители и защитили ее. Ведь потом, когда они вернутся в Могилев, ей снова придется смириться.

— Думаю, доказательства — это дело времени. Так что зови, я с удовольствием пообщаюсь с твоими родственниками, открою им глаза. Уверен, они многого не знают!

— Не знают. Потому что я не посвящаю родителей в свои проблемы, и они не подтирают мне сопли, как твои!

— Что ты сказала?! — Кирилл схватил Карину за горло и слегка придавил.

— Убери от меня свои руки, идиот! Не смей ко мне прикасаться!

В этот момент открылась дверь, и вбежала мать Карины.

— Кирилл! Кирилл! Ты что делаешь? Отпусти ее!

Кирилл разжал пальцы и злобно посмотрел на тёщу.

— Зинаида Николаевна! Извините, что вас разбудили. Мне нужна ваша помощь. Вы авторитетная женщина, уважающая своего мужа. Вразумите свою дочь. Она не хочет жить нормально в семье, ни во что меня не ставит. А я — ее муж! Она издевается надо мной! — Кирилла трясло.

— Кирюша, деточка, послушай меня. Такой метод заставить полюбить себя — это неправильный метод. Каринка росла небитая мужчинами. Папа ее пальцем не тронул.

— А вот зря! — в отчаянии сказал Кирилл, — может быть, и вышел тогда толк. Разбаловали вы ее. Живет, как хочет, никого не уважает! Одним словом — эгоистка!

— Кирюша, но тебя же насильно никто не заставлял на ней жениться, ведь так?

Карине хотелось, чтобы ее муж провалился сквозь землю прямо сейчас. Ненависть к нему давала о себе знать все больше.

— Не заставлял, вы правы, Зинаида Николаевна. Но она мне казалась сущим ангелом. А теперь вижу перед собой демона в юбке! Она наслаждается горем других.

Здесь уже Карина вспыхнула:

— Я тебе предлагала, не мучайся со мной! Можешь хоть завтра развестись. Не стоит жить с чудовищем.

— Я тебя не отпущу. Я не дам тебе развода! Ты у меня станешь шелковой!

— Каким это способом, интересно? За горло меня хватать? Ты думаешь, силой добьешься?

— Если надо, и буду хватать! — зло процедил Кирилл.

Если бы не тёща, он бы снова набросился на нее, но сдержался.

— Нет, так дело не пойдет, — сказала мать Карины, — Кирилл, держи себя в руках. Ложись спать, вы оба устали. Завтра отдохнете, мы поговорим спокойно. Ты же не причинишь ей боль, правда? Обещай мне!

— Хорошо, Зинаида Николаевна, — получив порцию сочувствия, кивнул Кирилл, — даю слово. Я больше ее не трону. Но при условии, что вы ее вразумите.

Мать попросила дочь лечь с мужем, Карина вздохнула, и, помня о том, как мать боится пьяных мужчин в гневе, согласилась. Погасив свет, она отвернулась к стене.

Карина перестала сопротивляться. Ей всё надоело.

— Тебе будет хорошо, златовласка моя, божество мое, — шептал нежности нетрезвый Кирилл, как будто минуту назад он не пытался ее придушить.

Карина зажмурила глаза и пыталась представить своего Бога… Не получалось… Этот метод больше не работал. Карина сжала губы, воткнула кулак себе в рот, и просто лежала, терпя терзания тела. Кирилл пробовал по-разному — Карина не реагировала. И он интенсивно удовлетворил нахлынувший животный инстинкт. В конце издал победный рык и откинулся на подушку, после чего быстро уснул.

Карина вытерла живот от влаги, ее чуть не стошнило от отвращения. Отвернулась к стене и провалилась в беспокойный сон.

Утром, заварив кофе, мать Карины попросила Кирилла пройти с ней во двор, помочь. Карина поняла, что его вызвали для воспитательной беседы.

Наблюдая из окна, Карина видела, как Кирилл жестикулировал в своей обычной манере, а мать, наклоняясь к нему, что-то втолковывала. Женщина обладала неплохими ораторскими данными и даром внушения, а Кириллу только этого и надо: сочувствия, одобрения, понимания.

«Мальчишка! Слюнтяй! — подумала Карина. — Ну и как с тобой жить? Сможешь ли ты меня защитить? Если ты сам просишь защиты».

Они вернулись в дом. Карина привела себя в порядок, и супруги стали собираться в дорогу. Мать дала гостинцы, попросила передать родителям Кирилла. Кирилл был тронут, обнимал тёщу, благодарил за теплоту и заботу, за гостеприимство. А напоследок выдал:

— Жаль, что дочь ваша, Зинаида Николаевна, не в вас пошла. Цены бы ей тогда не было!

— Я не вещь, — только и сказала Карина.

— Зато красивая, Кирюша!

— Ну, это да. Жена у меня красавица. Этого у нее не отнять.

Карина поняла, что мать, как привыкла, просто сглаживала углы, которые все равно останутся острыми, ибо такой «стол» приобрели изначально… Карина считала это предательством по отношению к себе, но понимала, что переделать маму уже невозможно, и спорить не стала. В ее душе зарождалась идея ухода от мужа…

Промозглая ноябрьская пора нравилась Карине: людей на улице мало, темнело рано. Она возобновила пешие прогулки после работы, пытаясь уединиться. Работа не успокаивала, что было замечено коллегами и неминуемо дошло до директора школы искусств, где она работала.

— Карина Витальевна, на вас жалобы.

— Я не справляюсь?

— Нет, профессионал вы хороший, — ответил начальник. — Но вы несправедливо оцениваете учеников.

— Я оцениваю так, как они этого заслуживают.

— Но у нас творческое заведение, и если ученики не справляются, это бьет по нашей репутации, и, значит, именно вы не доносите до них материал.

— Я вас поняла, я уделю внимание каждому ученику индивидуально.

«Как мне все это надоело!» — думала Карина, выходя из кабинета. Она терпеть не могла эту школу и местных лизоблюдов, родителей бездарных учеников, жалующихся на нее. И еще никто не знал, что на установочную сессию в педагогический университет в Минск она просто не поехала. А в школе, куда приняли работать Карину, требовалось высшее образование.