Существо замолчало, задумчиво глядя на сжатую в кулак руку. Это вроде был тот Буушган, которого Кэльрэдин знал при его жизни, и… не тот. Существо носило тело главы небольшого клана троллей, вздорного, честолюбивого и, при всей его хитрости, недалекого, но личность жителя другого мира отличалась чем-то необъяснимым, страшным до жути, но притягательным. Властитель поймал себя на том, что ждет их встреч во снах.

— Каков он, твой мир? — выговорил Кэльрэдин.

Буушган поднял на него острый взгляд и ответил:

— Мой мир изгнал меня. Тебе не нужно знать, за что. Вы, в своем мире, заключаете подобных себе в темницы, лишая их магии. Примерно так же поступают и в моем. Я не был влиятельным или, по вашим меркам, богатым, лишь глупым и амбициозным. Пойдя против установленных правил, я был приговорен к изгнанию. В мир без магии. Я думал, это мой конец, а оказалось — начало. В том мире тоже есть искры, но люди не видят их. Лишь немногим открыта сила магии. Эти немногие получают к ним доступ на таком высоком уровне, что здесь вам он и не снился, лишь ваша религия Семицветья немного дает о нем представление. Они могут ощущать таких, как я, и изгонять прочь, в миры, которые называют адом, поэтому сотни лун я странствовал в бестелесном виде, запутывая следы, теряя надежду на возвращение в свой мир. Я погибал. Но вот однажды люди того мира, овладевшие принципами механики и внутренней энергии вещей, играя с силами, которых они не могут понять, выпустили на волю… нечто в невероятном, неслыханном количестве — мертвую, неконтролируемую мощь, черные искры. Я не поверил своим чувствам, когда увидел, как поднимается над их погибшим в черных искрах городом желанная энергия. Я поселился там, пил ее годами, а когда она стала ослабевать, люди, словно мне в угоду, выпустили на волю еще один источник, не столь мощный, но способный поддержать меня еще некоторое время. Поддержать, насытить и укрепить. И вот, — голос существа изменился до неузнаваемости, — когда я был в двух шагах от возвращения, когда накопленной силы могло хватить, чтобы пробить врата в мой мир, по воле твоего каприза, твоего неуемного чувства вины, из-за затеянного тобой прорыва, я был выброшен сюда! — голос Буушгана загремел, Кэльрэдин почувствовал, как пот тоненькими струйками стекает по его лицу во сне. — В мир, где вынужден жить в слабом теле! Где мне все придется начинать сначала! Я видел десятки таких миров, заурядных, полных примитивных рас, воюющих за господством над жалким… быдлом! Мне нужен мой мир! Мне нужна месть!

Демон чудовищным усилием унял дрожь и ярость и заговорил почти спокойно:

— И я сделаю все, чтобы найти Врата и вернуться к источнику силы. И ты мне в этом поможешь. Почему я не могу разглядеть твою лапулю в твоей голове, Длиннорукий? Ее образ плывет и рвется.

— Я пытаюсь закрыть ее от тебя, — признался Кэльрэдин.

— Ну вот напрасно, — уже в прежней своей ироничной манере хмыкнул демон. — Вдвоем мы бы нашли ее куда быстрее.

… Кофе недолго удерживал меня, утомленную переживаниями, на ногах. Я прикорнула в своем углу, не раздеваясь. Сквозь сон было слышно, как вернулся Сонтэн, и Лим обрабатывала его рану от укусов лесных тварей. Я лениво прислушивалась к их приглушенным голосам.

— Учитель, почему она до сих пор гноится? Вы же лечите других, уделите толику внимания и себе, — с упреком произнесла Лим, поцокав языком.

— Милая, — чуть виновато ответил маг, — разве это рана? Ты б видела, как досталось монаху. А пожилому хуми, переправляющему внуков к их родным. Вот кто прежде всего нуждался в лечении. А не я. И к слову сказать, нас всех основательно потрепало. Михо до сих пор хромает.

Лим помолчала. Потом с затаенным страхом в голосе произнесла:

— Все равно, это было странно. Что завело нас с Огундом в лес? Все эти слухи… о средних расах, их малышах… неужели, это правда? Может, черные маги действительно собираются с силами? И тогда… ох, бедные дети!

— Лим, — сказал Сонтэн встревоженно, — не знаю, что происходит, но будь осторожна. Ты же понимаешь, что…

— Что я для них тоже лакомый кусочек? Да, понимаю.

— Я намерен довезти тебя прямо до места. И передать с рук на руки. Вот только когда это будет? И Даша…

«Вот что Даша, что, а?»

— … вокруг нее постоянно что-то происходит!

— Это точно! — Лим весело хмыкнула. — Один ее новый приятель буккан чего стоит.

— Не нравится мне это, совсем. Признаюсь, конечно, я старый дурак! Даже не подумал, что Хозяин пошлет кого-то типа буккана. А ведь знал, что букканы у Ниев в почете!

— То-то он так хвастался, — прыснула девушка. — И советник он у Хозяина, и посланник… смешной…

— Я думал, Ний, с которым сговорилась Даша, пошлет птицу Мер или дриаду. Хорошо, все обошлось. Где он, кстати?

— Отправился куда-то на ночь глядя. Пузо отъел, Даша ему свой чулок подарила, чтоб не мерз. Тот расчувствовался-то как! Говорит: полное доверие, мол, Баольбин не раб, а влиятельное лицо. Больше всех нас вылакал этого… как его… кофе… Ой да, мы вам лепешек оставили и напитка того. Он бодрит очень, сладкий, с корицей. Вам сейчас самое то. Я у Даши немного гвоздики и куркумы попросила, сейчас свежую мазь приготовлю, она яд вытянет.

— Хорошо, — блаженно протянул Сонтэн. — Спасибо, милая.

… На этот раз Боальбин выбрал волка, гнусавого кобеля, увлекшегося выведение рулад на опушке и позорно пропустившего момент ворожбы. Держась за густую шерсть на упитанной после сытого лета спине, Баольбин скакал вдоль тракта, улавливая следы черного колдовства. Местная нечисть уже не так подчинялась темной магии, как те у станции, два дня тому назад: у мага не было времени собрать достаточно сил и накрыть ею лесной народец, словно колпаком. Но кое на что его все-таки хватило.

С акаморами, ферьерами, лабиринтниками и прочей полуразумной нечистью общаться близко буккан не собирался, он не считал собратьями мелкую шушеру, кормящуюся с рук и лап тварей посолиднее.

— Что здесь происходит?! Где ваш Хозяин?! Где Ний?! Позовите Ния! — буккан так усилил свой волшебный голос, что вздрогнул даже зачарованный волк.

Нечисть не подчинится его пению, но добавить в речь немного магии ему по силам. Особенно после во всех отношениях волшебного напитка, приготовленного Дашей. И тайком сгрызенной по дороге гвоздичной почке. Баольбин выпросил у хозяйки целый мешочек специй, и та милостиво преподнесла их ему, даже не спрашивая, на какие нужды такое богатство. Баольбин — честный буккан и сделает все, как собирался. Но это не значит, что пара коробочек кардамона и звездочек бадьяна не перекочует к нему в личный узелок, исключительно для поддержания хилого, ослабленного невзгодами тельца. Хозяйке не нужен больной буккан, ей нужен здоровый и крепкий помощник.

Нечисть не нападала. Волк, чувствующий ее присутствие, тихо порыкивал. Его стая была близко, и Баольбин прикидывал, сколько еще сможет его удерживать. Лишь бы чар хватило до прихода Ния. Пусть видят, какой он влиятельный и сильный буккан. Пахнущий специями, оседлавший опасного зверя и даже в одежде. Очень красивой, яркой, новой, теплой. Пусть свидетельствуют, какие богатые и щедрые у Баольбина покровители.

Кто-то очень злой и коварный взял у госпожи из мешка несколько пакетиков с пряностями, чтобы заплатить нечисти, напавшей на обоз у станции, видимо, не полагаясь только на черные искры. Баольбин не смог определить, кто это был — трудно ворожить в телеге рядом с белыми Плетениями и самоцветами. Но это был кто-то из телеги Хозяйки. Тогда Баольбин наложил на мешок свою защиту, позаботился о том, чтобы тот человек, кто бы он ни был, больше не смог воровать богатство госпожи. По крайней мере, пока. А часть дарованного госпожой Баольбин потратит на то, чтобы нечисть по пути противостояла черной ворожбе. Ох, нелегко это будет! Столько дел, столько дел!

— Голод. Кровь. Добыча, — произнес один из ферьеров на лесном наречии.

— Кто? — требовательно спросил буккан. — Маг? Человек? Что дал?

— Специи, — из тени выступил старый Ний, совсем дряхлый, готовый уже уйти в землю, раствориться в ней на веки вечные, породив нового Хозяина. — Он дал нам специи. И обещал. Мясо. Мясо не было. Мы наказали Черного. Мало наказали. Нужно много.